Все потому что он ничем не рискует!

Тилике идёт по коридору штаба к кабинету непосредственного начальника- Ягера. А зачем? Запрашивать разрешение на выход из лагеря, вернее просто предупредить штандартенфюрера. В прошлый раз когда адъютант без спроса ушел, Клаусу Ягеру резко приспичило послать его, Тилике по какому-то 'неимоверно важному' делу. Послать-то он послал, а потом пол часа распинался и читал лекции, что надо отпрашиваться, а потом уже уходить. После этого случая Тилике от границ СССР подальше всё-таки уделяет минут пять Ягеру перед уходом. Раздается стук в дверь. — кому надо?.. войдите. Устало произносит Клаус лениво перебирая какие-то бумаги. Как только дверь скрипя открывается и в нее просовывается голова в фурашке, Николаусу явно стала не по вкусу медлительность его подчинённого и он раздражённо спросил: — чего надо? Я же вроде ясно сказал, чтобы меня не беспокоили! Тилике же в свою очередь перешагивал с ноги на ногу у двери. Язык будто отсох и никакие слова никак не хотели находить дорогу в его голову, хотя пять минут назад он прокручивал в мыслях весь разговор ища более уместные фразы, чтоб побыстрее получить разрешение. Но эти мысли похоже направили свои стопы к второму человеку в этом кабинете. — опять из лагеря собрался? И опережая ответ, он продолжил: — каждый день тебя куда-то носит! Иди! Чтоб через час был сдесь. Скривив губы и облакотив голову на ладонь ответил Клаус. Тилике в душе довольный, что ему даже не пришлось что-либо говорить стукнул каблуками и быстро удалился из кабинета, оставив Ягера на едине со своими бумажками. Быстрым шагом выйдя из лагеря и сказав часовому, что скоро вернётся Тилике уже побежал проверенной узкой дорогой на поляну. Это была не абы-какая поляна, на ней росло очень много цветов, всяких, каких только можно встретить в Великой Германии и мужчина всегда собирал разные. Скоадывая в оккуратный букетик беленькие с жёлтой серединкой ромашки, он думал, что пора бы придумать другой способ вырожения симпатии, а то скоро либо Ягер прознает, и тогда бедному гауптштурмфюреру светит воентрибунал, или опять же Ягеру эти похождения адъютанта неизвестно зачем, заколебут окончательно и он просто запретит Тилике выходить из лагеря. Погода портилась на глазах: стал дуть сильный преддождевой ветер, небо потемнело и стало такого серо-синего цвета, как стереотипы и Ленинграде, мол небо у них всегда серое и дожди. Ещё немного постояв и полюбовавшись поляной, он чуть не попал под дождь который стал усиливаться с каждой минутой. Злые капли колотили по всему, что только продалось, в том числе и головки ромашек сеть ранее заботливо собранных Тилике. Тот опасаясь за сохранность цветов укрыл их под распахнутой полой кителя. Забежав в здание, он быстро пошел по коридорам где было поменьше народу нежно прижимая букетик к себе, как наверное хотел бы обнимать и его получательницу, но… Как говорил себе адъютант, нельзя, не судьба, не получится и так далее. Дойдя на нужной двери, он не став стучать, медленно приоткрыл лверь заглядывая внутрь комнаты. Открыв ее шире, Тилике незаметно проскальзывает внутрь. Идёт к маленькому столу, кладет на него букетик, стараясь положить его на самое видное и красивое место на изрезанной и старой столешнице, глупость конечно, но если бы он мог, Положил бы к ее нам весь мир включая себя, выполнял бы любой каприз, недовал бы никому повышать голос на нее, уберёг бы от всего на этом свете, лишь бы она каждый раз не уходила от него, не делала вид, что его нет и, что он ничего для нее не значит. и все эти эмоции были заключены в аккуратно лежащем на столе букетике белых, непорочных ромошек и его расположение на деревянной столешнице имело значение. Дверь резко, с громким, режущим уши скрипом открывается, от неожиданности Тилике подскакивает на месте чуть не уронив фурашку и не упав. Анна застывает в дверях своей комнаты. Неловкая тишина повисает между нами, ее нарушает только скрип двери. — зачем вы опять пришли?.. Прерывает она тишину. Анна Ярцева смотрит с непониманием и удивлением открыто читающимся в ее карих глазах. — как всегда. Тихо отвечает Тилике не рашаясь сдвинуться с места. Сердце стало колотиться чаще, мысли