Приоритет: Иден Прайм

Джон Шепард сидел на кровати, обхватив голову руками. На нем были надеты синий форменный китель и брюки со стрелками: в них он ходил на гражданскую панихиду. Весь взвод Джона полег на Акузе. Все, до единого человека. А он выжил. Как так вышло? Он положил руки на колени и шмыгнул носом. Из носа текло; весной в Ванкувере сыро — вот он и простудился. Молотильщики лезли из-под земли, как черви из тухлой рыбы. Они взмывали вверх, словно многоногие белые ракеты, взрывая дрянной, крошащийся пермакрит, опрокидывая жилые блоки, давя и калеча спасавшихся бегством людей. Когда Джон провел рукой по волосам, то понял, что его рука дрожит. Он нервно оправил воротничок кителя и потянул себя за нос, сплюскивая ноздри. Под носом было мокро из-за этого непрекращающегося ванкуверского насморка. Врач сказал ему, что он здоров: всего-то повреждений, что сломанная рука и посттравматический шок. Первое вылечил панацелин, второму может помочь стакан чего-нибудь покрепче молока и отпуск. Но Джон и не собирался залеживаться в лазарете. Джон вырос на улице. Он привык заботиться о себе сам и никогда особо себя не жалел, предпочитая не замедляться и не сбрасывать темп, пока на ходу. На панихиде мать Дэйва плакала — горько, навзрыд, уткнувшись в плечо его отцу. Мистер Абдуллахи, наоборот, молчал, в упор уставившись на Джона сквозь прозрачный визор. Под конец он, прихрамывая, подошел к Джону, который пытался уйти пораньше, — до того, как на него набросятся родственники погибших и журналисты — и спросил: «Какими были последние минуты моего сына?» «Кровавыми, сэр», — сухо ответил Джон. Дэйва раздавил молотильщик. Его внутренности, превратившиеся в липкую багровую кашу, брызнули из разорванного боевого костюма — Джону, упавшему рядом с ним, забрызгало шлем. Джон снова провел ладонью по волосам и снял китель, повесив его на спинку стула. Он расправил плечики и по привычке разгладил борта. У него было не так уж и много приличных вещей, поэтому китель он берег. За окном сгущались серые, промозглые весенние сумерки. В общежитии Альянса было тихо, как в братской могиле; Джон не хотел здесь оставаться, но он не мог заставить себя выйти из дома. Он мог бы пойти в бар, напиться и подраться. Или снять шлюху, на худой конец. Но почему-то ему тяжело было видеть лица людей, слышать их голоса, когда они заговаривали с ним, отвечать. Они казались ему неестественными, похожими на манекенов: их рты открывались, а круглые глаза моргали, уставившись на него безо всякого выражения. Как будто бы его окружали роботы: роботы читали речи над гробами, накрытыми флагами Альянса; одетые в черное роботы вставали, когда играл гимн, плакали дистиллированной водой и хлопали его по спине. Зазвонил головид. Джон вздрогнул и повел плечами, похрустывая затекшей шеей. Пронзительный звонок выбил его из колеи, взволновал: теперь он чувствовал смятение, которое появляется, когда у тебя есть много незаконченных дел, и ты не можешь выбрать, за какое приняться первым. Но у него не было дел. Он должен был «отдыхать и восстанавливать силы». Джон подошел к головиду и нажал на кнопку консоли. На мониторе появилось широкое смуглое лицо капитана Андерсона. — Как ты, парень? Сегодня ты был совсем убитый, — строго сказал он. — Нет, я в порядке, — вяло отмахнулся Джон. — Ври своему коммандеру, — усмехнулся Андерсон. — Я тебя еще с Академии, щенка такого, знаю. Хреново? — Еще как, сэр, — признался он. С Андерсоном не было смысла лезть в бутылку. Джон познакомился с ним, когда тот читал курсантам лекцию по межвидовой коммуникации. Считалось, что космодесантник должен не только уметь так воткнуть в турианца нож, чтобы тот за минуту истек декстро-аминокислотной кровью, но еще и не спровоцировать этим новую Войну Первого Контакта, шутил Андерсон. Джон был угрюмым парнем, ни с кем не общался, держался особняком. В группе его не любили, но капитану он почему-то нравился. Сначала, когда он с ним заговаривал, Джон отмалчивался, а потом осмелел и начал отвечать. С тех пор Андерсон вроде как «присматривал» за ним — как старший брат или отец. — Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, — Андерсон смотрел ему в глаза. — Что ты жив, а они — нет. Но в этом и весь смысл — ты жив, а они мертвы. — Хреновый смысл, сэр. — Точно. Но — какой есть. Давай, возьми себя в руки — или пойди выпей и набей кому-нибудь морду: сразу станет легче. — Вы читаете мои мысли, сэр, — Джон бледно улыбнулся. Обычно ему было наплевать, что о нем думают другие люди. Они ни черта для него не значили. Но Андерсон был совсем другое дело. — Только рассчитывай силы, — Андерсон хмыкнул. — Помнится, когда меня приняли в N7, — тогда она называлась H7 — на радостях я пошел в бар и поил всех за свой счет, пока деньги не кончились. А вот когда у меня закончились деньги, началась драка. — И что, вы всем надрали зад? — Джон сложил руки на груди. — Вообще-то зад надрали мне, — бодро сообщил он. — Поэтому я тебе и говорю — рассчитывай силы. В общем, приказ ясен — проветрись, солдат. Завтра звонишь мне, мы встречаемся, и я сообщаю тебе важные новости. Понятно? — Так точно, сэр! — Джон отдал честь. — Андерсон, конец связи. Разговор с ним оставил у Джона приятное теплое чувство. Не так уж много людей на самом деле волновало, как у него дела. Раздался стук в дверь. — Чего еще? — крикнул Джон. Стоило ему почувствовать себя немного лучше, как опять кто-то что-то от него хочет: но все, что мог, он