Вперед, в свободное плавание!

      Все самые судьбоносные события в жизни Северуса были связаны с деревьями. Впервые он осознал, что влюблен, сидя с Лили под раскидистой плакучей ивой на берегу Черного озера.       Другая, на этот раз Гремучая, стала свидетелем развернувшейся под ней трагедии со Снейпом, вервольфом и Поттером в роли спасителя.       Вверх тормашками на потеху толпы он висел в декорациях тополя.       После расставания с Эванс на каникулах залечивал душевные раны и собирал себя в кучу в тенистой прохладе и под ободряющий шелест листвы векового дуба, растущего в глубине запущенного парка Коукворта.       Прочитав заголовок в газете о состоявшейся свадебной церемонии и в сердцах спалив ее к чертям, чуть позже он пожалел о содеянном, причем дважды: когда аппарировал на Косую аллею за другим экземпляром, в расстройстве он немного не рассчитал и чуть не повстречался с растущим на торговой улице кленом.       Рядом с пабом, где он подслушал роковое пророчество, росла бузина, и ему бы уже тогда стоило насторожиться, но Снейп с малолетства пренебрегал предсказаниями и знаками судьбы.       У могилы Лили не росло ничего. Не только деревья. Казалось, что неизбывная тоска или печать непростительного отравляет почву, оставляя будто выжженный, ровный черный круг. Белые лилии на черном смотрелись еще хрупче, пронзительней и печальней.       Повторная встреча с Гремучей ивой, которую он сознательно предпочитал обходить десятой дорогой, чтобы не бередить травмировавшие воспоминания, закончилась повторением кошмара. Тот же оборотень, тоже Поттер. Вот только на этот раз, будто в насмешку, защитником пришлось выступить Снейпу. Придти в сознание после оглушающего, чтобы осознать себя в какой-то паре метров от невменяемого, кровожадного чудовища — таких паршивых пробуждений в личной коллекции Северуса можно было по пальцам одной руки пересчитать. Где палочка — неизвестно, что делать — не ясно. К чести профессора стоит сказать, что у него ни на секунду и в мыслях не было бросить детей на растерзание твари, но кто бы знал, чего стоило встать и заслонить собой трех впавших в оцепенение придурков. «Вот и все, — только и успело пронестись в голове, когда дыхание примерявшегося к нему вервольфа уже ощущалось кожей. — Интересно, как директор объяснит общественности это? Не знал, что Люпин оборотень? Или вообще спишет на каких-нибудь чужаков из Запретного леса? А что, очень даже удобно: свидетелей нет, а четыре трупа ничего не скажут при всем желании…»       При воспоминании об этом Северуса ощутимо передернуло. Но иву, все-таки, стоило спалить если не тогда, то уж когда стал директором — наверняка. Имел полное право и все возможности. Но нет, мы же не верим в дурацкие совпадения. Мы же сами творцы своей судьбы. Натворил? Захлебываясь кровью из разорванного горла на грязном полу той самой Визжащей хижины — привет Дракучей иве — он смирился. Судьба есть, как и знаки свыше. Которые умные люди умеют читать и никогда не станут игнорировать. Ибо чревато.       Возможно, именно его смирение и принятие стали спусковым крючком. Северус не знал. Но когда он открыл глаза в своей детской спальне в Коукворте, когда понял, что, кажется, попал в прошлое, ноги сами собой принесли его под знакомый исполинский дуб. Стоило ему устроиться в узловатых корнях великана, и лихорадочная жажда действий отпустила, уступив место опустошенности.       «Если так подумать, именно здесь я принял эпохальное решение отпустить свои чувства к Лили. Не то, чтобы получилось». Но что было решительно невозможно пятнадцатилетнему неопытному подростку, нелюдимому и влюбленному по уши — солидному, состоявшемуся мужчине сорока лет не составит никакого труда. Сколько его личной немезиде сейчас? Лет десять? Эта соплюшка, какой бы раскрасавицей и разумницей в глазах сверстников она ни была, просто не в состоянии вызывать в его душе живой отклик. Он же не педофил, в конце концов! Заменить образ сильной, яркой женщины, в какую с течением времени выросла подруга детства, на ее детскую версию ему не составит труда: менталисты — полноценные хозяева своего (да и не только своего) разума. Но сделает он это позднее, уже в Хогвартсе. Сейчас же проблему можно просто игнорировать. Не встречаться с ней легко — живут они в разных частях города, вращаются в разных кругах и даже сферы интересов теперь у них не пересекаются. В прошлой жизни он познакомился с ней на детской площадке? Стоило ему представить себя сосредоточенно копающимся в песочнице или с мрачной отрешенностью раскачивающимся на качелях, как Северуса передернуло от омерзения. Что за бесполезная трата времени! Как, впрочем, и все их разговоры с Эванс. Бессмысленные, бессодержательные, а теперь даже вредные.       Сейчас, когда решение было принято, на душе стало легче. Никаких терзаний, метаний, сомнений. Отпустил и забыл. Как морок. Ничего не было и уже не будет. Не то, чтобы он собирался игнорировать ее специально — велика честь — просто не обращать внимания. Как фон, белый шум или одна деталь из серой массы. В общем, обратить на нее ее же оружие. Вот как она старалась не замечать его на старших курсах. Это было даже заманчиво. И справедливо. Как говорится, да воздастся каждому по делам его.

