Визави

Снег шумно падает на черепицу, белезной снежинок скрывает её яркий ржавый цвет. Горло першит, а в носу хлюпает простуда. И каждый второй шею тёплым, мягким шарфом прикрывает. Ноги словно тяжёлые колоды, щёки неистово горят, краснеют и, кажется, что холодный воздух обжигает дыхательные пути, будто в него добавили ментола. Причиной смерти в такую ледяную погоду может стать даже дешёвая мятная жвачка из маленького круглосуточного магазинчика на соседней улице. По крайней мере так думает Джейк, шагающий по тротуару в весенних, лёгких чёрных кедах, старательно пихая руки куда-то в глубину кармашков на своём худи цвета тёмного шоколада. Обувь не по погоде, не по моде, да и, если честно, плевать. На каштановые и пушистые волосы садятся снежинки, чтобы со временем растаять, оставляя после себя мокрое местечко. Мимо проходящие люди зонтики открывают, прячутся от чудесного первого снега, а кто-то под козырьки забегает, те, что на зданиях. Вытаскивают из сумок телефоны, включают камеру, снимая на видео и фотографируя. Шим Джейку нечем фотографировать, телефон отказался функционировать и впал в спячку сразу после того, как парень вынуждено, с трясущимися от злости руками и деревянными пальцами отправил сообщение одному из своих знакомых с просьбой о помощи, хотя пообещал себе никогда в жизни не делать подобного. Даже если бы умирал и в итоге оказался в гробу — поклялся не звонить Сонхуну до последнего момента. Он дал слово, да что там, голову на отсечение, что позвонит ему в последнюю очередь. Что ж, не надёжны его обещания, потому что Шим их нарушил, как только случилась беда. Если так подумать и пошевелить мозгами, то Джейк и не звонил вовсе, а написал, поэтому сделает вид, что это не считается. Стоя под крышей какого-то незнакомого ювелирного магазина в девять часов вечера, и смотреть на медленно падающие снежинки в десятиградусный мороз такое себе приключение. Если ещё и учитывать тот факт, что надета на нём тонкая и совсем не зимняя одежда, сквозь которую просачивается мороз и обволакивает кости инием, заставляя трястись, как холодец, то это никак не круто, не прикольно. Так и умереть можно от холода. Вот поэтому и появилась нужда унижаться и писать Сонхуну — вечному врагу и занозливой заднице, по совместительству единственным спасательным кругом для Джейка. Он искренне надеется, что судьба кинет ему в руки этот круг, хотя бы этот…другие отказалась кидать. Скольким Джейк звонил за сегодняшний вечер? Не помнит, если честно, не хочет помнить. Все те люди с которыми он общался и помогал в прошлом отказались принимать друга и вытаскивать его из болота. Ну, что там вытаскивать, Шим был бы рад до седьмого неба, до бесконечности, если бы ему просто протянули руку. Желающих, увы, не нашлось, да они и не обязаны, парень помогал другим, потому что сам хотел. Однако Джейк соврёт, если скажет, что не чувствует сейчас обиды. Возможно это прозвучит эгоистично и мерзко, но отдав однажды поддержку и любовь — он ждал того же взамен. Последняя надежда ложилась на плечи в образе Пан Сонхуна: вредного блондина с гигантским чувством собственной важности. Джейк не верит, что тот придёт спасать своего врага. А зачем это ему? Он не верит, пока не находит в толпе гуляющих по улицам людей знакомый красный шарф крупной вязки, который бросается в глаза за несколько километров, белую макушку, на которой снежинок не видно в отличии от брюнета Джейка, и модельную походку, даже немного гордовитую. Пришёл, что б