уже отдал на Акузе. Теперь ему нужно, чтобы его оставили в покое. В дверь снова постучали. Джон выругался и лег на кровать, закинув руки за голову. Пусть хоть обстучатся. Усталость легко перешла в раздражение, а раздражение — в злость. — Джон, открой, это я. — На этот раз в дверь тихонько поскреблись. Джон поднялся с кровати и разблокировал дверь. На пороге стояла Джейн. — Ты вроде должна быть на Элизиуме? — буркнул он. Она кивнула. У сестры были рыжие волосы и зеленые глаза. Шестнадцать лет назад в трущобах Тексана ее нашли ученые и забрали на «Нулевой скачок» в рамках программы исследования биотических способностей у детей, облученных элементом зеро. Она плакала, говорила, что хочет остаться с братом. «Дура, — Джон тогда отвесил ей подзатыльник. — На помойке сдохнуть собралась? Подотри сопли — биотичкой ты хоть кому нужна». «А ты?» — спросила она, судорожно всхлипывая. Она говорила на вздохе, как будто бы у нее перехватывало дыхание, и из последних сил сдерживалась, чтобы не разрыдаться. «Я-то не пропаду», — уверенно, как взрослый, пообещал Джон. Биотика стала ее козырной картой, пропуском в мир теплых постелей, горячей еды и космических путешествий в кают-компаниях, каким для восемнадцатилетнего Шепарда стала военная академия. Биотика могла ее убить, ведь тогда никто толком не знал, что с ней делать: а Джейн была его сестрой, его бестолковой мелочью, единственным родным существом в целом мире. Но Джон тогда уже принял решение и не собирался его менять: где угодно лучше, чем на улице, верил он. Время показало, что рискнул он не зря: сестра получила свою первую медаль в двадцать два года, за личный героизм, проявленный во время Скиллианского блица. Ее теперь называли «восходящей звездой биотического корпуса». — Я в увольнительной, — объяснила она. — Услышала об Акузе и прилетела. — Зря только время потратила, — Джон кивнул, приглашая ее в комнату. — Но раз прилетела — заходи. — Почему — зря? — удивилась она. — Ты — мой брат, и ты чуть не погиб. Что я должна была, по-твоему, делать — прислать тебе открытку и просиживать штаны в штабе и дальше? — Мне не нужно подтирать сопли, — Джон сел на кровать, сунув руки в карманы. Джейн подошла к стулу и провела пальцами по плечикам его пиджака, стряхивая перхоть. Ее движения были осторожными и женственными, как у мамы, пока от пьянства у той не начали трястись руки. — Ты не меняешься, — она покачала головой и подняла на него глаза. — Повзрослей. Нет ничего странного в том, что родственники поддерживают друг друга. — Посиди со мной, — Джон похлопал ладонью по матрасу. Джейн послушно подошла и села рядом с ним. Ее терпеливость и чувствительность выводили его из себя, одновременно вызывая жестокий интерес мальчишки, отрывающего ножки мухе — одну за другой, из любопытства: сколько она еще продержится? Иногда ему казалось, что он зря все время ее защищал — на его вкус сестра выросла слабой, не умела держать удар. Она только терпела, вздыхала и пыталась все исправить: как будто бы было, что исправлять. Она обняла его за шею и чмокнула в висок, погладив по щеке. — Ты такой колючий, — теплые губы рядом с его лбом улыбались. — Я помню, когда твои щеки были гладкими, как попка азари. — И такими же синими. От холода. — А помнишь консервы из имитации мяса?.. — И выездную кухню Армии Спасения? А то. Большего дерьма я не ел в жизни: зато они всегда наливали добавку, если попросишь. — Но теперь-то все хорошо. Не ярь себя, Джон. Все прошло. Мы справились. — По-твоему, я должен все забыть только потому, что сейчас у меня есть миска похлебки и крыша над головой? Я вырос на улице, я пришел с улицы. Я не буду, как ты, воротить нос от прошлого: я им горжусь. Я выжил — сам, и всего добился — сам. И каждый надутый сукин сын из командования узнает об этом в первую очередь, раньше, чем возьмет мой информ в руки. — Конечно, — рассеянно ответила Джейн. Она накрыла рукой его ладонь — у нее были небольшие ладони с округлыми розоватыми ногтями. У кутикулы ногти становились темно-розовыми. Джон лег, согнув одну ногу в колене, и она легла рядом с ним. Они много раз так лежали — на газоне в парке, на крышах жилых блоков или на картонке на асфальте. От нее вкусно пахло; от этого запаха у него начало щемить в груди: сладко, до замирания сердца. — Звонил Андерсон, — сказал Джон. — Андерсон? — Джейн оживилась. — Ага. Говорил, что у него есть какие-то важные новости. Новое назначение, что ли. — Конечно. Ты же теперь герой. — Герой потому, что молотильщики только меня не размазали в лепешку? — И поэтому тоже, — она положила ладонь ему на грудь и поцеловала в щеку. — Ты ни в чем не виноват. — Ясное дело, — он закинул руки за голову. — Я себя и не виню. Но это все было очень глупо. Мой взвод перебили взбесившиеся многоножки. Но парни сами виноваты. Когда пришло время умирать, они сдались, не стали драться за жизнь. А я не захотел, я отказался умирать. — Ты просто хвастливый и везучий, — возразила Джейн. Он попытался поцеловать ее в губы, но она вывернулась. — У тебя что, кто-то есть? — спросил он. — Нет, — она приподнялась на локте. — Не надо, Джонни. — Разве ты не за этим приехала, не чтобы меня утешить? — спросил он прямо. Сестра отвела взгляд. — Ты все неправильно понимаешь. Мы были детьми, предоставленными сами себе. Мы делали глупости, но мы выросли. Не надо их повторять. — Не неси чушь, — отмахнулся Джон. Он взял ее за бедро, притянул к себе и поцеловал в ямочку между ключицами. Он