От ненависти до любви

Музыка гремела на весь бальный зал. Слишком громко, слишком уж это раздражало ее сегодня. В иной раз герцогиня де Шеврез была совершенно не против такого, даже пошла бы танцевать, с удовольствием пошла бы. Особенно потому что играли вольту, ах, тогда бы Шевретта нашла бы какого-нибудь молодого и красивого мужчину или же юношу и танцевала, танцевала, танцевала. Но сейчас… Мари недовольно поморщилась и устало потерла лоб. Эту операцию она проделывала уже, наверное, сотый раз на дню. В последнее время два часа сна были для нее невиданным богатством, которое получить к сожалению, никак не удавалось. “В последнее время” означало уже четыре дня. Королева без умолку болтала о герцоге Бекингеме, вернее, как она говорила “нашем друге”, уж в этом-то англичанин успел убедить чопорную испанку. Какой бы гордой она не была, ему, этому чертовски красивому малому, так вот ему хватило всего-то пары взглядов, да нескольких, немного неприличных намеков. Всего на всего! А, ну, ещё немного комплиментов, и поползновений поцеловать, пока что поцеловать Анну, и теперь точно все. Госпожа де Шеврез начала медленно, но понимать, о чём ее величество мечтала, возможно, о похищении, быть может эта тихоня из тех, кто выбирает страшного и злобного дракона, а не благородного и несомненно прекрасного рыцаря. А сама Мари полагала, что все эти сказки — глупости и выдумки, пока ей не покажут живого летающего ящера изрыгающего огонь и питающегося исключительно девственницами на завтрак обед и ужин, не готова, а также не согласна, поверить в то, что это все реальность и самая настоящая действительность, тогда — хорошо, пожалуйста, она и ошибку свою признает, и в ноги поклонится, и вообще покается. А если ей ещё докажут ещё более удивительное — хотя уж куда же дальше, вот, живой дракон, все для вас, милая Мари! — существование благородных и доблестных рыцарей или же принцев. Все мужчины думают либо сердцем, либо его у них вообще нет, тогда, конечно, головой. Но для обоих вариантов женщина лишь их верная жена, ну или любовница, но тоже верная, собачонка — только позови — побежит к ним сломя голову. И Бекингем таков, он думает, что, — как о таком можно помыслить — и Шевретта в него влюблена! Глупости какие! Она, конечно, признаёт, что он красив, но он — любовник для Анны Австрийской, ни в коей мере не для герцогини, зачем ей такое сокровище? Зря потратила на них столько времени, они сошлись, как будто их толкало на это бесчисленное множество демонов, ибо кто ещё будет священный брак рушить и разбивать? От своих мыслей Мари прыснула (конечно, ведь это она развратница — как там ее его преосвященство ругал? — блудница, кажется, или распутная жена достойного мужа говорит о священном браке, кстати, не была она уверена, совершенно, не была, что у герцога и кардинала такие хорошие, да нет, прекрасные, просто идеальные отношения, просто с ее Ришелье ненавидит ещё больше) и тут же, как настоящая змея, зашипела. Голова болела ужасно. Полчаса сна в день максимум — это слишком, через чур мало! Но ничего, зато она отомстит кардиналу, просто раздавит его, ах, как же будет приятно, какое удовольствие она испытает, когда это наконец случится. А также королева успокоится, шутка ли, плакать днями и ночами, что король ее не любит. Людовик — глупец, абсолютный, просто ужасный! Только его преосвященство всем и мешает, его надо заткнуть и все, дело в шляпе! Шевретта отпила немного вина, это единственное, что ее утешает, в то же самое последнее время. Угораздило же ее ввязаться в любовную интригу этих двух голубков! Целые ночи передавать записки от одного другой и наоборот. А днём нужно появляться при дворе, чтобы пресловутая честь королевы, которая была, видно очень велика и оберегались испанкой пуще всяких сокровищ. Наконец уже завтра Мари сможет уснуть, английский герцог прибежит в костюме привидения в Лувр и вдоволь поговорит с её величеством, собственно и всё, можно успокоиться. — О чем думаете, герцогиня?— бархатный баритон раздался у нее прямо над ухом. Госпожа де Шеврез вздрогнула, она боялась уже, видимо, всего и неудивительно, нервы, тоже были на пределе. Она приложила руку к груди, сердце готово было оттуда выпрыгнуть, колотилось, как сумасшедшее. Конечно, кто же ещё это может быть. Он был в светской одежде и это-то кардинал католической церкви, но на людей, что имеют власть, никто, это точно, никогда, тоже точно, не обратят внимание, вернее на их грехи. Ришелье, мерзкий старикашка! — Я вас испугал? — он ухмыльнулся и приподнял одну бровь. — Простите, этого у меня и в мыслях не было. Мари не заметила как, но бокал с вином выскользнул из ее руки и перекачивал к кардиналу. Тот поставил его на постамент колонны. — Пьянство не приведет вас к добру, герцогиня. — Действительно? Я не знала.— он обогнула его, нагнулась и залпом осушила стакан. — Теперь вы знали, но все равно выпили. Это нехорошо, герцогиня. — Говорите, ваше преосвященство, зачем вы здесь или попрошу оставить меня в одиночестве. Госпожа де Шеврез смогла натянуть на лицо свою обычную улыбку распущенной девчонки. Ей на самом деле было даже приятно, немного лестно, когда её уличали в разврате. Желание стать плохой, ужасной, насколько возможно хуже появилось у нее, когда мать отдала ее быть послушницей в монастыре, до этого Мари была идеальной дочерью, но потом за что-то в наказание ее отправили учиться смирению. А потом она оттуда сбежала и стала той Шевреттой, которую теперь все знают. Тут все что об стенку горох! Она могла делать что хотела! Ей это было очень хорошо первое время, но потом все приелось и надоело. — Если ничего важного, то я отправлюсь домой, очень устала. И от вас в том числе, ваше преосвященство. Прощайте, мне было приятно с вами поговорить. Госпожа де Шеврез быстро, очень быстро шла, почти бежала по коридору. Ей хотелось убежать домой и зарыться лицом в подушку. А ещё завернуться в одеяло и заснуть. Молодое и здоровое тело станет дряхлым и хилым, если не спать или же не есть. — Отвечайте, герцог Бекингем здесь в Париже? Кто-то схватил ее за волосы и оттянул голову назад. Холодная сталь кинжала прикоснулась к нежной коже. — Ваше преосвященство, убийство — грех. — Я спросил вас об этом? Отвечайте, госпожа де Шеврез! — Ненавижу! Ненавижу вас! И он прижался к ее губам. Злым поцелуем, это правда, но поцелуем, поцелуем горячим, будто огонь. И она почувствовала приложив руку к груди кардинала, как его сердце колотится в унисон с ее. И она поняла: драконов и принцев нет, но есть хотя бы один мужчина у которого есть и мозги, и он может любить. И именно его она любит. Вдруг ей стала неинтересна и испанка, и англичанин. И хотя зачем была вся эта прелюдия с вином она не знала, возможно, чтобы ее задеть, но не все ли равно? Главное, что за Ришелье теперь она глотку порвет кому угодно.