его, правда пришёл. Шим от удивления даже вытаскивает руки из карманов, сразу же ёжась от холодка, и прищуривается, чтобы убедиться, что не опознался. Он выпрямляется словно натянутая гитарная струна и практически неморгая наблюдает за тем, как Сонхун спокойно и немедля подходит в нему. — Что ты здесь делаешь? — подаёт раздражённый голос Сонхун, когда оказывается совсем близко. — Почему ты так одет? Лето ещё не наступило. Раздражает, блять, как же раздражает. — Ты правда пришёл… — до сих пор не верит Джейк, пребывая в той же позе солдата на службе во время команды «Ровняйсь!». — Как видишь, — произносит так, будто его враг говорит слишком очевидные и тупые вещи, — ты же позвал. Шим уже начинает думать, что умер и сейчас находится в раю, где существует брат близнец Сонхуна, потому что настоящий Пак не пришёл бы ему на помощь. — С-спасибо? — заикается Джейк, не понимая какие слова нужно использовать в подобной ситуации. — Ты меня спрашиваешь? — язвит парень. — Я уж подумал ты помер, но ты всего лишь на грани вымирания. — Что? — Джейк в недоумении поднял брови вверх и сделал вид, будто не расслышал чужие подколы. Это «всего лишь» выбило из колеи в которой он и так не очень-то крепко держался. — Говорю, пойдём! — командует тот. — Походу, ты теперь бездомный. Бесит. Как же бесит этот мерзкий характер и развязанный язык без костей. Джейк стиснул зубы от негодования и хотел было сжать кулаки, вот только пальцы продрогли, стали твёрдыми, будто сделаны из каменной породы. Его руки никогда не мёрзли до состояния булыжников, но, как говорится, всё в жизни нужно попробовать и ощутить на себе. В любом случае, как бы Шима не бесила данная Великая персона, он по-прежнему остаётся его единственным спасителем. Джейк не имеет права возмущаться, просить быть вежлевее или, тем более, отвечать на безобидные шутки грубостью. Сейчас парень не в том положении. — Что застыл? — зовёт Сонхун, замечая, что на его слова никак не реагируют. Да, Джейк застыл буквально и фигурально, физически и морально. Пак раздражённо цокает и подходит к парню почти вплотную, тот же шугается, обнаружив напротив себя чужое лицо с румянцем на щеках и сведёнными к переносице бровями. Слишком близко, непривычно близко. Сонхун снимает со своей шеи красный шарф и аккуратно обматывает им открытую шею Джейка. Это заставляет брюнета сделать шаг назад и лишь стеклянная витрина ювелирного магазина стопорит его. Пак надёжнее закрепляет тёплый шарф, натягивая его и на рот парня, словно приказывая молчать и ничего не говорить, а затем поднимает воротник своего чёрного длинного пальто, чтобы в его шею тоже не задувало. — Чего шугаешься? — сухо и непринуждённо выдаёт Сонхун, будто всегда так делал, и смотрит на встревоженного Джейка. — Теперь это твой ошейник, с сегодняшнего дня ты больше не бездомная дворняжка. — Откуда ты узнал, что я потерял дом? — Джейк бубнит еле слышно, но его слышат. — Предположил, — пожимает плечами, делая вид, что догадаться об этом было намного легче, чем решить два плюс два. Джейк хмурится. Это жалкое слово не отвечает на его вопрос и ни капельки не устраивает бушующее внутри любопытство. Но выяснять это в подобной обстановке и в совершенно неподходящем месте нет никаких сил. А Сонхун, в свою очередь, не особо горит желанием делиться с Джейком тем, что всегда был в курсе его проблем и постоянных тёрок со старшим братом, который по итоге психанул и выпер младшего из дома. Ожидаемо ли? Да, поэтому Сонхун вовсе не удивлён.