был уверен, что если сейчас засунет ей руку в трусы и раздвинет теплые, пушистые складочки половых губ, внутри они будут горячими, как тостер, и мокренькими, — как раз как он любил. Некоторое время он ласкал ее и мял ее грудки — Джейн молча терпела его прикосновения, ее дыхание было ровным и глубоким. Он хотел ее, но его злила ее холодность: — Да что с тобой? — в сердцах воскликнул он. — Я тебя не хочу, — честно сказала она. — Ты мой брат, Джон, я люблю тебя, но я тебя не хочу. Это надо прекращать. — Что, уже нашла себе какого-нибудь нежного мальчика? Или девочку? — он сжал ее грудь так сильно, что Джейн вскрикнула. — Можно подумать, у тебя никого не было, — огрызнулась она. Она покраснела — значит, врала. — Так кто тебя там трахает? — продолжал расспрашивать он, расстегивая ее брюки. — Присовывает сладкий лейтенантик? Или старший офицер буравит попку по вечерам? — Прекрати! — она начала злиться: когда он прикасался к ней, его пальцы кололи мелкие электрические разряды. Биотика, мать ее. Джейн никогда не била его биотикой, хотя могла бы. — Или все-таки никого не было? — продолжал рассуждать он. — Тогда твою трубу давно как следует не прочищали. Наверное, хочется так, что все нутро болит? Судя по ее прерывистому вздоху, он попал в точку. Когда Джон снова стал ее целовать, она уже потеплела. Снимать форму было долго и неудобно: будь она в платье, как на выпускном в Академии, было бы проще, а так — возни слишком много. Но снова оказаться в ее киске — оно того стоило. Горячая и такая мокрая, что по ногам течет — когда он вошел в нее, его обожгло таким наслаждением, что он в голос застонал, не сдерживаясь. Джейн пошире раздвинула ноги, вцепившись в подушку обеими руками. Во время секса он ласкал ее лицо и грудь, а она упрямо смотрела в потолок, сжав губы и всем своим видом показывая, что просто уступает его желанию, но он слишком хорошо ее знал. Джон ускорился, шлепая лобком о ее половые губки, пока она не запищала, как котенок. Кончили они вместе, и он, как обычно, вышел не сразу, некоторое время наслаждаясь ощущением ее — уже — вялого, но горячего лона. На следующий день Шепард перезвонил Андерсону. Джейн осталась у него: но она принимала душ и не слышала разговора. — Посол Удина сообщил мне последние новости насчет тебя, — объяснил капитан. — Нужно обсудить их с глазу на глаз. — Я могу подойти в любое время, сэр, — ответил Джон. У него появилось предчувствие, что его жизнь скоро сильно изменится, и он не знал, понравятся ему эти изменения или нет. Но ночь с Джейн повлияла на него как хорошее успокоительное. Он снова был собой, и был готов принять любой удар, которым судьба попытается его вырубить. Андерсон был прав: парни на Акузе мертвы, а он жив. В этом и весь смысл. — В любое время не нужно, — капитан задумчиво посмотрел куда-то мимо головы Шепарда. — На ланче в «Калькуттском цыпленке» я сегодня же тебе все объясню. Все обсудить подробно уже не получится — вечером улетаю на Цитадель. — Так точно, сэр, — Джон отдал честь. — Ко мне приехала сестра, — вдруг сказал он. — Могу я взять ее с собой? Если меня повышают, ей стоит это знать. Если увольняют с позором — тем более. — Я собираюсь устроить небольшую утечку информации, — Андерсон усмехнулся. — Так что лучше обойтись без сестер. Но Джейн Шепард отличилась в Скиллианском блице, и она тоже была в досье. Так что собрать всех Шепардов вместе — не такая уж и плохая идея. Джон не стал спрашивать, что за досье, капитан и так о нем расскажет рано или поздно. Поэтому он подтвердил информацию и выключил головид. Потоптавшись перед ним, он пошел в ванную. Джейн все еще мылась, оттирая спину. Сдвинув прозрачную панель душевой кабинки, Шепард похлопал ее по заднице: — Ну что? — она посмотрела на него через плечо. — Мы идем на ланч с героем Альянса, так что постарайся не выглядеть полной дурой, — сказал он, шлепнув ее по ягодице еще раз, уже в полную силу. Джон хотел, чтобы Андерсон увидел его Джейн и оценил ее, а Джейн услышала о его новом назначении от капитана. Так будет правильно, считал Джон. То, что сестру называли «героиней Элизиума», его не впечатляло: его, например, представили к награде только за то, что он смог уворачиваться от молотильщиков достаточно долго, чтобы выжить. Он слишком хорошо знал, как Альянс делает из солдат героев, но Джейн придавала медалям и планкам слишком большое значение. Ей нужно было посмотреть на то, как дела делаются на самом деле. Когда они пришли в индийский ресторанчик, Андерсон уже их ждал. Он был в синей форме с золотым шнуром, фуражку положил на край стола. Когда Джон и Джейн подошли, он пожал им руки, не вставая со стула — по очереди. — Как всегда точен, Шепард? — пошутил Андерсон. — А то, сэр, — Джон отодвинул стул и сел. Джейн почему-то медлила, и, когда Андерсон сжал ее пальцы в ладони, она внимательно посмотрела ему в глаза, а капитан удержал ее руку в своей руке: — Много о вас слышал, но до сих пор не был знаком лично. Странно, что Джон никогда о вас не рассказывал. — Он очень закрытый, не любит говорить о личном. — Я заметил, — Андерсон наконец отпустил ее руку и сел. Оба они казались Джону немного смущенными, но Джон никогда слишком долго не ломал голову над поведением окружающих. Он постучал пальцем по консоли в центре столика и вызвал голоменю. Некоторое время они обсуждали то, что закажут, остановившись на рисе с овощами. Джон и Андерсон взяли пиво, Джейн — кофе. — Думаешь, твой коммандер с