опять уши из головы и сказать бысо катострофически нечего. - когда вы прекратите тоскать их сюда?.. Так же тихо спросила Анна также не решаясь сдвинуться с места. Почему Тилике такой упрямый? Почему он не перестанет дарить ей цветы? Почему этот гауптштурмфюрер не оставит ее в покое? Он как будто Бог, всюду рядом, куда бы Аня не направлялась, обязательно на него по дороге наткнется. Приносит каждый день цветы к ней в комнату, если не увидела их утром, то можно с уверенностью девяносто процентов ожидать их вечером. Иногда Тилике приносил ей немецкие конфеты и шоколад, так горячо любимый Аней, или хлеб или ещё что-то. Зачем он это делает? Знает же, что ничего не изменит. Она его не любит, о чем прямо сказала ему месяц назад, на что он просто обнял ее и ужел, не кричал не ругался, не замахивался на нее чем придется за отказ, как это часто делал Вальтер. Той же ночью Анна ещё долго думала над этим и плохо спала не зная, что будет на утро. Но на утро ничего не было. Тилике вол себя как обычно, только стараясь лишний раз не попадаться ей на глаза, но цветы приносить как и сладости не перестал.. - если тебе не нравятся эти цветы, я.. Не успев договорить его перебивают. Аня делая шаг вперёд уже со злостью смотрит на него. - да причем тут это?! Почему ты не оставишь меня в покое?! Мой ответ ты не изменишь, я тебя не люблю Тилике! Ее будто сорвало с катушек. Взмахивая руками она кричала на него, кричала как никогда не позволила бы себе раньше. Злилась и не понимала, почему так. - ты мне не безразлична Аня.. Попытался объясниться Тилике притягивая руку, как бы говоря, что так и есть, что это правда. - перестань! Я тебя ненавижу! Ненавижу! Видеть и знать тебя не хочу! Ты своей любовью только все портишь! - я... но почему он, почему не я?!.. Тилике стал выходить из себя, теперь уже он не понимал, почему какой-то Ивушкин достоин любви, а он нет? Почему не он, он же на все готов ради ее внимания, а этому Николаю вообще дела да переводчицы нет! Сердце стало стучать в два раза чаще, в два реза тяжелее, в два раза больнее. - не знаю! Думаешь я выбираю в кого влюбиться?! Ярцева подойдя подчти в плотную еле удерживалась, чтоб не ударить его. Красное разгневанное лицо слезы. Тилике было хотел хоть что-то сказать, но переводчица была быстрее. - выметайся! Мне уже плевать на ваш расстрел или ещё что! Уйди! Она подойдя с зади толкнула его в спину, чтоб уходил, букетик ромашек прокатившись по задетому Аней стулу упал на пол. Крик Ани сопровождался громом, дождь хлынул как из ведра. Тилике ушел, не сказав, что он тоже не выбирал кого ему любить. Ушел хлопнув дверью. Успев только сказать приказным тоном, чтоб она зашла к нему завтра за бумагами для перевода. Скрипучая дверь захлопнулась за его спиной, а Аня со слезами рухнула на колени и ещё долго успокаивалась.. Теперь, Тилике был совсем один. Совсем. Он и сам не знал зачем продолжал носить ей цветы и другое, уже месяц назад получилв отказ. На следующий день, утром, Анна Ярцева всё-таки решилась пойти в кабинет Тилике за документами. Всю ночь была гроза и она продолжилась утром. Дождь непрестанно стучал по крышам. Добежав до нужного здания и успев немного промокнуть Анна постучала в кабинет Тилике. Она знала, что поступает правильно, ну не сложилось бы у них ничего. Пусть он наверное правда не любил. Ане нравится Николай, но он не обращает на нее внимания и разговаривает с ней только у Ягера в кабинета, за бокалом виски и картами полегона. Да и то, разговаривает не с ней, а с Клаусом. Одернув одежду и не дождавшись ответа она открывает дверь и замирает, а через секунду по всему этажу проносится ее крик. Она спотыкается не решаясь приблизится или убежать. Ктож знал, что ее сердце вдруг стиснет боль, а к горлу подойдёт ком. Ктож знал, что теперь она никогда его не увидит, никогда не увидит как он осторожно укладывает принесённый только что букет цветов на ее стол, никогда не посмотрит в добрые только для нее глаза, не увидит улыбки. Совсем никогда.. А на столе лежала перевёрнутая фурашка, бумаги для перевода и ещё один букет ромашек...

А дождь на окнах рисует,

Напоминает о твоих поцелуях,

И дело в том, что дождь

не чем не рискует...