Танго в огне

      Молодой человек шёл, пошатываясь, в сторону Алексеевской набережной. На нём был мундир чёрного цвета с красным воротником и белыми рукавами, на груди с правой стороны орден Ярослава Основателя — одним словом, человек явно был выходцем из императорского дома. Двигался он, предположительно, из бара мадам Адеголь — единственного заведения в историческом центре Софийбурга, где после введения военного положения выпивка продавалась.       Двигался он неспешно, и было трудно понять, что служило тому причиной: усталость ли, отсутствие желания на скорую прогулку или же крайне высокая степень опьянения. Люди, которые в силу необходимости проходили мимо, могли счесть, что последнее превалировало. И всё же это была лишь полуправда.       Евгению Данииловичу Шрамко выпал явно не самый лёгкий день, как, впрочем, и неделя. Начавшись с новости о смерти любимого дедушки, императора Ярослава Пятого, эти семь дней приносили всё больше хлопот. Хорошо лишь, что он скончался в понедельник — коронация должна быть в последний день недели, на которой император скончался, а значит, в этот раз время нормально подготовиться было. Но это не отменяло всех юридических и церемониальных мероприятий — от подготовки новых денег с изображением нового императора и наследника престола до проведения приёмов по случаю смерти предыдущего правителя. А ещё эти журналисты, которые никак не хотели отлипать. Им мало официальных заверений — они будут поджидать после похорон в Мраморном дворце, после церемонии оглашения Последнего указа, даже после похода в туалет — у многих принципы отсутствовали напрочь. И вот, сегодня, буквально несколько часов назад, свершился финальный аккорд — Коронация императора Даниила 1 Шрамко и его сына, Евгения Шрамко, как цесаревича.       Что уж говорить, неделя выдалась загруженной. И отец прекрасно знал, что его шестнадцатилетний сын вряд ли согласится добровольно выстоять всё это. Поэтому и пообещал, что если тот выдержит всё достойно, то в ночь с воскресенья на понедельник императорский отпрыск может делать всё, что ему заблагорассудится, и не нести за это ответственность. Так что теперь он, пять часов как Его Императорское Высочество цесаревич Софийбургский и Всех земель Шрамковской империи и Шрамковской короны Евгений Даниилович Шрамко, шатался в стельку пьяным по центральным улицам столицы.       Надо сказать, после начала гражданской войны благоустройство города заметно пострадало — на набережной не было ни одной скамейки. Проблемы с поставками электроэнергии, возникшие по той простой причине, что Союз городов кольца, провозгласив себя независимым государством, не захотел бесплатно поставлять энергию бывшим хозяевам. Что же, их понять можно. Но столица к такому повороту событий готова не была — в ход пошли все деревянные изделия. Конечно, после покупки солнечных генераторов ситуация изменилась, но новых скамеек пока не завезли. Ходят слухи, что с данной проблемой будет связан Первый указ Даниила 1, но даже цесаревич не знал точного его содержания.       И вот, пристроившись на краснокирпичном ограждении, Женя смог снять маску. Впервые за эту неделю. Слёзы сами стекали по щекам, но вытирать их сил не было. Впрочем, равно как и смысла. Он смотрел вдаль, на залив Основания. Конечно, городу уже не одна тысяча лет, и водоём был застроен со всех сторон: Прибрежный район с небольшими современными домами в три-пять этажей, Заводской край, где каждый день дымили трубы — производство в военное время прекращать нельзя, Песчаный остров, демонстрировавший острые как зубы небоскрёбы, и, собственно, Старый город, построенный в готическом стиле из красного кирпича. Находясь в сердце старейшего района и созерцая остальные, видимые из этой точки, Евгений пытался отвлечься от всего насущного. Ветер и звук воды успокаивали, практически полное отсутствие людей помогало отдохнуть от суеты. Он не знал, почему к нему никто не подходит, но это его радовало.       — Бухаете, Ваше цесарейшиство? — К нему подошёл парень. Дорого, но не броско одетый, приятно говоривший и приятно пахнущий. Черты его лица в ночи было сложно разглядеть, но то, что удалось различить, можно было отметить красивым.       — Отъебись. — Женя просто махнул рукой в надежде сохранить одиночество.       — Ну же, Ваше Высочество, не будьте столь грубы. Тем более с представителями иных стран.       — Каких ещё стран?       — Да ваших бывших территорий. — Сказал он и протянул бутылку с ягодной настойкой. Ясно, он из Крюнцвальтбурга — они по сей день держат монополию на этот напиток, поэтому после выхода Петрограда здесь его и не видели. — Разделите со мной, Ваше Высочество?       — Спасибо. Можно просто Женя. А Вас…       — Иоганн Крюнцвальт, наследный князь одноимённого города. Можно просто Гоша, или Ио — как удобнее. — На этом парнишка шуточно поклонился. Конечно, теперь Женя узнал, кто перед ним. Он знал всё семейство Крюнцвальтов — тех самых, что после отделения Петрограда провозгласили город, основанный их дальним предком, независимым княжеством. Управлять мы им с такого расстояния всё равно бы не смогли, поэтому отпустили относительно легко. Только вот после всех событий он так поднялся, что теперь превратился в крупный мегаполис, способный конкурировать с Авраамбургом и Афленбургом вместе взятыми. А ведь ещё совсем недавно считался слабейшим из городов ядра. Видимо, потенциал явно недооценили.       — И что же здесь делает столь уважаемая особа? — Спрашивает цесаревич чисто из желания сохранить разговор. Он не знал, почему, но с ним было так легко и так тепло. И Женя надеялся, что это не от алкоголя. Иоганн нравился ему ещё с тех пор, как маленькому тогда ещё принцу показали портреты семейства Крюнцвальт. Он не был излишне красив, но в облике было что-то манящее. То, что невозможно было отпустить.       — Эта уважаемая особа тут застряла. — Он взял из моих рук коньяк, сделал пару глотков, даже не поморщившись, и продолжил. — Меня послали на переговоры по поводу Петроградской республики.       — Что, уже на столько прижимают?       — И не говори. Конечно, все территории в той или иной мере хотят собрать под своей властью ядро бывшей империи, но они, скажем прямо, переусердствовали. Нам буквально под обстрелами пришлось возводить укрепления, чтобы остановить их продвижение.       — Нам тоже было несладко.       — Наслышан, наслышан. Вы, вроде бы, отступили за реку, и мешаете им перейти, так ведь?       — Да. Не лучшая тактика, но хотя бы работает.       — Хах. Зато у нас есть время, не так ли?       — Ну, можно и так сказать.       — Да. И вот мы решили заключить союз против них. Меня, как посла, отправили к вам. Но потом ваш император умер, и, как легко догадаться, я застрял тут на неделю.       — И чем же ты тут занимался всё это время?       — Как чем? Пил, курил, дрочил. — Иоганн заигрывающе поиграл бровями. — Но вообще у вас скучно. Красиво, но скучно.       — Таковы прелести военного положения.       — Ну что же, Жень, давай выпьем. На брудершафт. — Он протянул мне руку, в которой держал мой коньяк. Я согласился, и вот уже целуюсь с наследником захватнической администрации в самом центре столицы своей столицы пьяный. Папа ведь обещал мне всё простить, да?       — А целуешься ты знатно. Интуиция или научил кто? — Женя от этого вопроса знатно опешил. Чего хотел Гоша — просто пообщаться, подкатить или потрахаться. Или же за него всё это творит спирт в крови.       — Официально интуиция. — Впрочем, не он один сегодня пьян.       — Надо будет как-нибудь продолжить. Может, твоя интуиция и другие таланты имеет. — И честно, от этого я заржал.       — Прости, но боюсь, приглашение придётся отклонить. Я не занимаюсь сексом с первыми встречными.       — Эх, ну и скучные вы здесь, в Софийбурге. — Он отвернулся от меня и уставился в одну точку на горизонте. В самой дали он уже начинал светлеть — время близилось к рассвету.       — Гош — Он сразу же оторвался от своего центра смотрения и снова обратил взор на меня. Заигрывающее выражение лица никуда не пропало. — А ты здесь на долго?       — Ну, мне надо провести встречу с императором, а там как сложится. Может, уеду на следующий же день, а может, и останусь.       — Ты придёшь на завтрашнюю демонстрацию силы? И на прочее…       — Ну если меня просит сам цесаревич, я не смею отказать. — Я готов поклясться, он мне подмигнул. Ох уж эта внимательность, теряющаяся от выпитого. — Но у меня два условия.       — Что же, слушаю будущего Великого князя.       — Во-первых, завтра ты придешь сюда скажем — Он делает небольшую паузу, размышляя. — в полночь. Нам явно есть о чём поговорить. И я бы не хотел, чтоб между нами остался лишь пьяный разговор и два поцелуя.       — Два?       — Да, это моё второе условие и аванс. Сейчас, перед тем, как уйти, мы снова поцелуемся.       — Его императорское высочество согласен. — Стараюсь сохранить шуточный тон, но, когда его губы накрыли мои, я будто млею. Целоваться умею явно не только я — он делает всё идеально. Его губы такие мягкие и имеют привкус, на удивление, кофе и ягод. Алкоголь почти не чувствуется.       — До скорой встречи, Ваше Высочество. — Он спрыгивает с ограды, и быстрым шагом удаляется в сторону Зелёного града.       — До свидания, Гоша.