алкометром прячется под столом? — подколол ее Джон. — Ты в увольнительной. Можешь пить, что хочешь. — Но я не хочу, — Джейн пожала плечами. — Да ладно... — Если лейтенант не хочет, — неожиданно поддержал ее Андерсон. Джейн бросила на него быстрый, любопытный взгляд через стол, — она сидела рядом с Джоном, капитан сидел наискосок от нее — но промолчала. — Теперь о том, зачем я вас здесь собрал, — Андерсон поставил локти на стол. Официантка принесла пиво и кофе, и им пришлось прерваться. Андерсон поблагодарил девушку, Джон наблюдал за тем, как она раскладывает подстаканники и, когда она поставила перед Джейн кофе, спросил сестру: — Ты просила принести кофе до или после еды? Или по готовности? — Я не помню. — До или после? — настойчиво повторил Джон. — Подождите, — он кивнул официантке, миловидной молодой женщине с оливковой кожей и темными волосами, забранными в пучок. — Я же сказала, что не помню, — спокойно повторила Джейн. — Кофе до еды не пьют, — сказал Джон, обращаясь к официантке. — Я хочу, чтобы вы это хорошенько запомнили. Не до еды, а после. И... — Джон, пожалуйста, — Джейн положила руку ему на запястье, звякнув браслетом с порядковым номером и группой крови, выбитыми на дюрастиловой пластинке. — Наверное, я попросила принести кофе сразу, я не помню. Сам знаешь, имплантаты L2, куча побочных эффектов, — она пыталась пошутить, чтобы разрядить обстановку. Андерсон наблюдал за ними над своим стаканом пива. Его смуглое лицо казалось непроницаемым, но выражение глаз заставило Джона неохотно согласиться с сестрой. Иногда Джон ненавидел себя за это, но ничего не мог с собой поделать: одобрение капитана было как наркотик. Чем больше он его получал, тем больше хотелось. И когда он видел едва заметное недовольство в его глазах, как бы Джон ни был раздражен, он не мог пойти ему наперекор. Если бы только Андерсон был его отцом, мелькнула мысль; мелькнула — и тут же исчезла. — Так вот, — продолжил Андерсон. Он держал стакан в руке, но так и не отпил пива. — Когда твой отпуск закончится, а я вернусь с Цитадели, ты поднимешься на борт моей «Нормандии» и мы полетим на Иден Прайм. — Иден Прайм? — удивился Джон. Иден Прайм была мирной колониальной планетой. Когда капитан говорил о новом назначении, Шепард думал о чем-то вроде работы в диверсионном отряде космодесанта в батарианском тылу, но не о сельскохозяйственном мире в Скоплении Исход. — А ты думал, что тебя пошлют на второй Торфан? — глаза Андерсона смеялись. — Обычное задание, ничего особенного. Тебе нужно будет проследить, чтобы все было сделано правильно. — В чем подвох, сэр? — В том, что, пока ты будешь следить, чтобы все было как по нотам, за тобой будет присматривать Спектр. — Спектр? — Джон почувствовал нарастающее раздражение. — Ищейка Совета будет совать нос в дела Альянса? — Шепард, — одернул его Андерсон. — Это важно. Альянс не всегда ладил с галактическим сообществом, но не может вечно тянуть одеяло на себя. Спектр был приглашен по нашей инициативе. Кроме того, — капитан сдержанно улыбнулся, — Совету нужно посмотреть на тебя глазами своей ищейки. Они присматриваются к молодым и перспективным оперативникам вроде тебя. Кто знает, может быть, в этом году у Цитадели появится первый Спектр-человек. — Я стану Спектром? Сэр... Поверить не могу, — сказал он честно, и тут события последних месяцев стали складываться в четкую картину. То, что он выжил на Акузе — это не простая случайность, это его личная заслуга. Джон выжил потому, что был подготовлен лучше других: в глубине души он всегда это знал, и Совет это отметил. Он недолюбливал правительство Цитадели, но не мог не понимать, какие перспективы открываются перед ним в качестве Спектра. — Джонни, — Джейн потрепала его по плечу. Над верхней губой у нее осела бежевая кофейная пенка, она быстро ее облизнула. — Я всегда говорила, что однажды ты либо погубишь мир, либо примешься спасать его. — Совет прислал два запроса на кандидатуры будущих Спектров, лейтенант, — когда Андерсон смотрел на Джейн, его лицо серьезнело, что мало вязалось с теплым блеском в глазах. — Второй будущий Спектр — это вы. Джон поставил локти на стол и вытащил из салфетки столовые приборы, блестящие нож и вилку. Его отражение в стальном лезвии казалось озадаченным. Цитадель столкнет его на одном задании с сестрой? Джейн — хорошая девчонка, но слишком пытается и в жизни быть «героем Элизиума». Спектром должен быть человек с головой на плечах, трезвомыслящий и расчетливый, — кто-то вроде него. Джон так глубоко ушел в свои мысли, что пропустил тот момент, когда Джейн завела с Андерсоном разговор. Видимо, сначала она расспрашивала его о прошлом: Джон краем уха слышал, как Андерсон со смешком произнес «Я не герой», а потом — о корабле: — «Нормандия» SR-1 была построена при участии турианских инженеров, — объяснял он. — Наверное, как акт доброй воли после Войны Первого Контакта? — предположила Джейн. — Именно, — Андерсон с удовольствием смотрел на Джейн. — Разумеется, инициатива Совета. Сами турианцы на такое бы не пошли, но азари не допустили бы ухудшения дипломатических отношений между новичком и старым игроком. — Вы играете? — внезапно спросила Джейн, теребя край салфетки. — Я? Нет, я слишком стар для этого. — Вы употребляете много игровых терминов. — Как-то не замечал. — Но мне нравится. — «Мне нравится, сэр», — одернул ее Джон. Ему не понравился ее тон. Джейн посмотрела на него немного удивленными прозрачными зелеными