***

      Если под сень парка входил разбитый, опустошенный и раздираемый внутренними демонами скиталец во времени, назад вышел обновленный, самодостаточный, уверенный в себе и принятых решениях мистер Северус Снейп. Всего каких-то пара часов наедине с собой и природой оказали магический эффект, вернув ему самообладание и способность мыслить здраво. «Может быть, я — друид? — закралась в голову нелепая мысль. — А что: подберу себе какой-нибудь узловато-корявый посох повнушительней, чтобы вразумлять недалеких целительными подзатыльниками, а когда постарею — отращу бороду, как у Дамблдора или Слизерина. Буду делиться накопленной мудростью, призывать единяться с природой и отслеживать незримые знаки судьбы… глядишь, еще Трелони переплюну в ее нелепом фарсе…» Нарисованный образ получился настолько ярким и карикатурным, что окончательно прогнал остатки меланхолии. Настолько же выразительный, как в свое время создал совместными усилиями творческий тандем Лонгботтом-Люпин. Припоминая мрачно-гротескный образ декана Слизерина в зеленом твидовом дамском ансамбле с меховой горжеткой, шляпе с широкими полями, увенчанной раскинувшим крылья чучелом грифа и ярко-красным кожаным ридикюлем, Северус не мог сдержать довольной ухмылки. Стоит отдать оборотню должное, провоцировать и оскорблять он умел красиво. У этого хотя бы был вкус и чувство меры. В отличие от тех же Поттера и Блэка, Люпин за сохранность своей шкуры боялся и всегда четко понимал, где пролегает граница недопустимого. А случай с боггартом показал, что над созданием стиля «а-ля летучая мышь» уже сам Снейп трудился не зря. Работал он над ним скорее чтобы избежать неуместных поползновений в свою сторону от пубертатных старшекурсниц. Не то, чтобы он так уж верил в свою неотразимость или личное обаяние, но крайне ограниченный контингент закрытой школы и его позиция учителя и декана делали свое черное дело. И лучше было подстраховаться заранее, чем потом спешно разрешать созревшие на пустом месте проблемы. Так вот, хотя образ сальноволосого гада, вампира и бугимена был создан ради поддержания рабочего настроя, факт производимого на первокурсников неизгладимого впечатления оказался приятным бонусом. Так сказать, пустячок, а приятно. Ему общество малолетних обезьян с гранатами тоже не доставляло ровно никакого удовольствия, так пусть дискомфорт будет взаимным.       Стремительной и решительной, но легкой походкой он вышел из парка навстречу светлому будущему. Впереди экс-профессора, экс-декана и экс-директора расстилалась безоблачная, блистательная и увлекательная жизнь. Все ошибки, неудачи и сожаления он оставлял за спиной, похороненными на глубине шести футов. Все, что могло отболеть — отболело, долги он раздал и совесть его чиста. Другие могут топтаться на одном месте, блуждать в своих иллюзиях или плясать под дудку кукловодов, он же подобное перерос и готов сняться с якоря, чтобы уйти в свободное плавание.