Everything repeats

Саймон зашел в свою квартиру и замер. Не осиливаясь зайти дальше порога, он простоял так около 10 минут, глядя куда-то в свои ноги. Его маска была потрёпана, военная форма в крови, грязи и пыли, перчатки пропахли кровью. Не его кровью. - Чёрт… - выругался он себе под нос, и, не разуваясь, прошёл вдоль коридора к небольшой комнатушке. В конце коридора располагалась кухня. Гоуст вообще не любил большие помещения, и поэтому его маленькая квартирка состояла из двух небольших по площади комнат, и такой же небольшой кухни. Удивительно, как такой крупный мужчина как Саймон помещался в ней, но его это устраивало. В такой маленькой квартире было не сильно заметно его одиночество. Вы когда-нибудь задумывались над тем, как богачи, живущие в огромных, пустых и серых особняках умудряются не сойти с ума от тоски и одиночества? Или когда приходишь домой после работы, уставший, голодный, а тебя в твоей огромной квартире встречают только пустые стены и шум от соседей снизу, которые опять поссорились, и теперь помимо всех проблем ты должен выслушивать крики жены мужу, в которых идут все оскорбления этого мира? Но Саймон не знавал таких проблем. Не потому что у него маленькая квартирка, и не потому что у него тихие соседи. Всё предельно просто – он редко возвращался в свою обитель. Всё время, что он может, он проводит на заданиях, под обстрелами, когда пули летят и свистят над головой, а ты бежишь с этим автоматом за головой какого-нибудь ублюдка, который знатно насолил в своей жизни. Он подошёл к навесному кухонному шкафу, достал оттуда запрятанную на хороший случай бутылку виски Wild Turkey, и понял, что сегодня случай далеко не хороший. Мужчина сел на пол, ловким движением снял перчатки, что так и били в нос запахом крови, и открыл бутылку. Сегодня он опять чуть не потерял близкого человека. Всё было настолько молниеносно, что Гоуст даже не успел ничего понять, как перед глазами уже лежит Соуп, его Соуп, с пулей в животе, а сам он стоит за деревом, стараясь не схлопотать судьбу товарища. Он помнит, как пришло подкрепление, помнит, как убрал автомат, помнит, как подбежал к МакТавишу, молясь всем богам, чтобы тот был ещё жив, и чтобы его можно было спасти. Саймон далеко не верующий человек, нет. Саймон «Гоуст» Райли не верит в Бога, а Бог не верит в Саймона «Гоуста» Райли. Если бы Бог был, как об этом кричат те самые проповедники, которые звонят тебе в квартиру в 8 утра в твой единственный выходной, желая подсадить тебя в свою секту, то он не заставил бы Саймона пройти весь тот ад, который он прошёл за свою жизнь. Но именно в тот момент он надеялся, что Бог простит то, что Райли отрёкся от него, и даст его смыслу жизни второй шанс. Гоуст сделал глоток, затем ещё один. Мурашки пробежали от спины и обратно, в то время как горло неприятно обожгло алкоголем. Он зажмурил глаза, закидывая голову и смотря в потолок. - Что в моей жизни идёт не так, и в какой момент оно пошло по такой пизде? – неизвестно кому был адресован этот вопрос: себе, потолку, или Богу, в которого Райли всё ещё не верил. Его тело потяжелело, он вновь почувствовал, как тащит на себе Соупа, пока тот пытается дышать, он чувствует это каждой частичкой своего измученного тела. Он помнит, как просил того потерпеть ещё немного, пока они доберутся до места назначения, и ему, Соупу, помогут. В голове нет воспоминания о том, как их забрали, он одумался только возле койки МакТавиша, сидя на каком-то стуле. Рядом неприятно пикал прибор, показывающий пульс, но спасибо, Господи, что он пикал, это значит, что с Соупом всё в порядке. Он тоже человек. И у него, как бы не сложилась его жизнь, тоже есть близкие люди. Саймон Райли и Гоуст - два разных человека, две разные личности, соединенные в одном теле. Гоуст - это безупречное выполнение заданий, бесспорное исполнение команд, бесчувственная маска, не тревожащаяся, если умер кто-то из бойцов. Саймон Райли - человек, который при виде страданий и смерти близких ему людей чувствует пустоту, горе, отчаяние. Чувствует, что всё повторяется. В душе при одной этой мысли всё стянуло, к горлу подкатился неприятный ком, удушающий с каждой секундой всё больше. Ощущение, будто он вернулся на много лет назад, когда его, новичка, при тренировке рукопашного боя повалили на землю, и обвили ногами шею. Душило так же, как сейчас. От этого чувства Саймон невольно поправил воротник. Его маска давно валялась где-то в противоположном углу, пока сам он раз за разом, глоток за глотком утолял свою горечь. Хотелось швырнуть эту бутылку в стену, орать, разбить её об голову тому уёбку, который подстрелил Соупа. Хотелось разорвать его на куски, разбить лицо, пока глаза не повыпадают из разбитых глазниц, а сама черепушка не превратится в отборное месиво. В голову лезли воспоминания о Джонни. Его улыбка, его смех, его горящие глаза, будто не видящие всего происходящего вокруг них, глупые шутки, и его глупое «Всё будет в порядке, Лт. Мы же 141, когда наши миссии проходили спокойно? Всегда выбирались, и сейчас выберемся». Выбрались, как же. Скорее выползли из этого ада, причём кто сам, а кто с помощью товарищей. Он помнил каждый праздник, проведённый с МакТавишем, каждую встречу, помнил каждую частичку Соупа, которую успел узнать за прошедшие 1,5 года их отношений. Он помнит их первое совместное задание, первое признание, первый поцелуй… Именно в ту ночь он узнал Соупа ещё ближе, он узнал жар его тела, его голос с хрипотцой, которым он выстанывал его имя, его дыхание на своей шее. Он бы отдал весь мир и тележку вдогонку, чтобы просыпаться не в каком-то заброшенном здании, выжидая свою жертву день, два, а то и неделю, а в кровати рядом с Соупом, когда тот, лежа под боком, сопит Райли в плечо. Они просыпались так не раз, и не два, и даже не десять, поэтому Гоуст успел узнать и запомнить каждое его движение утром. Как тот щурится, когда дневной свет попадает в глаза, укутывается сильнее в одеяло, когда Саймон открывает дверь балкона, чтобы покурить, как Джонни говорит ему «Доброе утро», после чего плетётся в ванную умываться, и как он, Саймон, сидит на маленькой, уютной кухне, пока Соуп делает ему чай. Ещё один глоток крепкого виски, и то, что было в душе, вырвалось наружу. Одинокая слеза скатилась вдоль щеки, по подбородку и разбилась, упав на пол. Точно так же разбилось сердце Саймона в ту минуту. Раньше он надеялся, что больше никогда не привяжется к кому-либо. Ему хватило подачек от жизни, которая нагло над ним издевается, то подсовывая, то отбирая важных и дорогих ему людей. Пусть с Джонни всё хорошо, и его жизни больше ничего не угрожает. Пусть уже через каких-то пару дней он, Гоуст, сможет его навестить. Пусть через недели две-три они опять проснутся в кровати, лежа рядом друг с другом, когда Джонни заправит волосы Гоуста за ухо, и Райли поцелует его руку, разглядывая новообразовавшийся шрам на животе. Но чёрт, как же сейчас херово на душе.