глазами. — Шепард, — нахмурился Андерсон. — Я же сказал, это встреча не по форме. — Его инструментрон завибрировал. Капитан просмотрел входящие сообщения, вытащил кредитные чипы из бумажника и торопливо подоткнул их под тарелку. — Вы уже уходите, сэр? — обратилась к нему Джейн, в ее голосе зазвучало сожаление. — Да, — Андерсон как будто бы смутился, но ненадолго. — Заболтался с надеждой Альянса. Вылет перенесли, так что шаттл уже ждет, и, если выйду сейчас, пилоту не придется меня ждать. Шепард, — он пожал Джону руку, затем — тряханул ладонь Джейн, которую снова накрыл обеими руками: — Ваш брат — хороший парень, но иногда задается. У вас есть все шансы утереть ему нос на Иден Прайм — так воспользуйтесь им, — сказал он ей, и, забрав фуражку со стола, направился к выходу. Когда им принесли рис, Джон распорядился порцию Андерсона завернуть с собой. — На ужин съедим, — объяснил он, быстро, но без особого аппетита, закидывая в себя ланч. Джейн, напротив, задумчиво ворошила вилкой шафранные зерна басмати, подперев щеку кулаком. — Мне это все совсем не нравится, — призналась она. — Почему? — Джон откусил питу и теперь говорил с набитым ртом. Он отпил пива, чтобы размочить суховатый и слишком острый на его вкус рис. — Потому, что нас столкнут лбами на этом задании и нам придется доказывать, что кто-то один лучше. Я не хочу соревноваться с тобой, Джонни. — Это жизнь, — Джон дожевал, но еда комком встала у него в горле. Пришлось опять запивать пивом, чтобы проглотить. — Лучший побеждает, проигравший оказывается за бортом. Кроме того, Андерсон же сказал: у тебя появится шанс сделать меня. У тебя, конечно, ничего не выйдет, но я бы на твоем месте радовался возможности лишний раз доказать свою полезность. — По-твоему, Элизиума было недостаточно? — спросила Джейн, растирая рис по тарелке. — Нет, — Джон пожал плечами. — Скиллианский блиц — не твоя личная заслуга, а заслуга взвода, коммандера, адмирала. Ты просто оказалась в хороших условиях для того, чтобы проявить себя. — Проявить себя? Там гибли люди! — Не будь наивной. Я был лучше многих во взводе, но если бы молотильщики не вылезли, никто бы об этом не узнал. На Акузе тоже погибли люди, мои друзья. Но видишь, чем все закончилось? Один из нас станет Спектром: а все потому, что мы хорошо себя показали, и Совет не смог мимо этого пройти. — Может быть, ты и прав, — задумчиво сказала Джейн, и вдруг ее лицо просветлело. Прикусив нижнюю губу, она быстро улыбнулась, и Джон был готов поклясться, что она думает об Андерсоне. Ему захотелось жестоко над ней подшутить, чтобы она раз и навсегда поняла, что птица такого полета может поболтать с ней за ланчем, но на следующий день о ней и не вспомнит — и тут подумал о том, как теплели глаза Дэвида, когда он смотрел на Джейн. От этих мыслей у Шепарда засосало под ложечкой. Отпуск прошел быстро: быстрее, чем обычно. Обычно отпускные дни тянулись, как подсохший панацелин: на гражданке у Джона не было друзей, сослуживцы — тех недавно только похоронили, а новые знакомства он заводить не умел. Некоторое время с ним была Джейн: они ходили в кино, смотрели фильмы о Бласто — пьяные, потому что на трезвую голову смотреть бы не смогли. Джон просил ее оставаться у него на ночь, но она редко соглашалась, говорила, что в общежитии могут что-нибудь заподозрить. Днем она всегда приходила, когда он просил, но когда он брал ее за руку или старался приобнять, делала вид, что не замечает, и отстранялась или отнимала руку. По утрам Джон вставал и шел на набережную, смотреть на холодную серую воду, в которой плавал мелкий сор. Когда вода, бурля, доходила до фильтров, сор затягивало в них, и сквозь решетки били чистые струи. Джон не любил инопланетников. Мог с ними работать, но не любил. Думать, что его карьера зависит от кучки пришельцев, ему не нравилось. Но если бы не протеанские руины на Марсе, человечество никогда бы не забралось так далеко в космос, чтобы добраться до самой Цитадели. Выходит, что, если бы не инопланетяне, Земля не стала бы такой, какой стала. Хотя — толку-то. СМИ говорят о Золотом Веке, а, углубляясь в пригороды, Джон все еще видел на стенах граффити с названиями группировок. Он только не видел ни одного граффити «Красных». Облокотившись о перила, Джон упирался подбородком в пальцы и отклячивал задницу, сильнее стягивая шнурки черного армейского худи. Он впервые убил человека в одиннадцать лет. Мальчишки вроде него — беспризорники, от восьми до двенадцати — сбивались в стайки и, компенсируя недостаток силы количеством, подстерегали припозднившихся завсегдатаев баров на окраинах и окружали их, как маленькие зубастые рыбки. Сначала кидались камнями, потом — били шокером, если удавалось его раздобыть. Когда жертва вырубалась, подбирались поближе и выворачивали карманы, перетряхивали одежду в поисках денег или ценных безделушек. Но добыча Джона только прикидывалась потерявшей сознание. Когда он залез ему во внутренний карман куртки, тот мужик вдруг схватил его за горло. Джон запаниковал и полоснул его ножом сначала по руке, а потом по лицу. Тот взревел и повалил Джона на землю: вот тогда Джон и вогнал ему «перо» в глаз по самую рукоятку. Джейн называла его везунчиком: она была права. Мало кому так везет — из несовершеннолетнего убийцы, сироты из подростковой банды, стать капитан-лейтенантом ВКС Альянса. Джон до сих пор не верил, что его приняли в Академию, а потом даже взяли в N7. Правда, к тому времени он завязал с «Красными» и уже с пол-года водил тяжелые репульсорные грузовики, но они ведь наверняка отправляли запрос в полицию и получили на него досье. Везучий, что тут скажешь. Хотя в космопехоту всегда охотно брали именно таких отчаянных, как он. Если нет семьи, то и нечего терять, считали адмиралы: а такие бойцы всегда шли на вес золота. Джейн улетела на Цитадель раньше, чем Джон. Когда он звонил ей на станцию, она говорила, что все хорошо и, пока он на Земле, Андерсон вводит ее в курс дела. «Я каждый раз узнаю столько нового, — сказала она. — Капитан — потрясающий человек. Почему ты не познакомил нас раньше?» «Андерсон — герой Альянса. Настоящий герой, а не как мы с тобой. У него нет времени на всякие глупости», — Джону не нравилось, что Джейн так его нахваливает. Он тоже любил Андерсона, но ее восторженное отношение заставляло его ревновать. «Ничего подобного, — она сидела перед головидом в майке и трусах. — Он сказал, что для нас с тобой его дверь всегда открыта. Сегодня он отвел меня в Президиум и представил послу Удине. Это — совсем не то же самое, что быть лейтенантом при захолустном штабе». «Ты поосторожнее, хорошо? — Джон поймал ее взгляд на экране. — Знаешь, что говорят о девицах, ошивающихся рядом с влиятельными мужчинами?» «Ты с ума сошел? — сестра немного покраснела. — Дэвид — не такой». Джона резануло то, что она называет Андерсона по имени — он знал капитана много лет и стал называть его Дэвидом только потому, что тот сам ему разрешил. Но, находясь в Ванкувере, он никак не мог повлиять на происходящее, поэтому просто прервал разговор, отключившись. Джон увиделся с сестрой уже на борту «Нормандии» SR-1, когда Андерсон представил его, как своего нового старпома, экипажу — и группе высадки, в которую вошли двое биотиков: Джейн и новоприбывший лейтенант Кайден Аленко. Так же в отряд вошел капрал Дженкинс, который нравился Джону уже только по той причине, что не был биотиком. Хотя задание казалось несложным, — пока Джона не посвящали в детали, но он кишками чувствовал, что вся шумиха с подготовкой к операции устраивается для турианского Спектра, Найлуса — он все равно предпочел бы сходить на берег с опытными оперативниками. Сюрпризом для него стало то, что Кайден и Джейн знали друг друга: они вместе учились на «Нулевом скачке». Когда официальная часть закончилась, они принялись бить друг друга по плечам, обмениваясь радостными выкриками: — Кайден! — Дженни! — Когда нам сказали, что старпомом будет Шепард, никто не объяснил, что Шепардов будет двое, — улыбнулся Кайден. В личном общении Кайден показался Джону слишком тихим, явно себе на уме, и он подумал, что при случае нужно будет ткнуть Кайдена носом в какой-нибудь его косяк: какой — неважно, повод найдется. — Старпом-Шепард будет всего один, — объяснила Джейн. — Мой брат, Джон. — А на «Нулевом» ты о нем не рассказывала, — заметил Кайден, не переставая по-дурацки улыбаться. — Внеуставные разговоры отложите до конца вахты, — рявкнул на них обоих Шепард. — Так точно, сэр, — Джейн отдала честь. Кайден, помедлив, последовал ее примеру, но его глаза потемнели. Недоволен? Отлично. Сержант-инструктор Джона всегда говорил, что курсант, ненавидящий своего офицера, дает лучшие результаты, чем курсант лояльный. Вообще никогда не стоит недооценивать силу ненависти, говорил он. Вот Джон и не недооценивал. С другой стороны, думал он, отслеживая маршрут «Нормандии» на голокарте, плохо, что Кайден и Джейн так близко знакомы. Сестра наверняка начнет придавать заданию неуместный личностный оттенок. А тут еще и Кайден с его амбициями и уверенностью — судя по его послужному списку и череде повышений и благодарностей, Джон мог побиться об заклад — в своей исключительности. Вместе они, как два редких химических элемента с невыясненными свойствами, могли дать неожиданную реакцию. Вечером Джон зашел к Андерсону с информами за день и, когда тот закончил с документацией, попросил сменить состав группы высадки. — Что тебе не нравится? — прямо спросил его капитан. Андерсон хорошо знал Джона и знал, что он часто полагается на чутье, которое никогда его не подводило. — Настрой, сэр, — Джон стоял перед ним навытяжку, а Андерсон сидел за компьютером. Его китель был расстегнут, под ним виднелась кипенно-белая майка. Джон мог бы сесть, — наедине Андерсон разрешал ему вести себя свободнее — но предпочитал стоять, подчеркивая тем самым важность своей просьбы. — Аленко эмоционально нестабилен. Он может плохо повлиять на сестру, хотя в ней я тоже не уверен. Думаю, она не готова ни к миссии, ни к возможному назначению Спектром. — А Элизиум? — спросил Андерсон. В последнее время, стоило разговору зайти о Джейн, все сразу вспоминали Элизиум, как будто бы это все объясняло. — Везение, сэр, — Джон пожал плечами. — Везение и хорошие инструкторы. Она неправильно расставляет приоритеты и слишком много значения придает личным отношениям. Я считаю, что их совместная работа может отрицательно повлиять на успех миссии. — Шепард, — Андерсон устало потер переносицу. — Это не оборона Шаньси, а обычное задание по эскорту и транспортировке. Старший лейтенант Джейн Шепард и лейтенант Кайден Аленко — опытные биотики и хорошие солдаты. Я уверен, они справятся. — Если я — командующий офицер в этой операции, — продолжал настаивать Джон, — я имею право выбирать состав отряда. Аленко нужно исключить из группы высадки. — Шепард, — одернул его Андерсон. Он выглядел недовольным и уставшим. — Мне