***

— И что ты собираешься делать? — мямлит Пак с набитым ртом, сидя за кухонным столом напротив Джейка и поедая свой ужин. Джейк ничего не отвечает, сверлит блондина взглядом и ковыряется ложкой в тарелке с мясным супом, которую ему любезно придоставил Сонхун. Он никак не может понять и осознать истинную причину такой доброты со стороны человека, что то и дело постоянно играл на его нервах, провоцировал, говорил держаться подальше из-за разных характеров и принципов, но затем опять же сам приходил и выступал в роли бельма на глазу в однотонных, серых буднях Джейка, делая их ещё темнее своими упрёками и дибильными дедовскими шутками, кажись, из четырнадцатого века. — Зачем помог мне? — решает прямо спросить и не ломать себе голову замысловатыми кроссвордами. Сонхун неспешно и лениво поднимает взгляд на нахмуренного Джейка, начиная медленнее жевать. Понимая, что на лице брюнета читается стальная серьёзность и нет намёка на насмешку, парень выпрямляется в спине и откладывает свою ложку, прокашливаясь в кулак и дожёвывая оставшуюся еду, чтобы адекватно начать разговор. — Считай это благотворительностью, я просто помог бродяге. А кто сказал, что Сонхун умеет адекватно говорить? — Скажи правду, — спокойно просит Шим, сжимая ложку между пальцами, — без шуток и желания задеть. — Я серьёзен, как никогда раньше, — нерушимо произносит тот, пробегаясь глазами по напряжённому лицу Джейка. — Только представь насколько бы мне было скучно, если бы ты вдруг умер от голода и холода на улице. Кто бы так эмоционально и вспыльчиво вёлся на мои шутки кроме тебя? В таком случае мне бы некого было шантажировать, сам подумай, Джейк Шим. Чужое имя вылетело из уст Сонхуна как-то слишком…неправильно? То ли с ноткой игривости, то ли с издёвкой, не понятно. Джейк тяжело вздыхает и разрывает зрительный контакт, уставившись куда-то в сторону и цепляясь взором за что угодно, только не за нагло ухмыляющегося и скрестившего руки на груди Сонхуна. Пусть так, пусть будет именно так, как он говорит. Шим благодарен в любом случае, поэтому коротко сам себе кивает и произносит тихое, практически неуловимое: — Спасибо. После услышанного Пак почему-то перестаёт улыбаться, насмешка медленно сползает с лица, а резко опустевший взгляд до сих пор остаётся на брюнете. Джейк прячет глаза и опускает их на свои колени, давясь комом в горле и пытаясь сдержать нахлынувшую солёную жидкость в глазах. Его плечи едва заметно подрагивают, он пытается контролировать свои эмоции, однако Сонхуну многого не надо, чтобы заметить чужие переживания, что выражаются в тёмных кругах под карими глазами. — Ты ещё не согрелся? — хрипло спрашивает тот, надеясь услышать ответ, однако Шим молчит, а спустя несколько секунд слышится еле уловимый всхлип. Сонхун нахмурился, сканируя взглядом подрагивающее тело и мокрые капли от слёз на ткани его кофты. — Ешь, — требовательно говорит блондин, чтобы развеять сгустившуюся вокруг грусть и сменить нагнетающую атмосферу в своей светлой квартире на что-то более привычное для него; спокойное и расслабляющее. — Я знаю, что ты любишь эти булочки, — Сонхун пододвигает тарелку с несколькими мягкими, сладкими и уже не тёплыми, но от этого не менее вкусными булочками ближе к Шиму, однако тот не реагирует. Пак бесцеремонно пододвинул свой стул ближе к Джейку и уселся к нему плечом к плечу, чтобы хоть попытаться успокоить внезапно разревевшегося в лужу парня. Блондин уставился на него грозно, буквально испепеляя взглядом, в нём нет таких жалких чувств, как сочувствие или жалость, однако покоящаяся на чужом плече рука громко говорит о поддержке. Внезапный шум и прикосновение тёплой ладони заставляет Джейка очухатся, поднимая заплаканные глаза на того, кто был рядом. Ресницы слиплись от слёз, а глаза показывали безграничное отчаяние и печать. Щёки