Сломанная вещица

Один, два, три, четыре… Рене опускается на дно медной ванной и считает про себя, лишь бы все эти грязные дворцовые сплетни покинули её голову хоть на миг. Десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать Она выпускает огромный пузырь но всё ещё лежит на дне, надеясь, что все её слёзы смешаются с теплым молоком ванны. Нос мучительно пощипывает, но это ничего в сравнении с её сердцем. «Король пожелал» Она выныривает от громких возгласов служанки и жадно вбирает столь необходимый воздух, убирая прилипшие ко лбу пряди. Рене спокойно откидывается на спинку, позволяя служанке натирать её пахучим мылом. — Сильнее, — требует барышня, желая избавиться от мыслей, — три сильнее Но Король — Солнце всё ещё не покидает её голову. «Он желает тебя получить» Рене морщиться от въедливого голоса Александра, поймавшего её три дня назад в садах. «Людовик требует к себе мадмуазель де Ноай на личную аудиенцию» нарочито громко говорил он Её сердце совершило бешенный кульбит и трусливо спряталось где-то в пятках.Довольное выражение лица Александра не сулило ей ничего хорошего, как и невольная улыбка вдовствующей королевы. Отныне она принимала ванну лишь с лепестками роз и козьим молоком, а по утрам находила на своём туалетном столике цветы или драгоценные украшения. Она чувствовала себя вещью. Бестолковой безделушкой, которой хотят завладеть, лишь потому что предыдущие надоели. И сейчас пытаюся купить дорогими подарками. Соски обдало холодным ветерком и Рене принялась обтираться сухой тканью, как вдруг заметила в отражении позади любопытного наблюдателя, подглядывающего за ней. — Что же Вы стоите там, Ваше Величество? Разве Вы не желали лицезреть меня?! — повернувшись спросила девушка, смотря самому королю в глаза. По мнению придворных дам она была отчаянной идиоткой, отвергающей помазанника Божьего, сидящего на троне Франции. Они все готовы были перегрызть друг другу глотки, обрати на них Людовик своё внимание. Но он хотел этот неприступный плод. — Ваше Величество, я неопытна в этих дворцовых интригах и… — отчаяние завладевало ей и, опустив голову, Рене принялась заламывать пальцы, — я прошу Вас… Он молчал. Уж было сделал шаг по направлению к ней, но мигом передумал, развернувшись на пятках, и ушёл, громко хлопнув дверью. Рене не выдержала, рухнула на пол, улыбаясь как безумная. — Мадмуазель немедля вставайте, простудитесь же… — бросилась поднимать её прислуга Но девушка заливисто смеялась, попутно благодаря Бога. *** Все судачили о ссылке Луизы, но Рене было плевать. Да, ей было жаль фаворитку короля, она была вполне безобидная женщина, пекущаяся о благе своих детей. Любила ли она Людовика? Вероятно, доподлинно Рене не было известно, да и это по большей части значения для неё никакого не имело. Она, будучи гордой за свою защищенную честь, которую ей всё же удалось отстоять, победоносно шествовала по длинным коридорам Версаля. Она веселилась как никогда на костюмированном балу. Рядом с ней вился герцог де Монпансье, который, как понимала Рене, был никем иным как Прометеем. — Очаровательнейшая мадмуазель, позвольте мне лишь находиться подле Вас и лицезреть Вашу прекрасную улыбку. Клянусь, я стал Вашим рабом, — шептал ей Француа де Монпансье, оставлия быстрые поцелуи на тыльной стороне девичьих ладоней. Рене смеялась как дитя, пока молодой герцог всё так же продолжал свои пламенные речи. Он слыл успешным дельцом не только в Амурных делах, но и в карточных играх, отчего Рене воспринимала его не более, чем забавного шута.И отмахиваясь от него всякий раз, когда Француа пытался чмокнуть её в щёку, девушка искала поводы для возможного ухода, и спасение чудом явлилось ей в лице Армана и Катерины, которые любезно увели её из-под носа возбужденного вином герцога. — Ma chérie, давно Вас не было видно, — заявила Катерина, ловко, всовывая бокал вина в девичьи руки. — Не гоже пропадать такой красоте, — она медленно провела рукой от её виска вниз по линии скул, затрагивая тонкую шею. — Наш добрый дофин устраивает настоящий пир, о прекрасна я Артемида, — шепчет фавн, обходя её кругом, — и жаждет лицезреть и Вас! — Мадмуазель де Ноай, — приветствует ее сам дофин и Рене делает глубокий реверанс, склоняя свою голову. Рядом стоял верный Шевалье Филипп, показывающий всем своим скучающим видом, что предпочел бы скорее удалиться. Дофин широко улыбается и неожиданно хватает её за руку, утаскивая в толпу танцующих, устраиваясь в шеренгу женщин. Заиграла легкая мелодия контрданса и Рене позволила растрориться себе в нескончаемом потоке музыки. Она кружилась и выпрыгивала, ловко меняя ноги, пока не