больше некого тебе дать, это раз. Аленко и Джейн должны участвовать в высадке в любом случае, это два. — Есть еще один кандидат в Спектры, да, капитан? — Джона обожгло догадкой. — В этом-то вся и причина. — Да. Сам узнал только накануне, — Андерсон хмурился. Джон думал, намеренно ли капитан умолчал об Аленко за ланчем в Ванкувере, но, поколебавшись, решил, что Андерсон говорит правду. До сих пор Андерсон никогда ему не врал, и Джон был уверен, что сразу почувствует ложь. — И в-третьих. Ты когда последний раз спал? — Поспал пару часов, пока летел к Цитадели. Но как это относится к делу? — Прямо так и относится, — Андерсон встал из-за стола и подтолкнул Джона к двери. — Когда не спишь, превращаешься в параноика, по себе знаю. Проспись и приведи голову в порядок. Такими темпами на Иден Прайм нашей главной проблемой станут не Аленко и Джейн Шепард, а ты сам. Джону захотелось спросить, так ли Андерсон заботился о его сестре на Цитадели и отправлял ее спать — или отводил спать сам, а лучше — относил на руках, а потом ложился на нее и долго буравил ее киску, пока во влагалище не ударит тугая струя спермы, — но в ужасе быстро попрощался и ушел. Думать такое о Дэвиде Андерсоне было сродни богохульству. Он никогда бы не пошел на такое вопиющее нарушение субординации как роман с младшим по званию. Это все Джейн и ее бредни, и ее привычка только познакомиться с человеком, и уже объявлять его другом. Скорее всего, капитан был прав, думал Джон, оказавшись на жилой палубе. Ему действительно нужно поспать, а то так и в параноика превратиться недолго. Но вместо того чтобы пойти в кубрик, в коридоре он свернул к лестнице и поднялся в боевой информационный центр. Оттуда он прошел в кокпит, чтобы снова проверить показатели систем. Пилота «Нормандии», Джеффа Моро, которого все звали Джокером, это раздражало, но старший помощник капитана не обязан думать о том, нравятся его действия пилоту или нет. В кокпите Джокер был не один. В кресле радиста сидел Кайден, а за их спинами стоял турианский Спектр Найлус. Джон завел руки за спину, поставил ноги на ширину плеч и, встав чуть позади Найлуса, принялся изучать показания температурных мониторов. — Когда будем на Иден Прайм, мистер Моро? — спросил Джон. Спектр не смотрел на него, но он был уверен, что тот фиксирует каждое его слово и движение. — Часа через два, кэп, — откликнулся Джокер, не поворачивая головы. — Через два часа, капитан-лейтенант Шепард, сэр, — с нажимом поправил его Джон, неприязненно уставившись в коротко стриженный затылок пилота под форменной кепкой. — Так точно, сэр, — Джокер ответил сразу же, но его голос прозвучал немного насмешливо. Кайден молчал, развернув голографическую консоль, но Джон был уверен, что тот наблюдает за ним краем глаза. Интересно, спросил себя Джон, а лейтенант Аленко знает, что третья кандидатура в Спектры — это он сам? Его должны были проинформировать. Или без Андерсона и его «утечки информации» Кайден будет проходить проверку вслепую? — Я читал донесения об инциденте на Акузе, — Найлус нарушил молчание. — Вы неплохо справились... для человека. Голос турианца звучал немного механически, как будто что-то искажало звук. Костяное лицо, больше похожее на маску, было покрыто полосами белой краски, по цвету слабо отличавшимися от хитиновых пластин на его лбу, щеках и скулах. — Я отлично справился для кого угодно, сэр, — отрезал Джон. Он знает себе цену и не позволит космическому птеродактилю объяснять, что взвод турианских солдат все сделал бы лучше. — Я констатирую факт. Человечество — новичок на межгалактической политической арене, и вам многому еще предстоит научиться. Эта фраза уже успела набить Джону оскомину за последние недели, как «вспомни Элизиум» или «мы никогда не забудем трагедию на Акузе». Он вышел из кокпита и пошел к лифту. Пожалуй, он переоценил свои силы. И правда надо было поспать. Совсем хорошо было бы, если бы Джейн могла лечь рядом с ним — он бы не тронул ее, только погладил, может быть, потискал, как мягкую игрушку. Зарываться лицом в ее волосы в полудреме было удовольствием, недоступным ему с другими женщинами. Ее волосы пахли леденцами и той рыжей веснушчатой девчонкой, с которой они прижимались друг к другу во сне, пытаясь согреться. Мысли о том, что он будет спать один, отбили ему сон быстрее, чем кофе с энергетическими таблетками, поэтому Джон решил зайти в медблок. Пересекая кают-компанию, сквозь стекло медблока он видел, как доктор Чаквас, — так ее, кажется, звали — наклонившись, сверяла какие-то образцы, проверяя алгоритм по инструментрону. Когда Джон вошел и двери распахнулись перед ним с неприятным пневматическим хлопком, напоминавшим выстрел пистолета с глушителем, она, не поднимая головы от образцов, поприветствовала его: — А, капитан-лейтенант. Рада вас видеть. На что жалуетесь? — Бессонница, — объяснил он. — Дайте мне пару таблеток, и я пойду. — Не все так просто. Садитесь, — она кивнула на кушетку, вмонтированную в стену. Кушетка была покрыта одноразовой белой пеленкой. Над ней был установлен небольшой биосканер. — Нарушения сна — серьезная проблема у флотских служащих. — Никогда ни на что подобное не жаловался, — проворчал Джон, ложась и вытягивая руки по швам. Чаквас включила сканер, иллюминационная лампа на его корпусе била прямо в глаза, капитан щурился. — И нет у меня никаких проблем, — добавил он уже грубее. Но она не обратила внимания на его ворчание. — Закройте глаза, — скомандовала