и нос покраснели скорее от стыда за то, что он вот так вот сидит у кого-то дома и не может сдержать себя от подобного позора. Парень шмыгает носом и даже задуматься не хочет насколько ничтожным слабаком выглядит в чужих глазах сейчас. Сонхун же в этом не видит ничего постыдного и неожиданно даже для самого себя тянет руки к Джейку, чтобы обнять его и согреть. Шим расширяет глаза в удивлении и не двигается, даже дышать пытается через раз. Сколько ещё раз за сегодняшний день судьба решит удивить его? Одно только появление блондина в поле зрения заставило стоять истуканом, а это… Он не знает как описать своё состояние сейчас, когда находиться в удивительно приятных и уютных объятиях Сонхуна. Кто бы мог подумать, что он так умеет. Брюнет не думает ни о чём в этот момент. Конечно, ведь он никогда в здравом уме не стал бы обнимать этого человека в ответ, а сейчас можно, пока он сумасшедший и немного не в себе, то может себе позволить такой грешок, даже если в итоге придётся расплачиваться за него с процентами. Джейк аккуратно и с опаской кладёт подбородок на крепкое плечо и прижимается ближе, чувствуя, как Сонхун делалает так же, крепче обхватывая руками тело и нежно поглаживая спину Шима. Слёзы вновь неконтролируемо вырываются наружу от картинок, что всплывают в голове и прокручиваются, будто записаны на старой потёртой плёнке: то как сильно они ругались с братом, то с какой сильной агрессией и недовольством его выкинули за порог, захлопнув дверь перед носом и не дав нормально собраться. А затем длинная прогулка на морозе без соответствующей одежды и денег, тщетные попытки звонков людям, которые по итогу отвернулись или просто были заняты, чтобы помочь. Всё как в тумане, как бы в страшном сне в жанрах «драма», «триллер» и, в случае, если бы Сонхун не отозвался на приглушённые крики отчаяния – «трагедия». Сейчас же резкий приплыв поддержки и нежности, которые пришли оттуда, откуда меньше всего ожидал. Такой резкий контраст полностью разбил и растоптал нервную систему Джейка, давая волю эмоциям, позволяя вырыватся наружу солёными ручьями. — Тихо, — полушёпотом произносит блондин, — прекрати плакать. Я открою тебе небольшой секрет: ненавижу, когда кто-то распускает сопли, поэтому прекращай, пожалуйста. — Прости, — выдавливает из себя Шим, утыкаясь лбом в изгиб шеи Сонхуна, пытаясь скрыться от внешнего мира в линиях чужой крепкой груди, чтобы забыться и прогнать тревогу хотя бы на несколько мгновений. — Прости за это, ладно? — надтреснутый голос доходит до Пака, заставляя вновь нахмурится и медленно отстранится, придерживая за плечи своего гостя. Он посмотрел на разбитого Джейка и зачем-то прикоснулся ладонью к его лбу, подумывая, что внезапная бледность его кожи ни к чему хорошему не ведёт и это явно не вещает ничего позитивного. Лучше бы он ошибся. Брюнет буквально горел, температура чувствовалась даже от невесомого прикосновения. Градусник не требуется, чтобы распознать нездоровость на чужом лице. — Чёрт, — выдыхает Сонхун, — да ты бредишь, Джейк Шим. Так и есть, он окончательно сошёл с ума, раз доверился врагу, желал его объятий и не хотел никуда уходить. Да, Джейк бредит, покорно утопая в руках Сонхуна. Он благополучно игнорирует слова о своей простуде и плачевном состоянии. Вместо этого, под обеспокоенный и нахмуренный взгляд напротив, льнёт к рукам Пака и вновь укладывает тяжёлую голову на плечо, прикрывая наполненные усталостью веки. Шим будто просит, умоляет и скулит, откровенными действиями говоря: «обними меня ещё разок, пожалуйста» А Сонхун вновь слышит мольбы и без лишних слов выполняет просьбу, тяжело выдыхая и смиренно поддаваясь Джейку: одной рукой обвивает талию Шима, пока второй умиротворённо и нежно поглаживает взъерошенные пушистые волосы. Он, чесно признаться, и сам не знал, что так умеет.