ощутила чьи-то руки на талии. Дофин молчал, улыбаясь одними глазами. — Говорят, мой брат теперь увлечен Вами, даже выслал Луизу из дворца, — он говорил это так, будто именно она была повинна в этом — Это лишь слухи, мой дофин, — отступая на шаг, выдохнула девушка, гордо приподняв голову. — Король ни за что бы так не поступил, ведь Луиза — мать его детей, -Филипп молчал лишь приподнял одну бровь и заговорчески улыбнулся. — Если вы действительно в это верите… Наличие детей — не гарант крепкого союза, — укоризненно цокнул дофин, указывая взглядом на Марию Терезию. — Бедная инфанта… Родить мальчика, так и не узнав королевской милости. Ах, впрочем… — казалось, что мужчина гововит сам с собой, а она лишь невольная слушательница сего монолога. — Впрочем, наша королева тоже не скучает со своими адьюльтерами, — хихикнул принц. Теперь она видела. Видела тайную связь двух любовников. Нелюбимой королевы и забавного шута. Её презирали, без него не могли обойтись и громко оплодировали трюкачу, пока её высмеивали, желая смерти. Такие разные и одинокие.Брошенные в угоду всем этим злодыхателям и мерзавцам. — Однако, — тянул Филипп, вглядываясь в девичьи глаза, — до нас дошел слушок, будто бы не всем в Версале по душе любовные интриги. Рене нахмурилась и было уж вырвала свою руку из цепких лап дофина, но была лишь ближе придвинута к мужскому телу. — Вы либо идиотка, мадмуазель де Ноай, либо отважная Жанна Д’Арк, ниспосланная Франции, но как мы помним её и погубила смелость. Не поймите же превратно, но отказывать королю, не имея на это ни причины, ни заступника… Слишком отчаянно. — Неужели сам дофин желает даровать мне свои преференции и заступничество?! — её тон был снисходительно ироничным, ибо никто и ни что не могло спасти её, если того желал сам монарх. — Знаете, в детстве случалось так, что нам с братом нравились одни и те же игрушки. Людовик мог днями на пролет возится с игрушечными мечами или лошадками, но стоило мне завладеть одной из этих вещиц и всё желание играть с ней у моего брата тут же пропадало. Он не может терпеть делиться чем-то и предпочетает переключать своё внимание на нечто более интересное и свободное. Рене поёжилась, закусив губу с внутренней стороны, лишь бы не выдать своего отвращения. — Моё почтение, дофин, — склонилась она в реверансе и вылетела из зала прочь. Они считали её безвольной куклой, игрушкой, на которую можно было бы надовить и сломать, наигравшись вдоволь и от этого её мутило. В горле стоял огромный ком унижения и неприязни ко дворцу. До жути хотелось обратно в теплый и уютный дом к наивному отцу и тётушке, к той спокойной и размеренной жизни, где у неё была лишь одна забота — найти хоть немного средств на скромное существование. *** Чуткая служанка аккуратно расчесывала темные локоны девушки, читающей письмо. Был поздний вечер и та была вынуждена вглядываться в витееватый почерк из-за тусклого света одинокой свечи. Писал отец. Своей дрожащей рукой он выводил на бумаге недлинные строчки, изливая бумаге все свои терзания о судьбе дочери и сетовал на то, что их встреча была так давно. Сердце Рене невольно сжалось от умиления и, приложив к губам палец, она принялась читать дальше, отпустив служанку отдыхать. Но все её светлые чувства испарились вместе с препиской, что их семейное имение арестовали. Отец просил не волноваться, уверяя дочь, что это всего лишь временная мера и всё наладится. Но девушка отчетливо понимала, что ничего н е будет хорошо. Вновь их семью наказывали за то, чего они не совершали и снова пытались лишить всего, что они имели. Отца, наверное, хватил удар, ведь это всё немногое, что у него осталось в память о матери. Для него имение было смыслом жизни. Нет, так точно более не могло продолжаться и, накинув поверх своей хлопковой ночнушки зелёный халат, Рене выбежала из собственных покоев, позабыв о неподобающем виде. Босые ноги ударялись о холодный мрамор, а все эти пролёты казались нескончаемыми и безумно длинными. Она торопилась, будто на кону была её жизнь и вот, миновав очередной поворот, она добралась до своей конечной цели — покоев короля. Стражники деловито смотрели поверх неё, будто девушки вообще не существовало и продолжали стоять на своих местах. Отступать было поздно и, заправив за ухо лезущие в глаза пряди волос, Рене с гордо поднятой головой зашагала вперёд. И, несильно корябая дверь, мадмуазель де Ноай пыталась справиться с волнением, засевшим где-то внутри. Послышалось негромкое «Войдите» и Рене зашагала на встречу своей судьбе. — Мой король, — сбивчиво прошептала девушка, скидывая с себя расшитый халат, — Вы желали меня видеть…