она. Раздалось тихое, на грани слышимости, жужжание работающего биоскана. Сквозь полуприкрытые веки Джон видел вспышки фиолетового свечения, проходившие сквозь его тело. Чаквас задержала скан у головы, Джон услышал писк включаемого инфоблока: — В вашей карте есть запись о сотрясении мозга. Вы замечали какие-нибудь изменения состояния — головные боли, например? Это первый случай бессонницы, или проблемы с засыпанием были и до травмы? — Обычно я нормально сплю, — буркнул он. Джон не любил врачей. Они попусту тратили его время. Он солдат: если бы он был болен или непригоден, его бы не выпустили из госпиталя. Ясное дело, ему плохо — молотильщик швырнул его так, что, пока он ехал по земле, с его бронекостюма абляционные пластины полетели во все стороны. Но когда его выписали, он уже шел на поправку: а бессонница — от нее, в отличие от пулеметной очереди в упор, еще никто не умер. — Вы приходите и просите у меня снотворное, но у меня есть только очень сильные препараты. Я не могу просто отсыпать вам горсть и сказать: «Глотайте таблетки, пока не сморит», — объяснила Чаквас, выключая скан и сдвигая его в изголовье; так, что Джон смог сесть, щурясь и растирая руками лицо. — Я должна понять, что именно с вами происходит. Если вы будете отмалчиваться и огрызаться, я не смогу вам помочь. Двери в медблок разъехались, и Джон вздрогнул. Опять этот хлопок, похожий на выстрел из пистолета с глушителем. Как будто бы в затылок ему выпустил пулю батарианский наемный убийца. — Я же говорю, это не поможет, — сказал Кайден Аленко, обращаясь к Джейн Шепард. — Но ты не пробовал, — возразила она. — У меня стоят те же самые L2 и бывают точно такие же мигрени. Можно подобрать таблетки: они не уберут боли полностью, но станет немного полегче. — А, лейтенанты, — Чаквас положила блок данных рядом с компьютером. — Чем могу помочь? — Привет, Джон, — Джейн кивнула ему и продолжила, обращаясь к Чаквас: — У нас не вполне обычная просьба. У меня и у Аленко стоят имплантаты серии L2... — И с ними целый набор побочных эффектов, — кивнула доктор. — Аленко жалуется на мигрени. Мне в свое время подобрали довольно приличное обезболивающее, нейтрализующее недостатки работы имплантатов. Можно сейчас попробовать найти для него что-нибудь в этом духе? Обычно, когда Джону было плохо, Джейн садилась рядом и долго расспрашивала, что с ним, подумал Джон. Раньше его это злило. Сейчас его злило то, что она не обращает на него внимания и трясется над Аленко. Кто он ей — бывший соученик; так почему она носится с ним и его «мигренями» так, как будто бы он при смерти? Джон с неудовольствием следил за разговором в то время, как о нем самом как будто бы все забыли. Он старший помощник капитана, и если он приходит в медблок с жалобой, квалифицированная медпомощь должна быть оказана ему в первую очередь. На этом корабле творится черти-что. Если бы не Андерсон, Джон давно бы уже написал рапорт о вопиющих нарушениях субординации. Но он был слишком многим Андерсону обязан и ради него готов был молчать... до поры, до времени. — Коммандер обратился первым, — Чаквас кивнула в сторону Джона и, отодвинув стул, села за компьютер. — Вам придется подождать, пока я закончу с ним. — Тоже головные боли? — спросил вдруг Кайден. — Нет, — Джон встал с койки. — Жалко, что Джейн ничего о вас не рассказывала на «Нулевом», — продолжал Кайден, оказавшийся неожиданно разговорчивым. — Для меня честь служить на одном корабле с героями Элизиума и Акузы. — То, что меня не сожрали гигантские сколопендры, — резко сказал Джон, — а Джейн умело расшвыряла десяток пиратов биотикой, еще не делает из нас героев. Капитан Андерсон — герой, и Джон Гриссом — герой. А я — коммандер Джон Шепард, и вам хорошо бы запомнить, как ко мне обращаться, лейтенант. Кайден мгновенно вспыхнул, но промолчал. Когда лейтенант выходил из себя — Джон сразу это заметил, — у него темнели глаза. Как будто бы радужка начинала расплываться и сливаться со зрачком. — Хорошо, коммандер, сэр, — наконец, выговорил он. Смотрел Кайден уже спокойнее, но все еще очень недобро. Джейн казалась безучастной: она разглядывала плакат о важности соблюдения точной дозировки энергетических таблеток. Чаквас загружала показатели инструментрона в компьютер. Закончив, она вынула из ящика стола пузырек с прозрачными капсулами, который отдала Джону. — Это снотворное? — спросил он подозрительно. — Нет, это легкое успокоительное. Вы очень нервный молодой человек, коммандер. Ваш организм в полном порядке, но вы сами истощаете себя. Единственное лекарство, которое вам действительно нужно — покой. Джон кивнул и, сжав пузырек с капсулами в кулаке, в ярости вышел в коридор. Ему хотелось запустить пилюлями в стену и обругать Чаквас, а потом вписать удобно стоящему Аленко апперкот в челюсть, но с тех пор как он развязался с «Красными», Джон не давал выхода таким своим приступам ярости: они плохо смотрелись в личном деле. Солдат Альянса должен быть дисциплинирован, особенно — офицер, иначе как он может требовать соблюдения дисциплины от окружающих? К тому же ведь был еще и Андерсон. Спокойный, уравновешенный, уверенный в себе, умеющий находить с людьми общий язык. Какой бы разболтанной команда «Нормандии» SR-1 не была на вкус Джона, они беспрекословно подчинялись своему капитану. Они пошли бы за Андерсоном и в глубины Темного Космоса потому, что уважали и любили его. Джон и хотел бы стать таким, как Андерсон, и боялся, что, если Андерсон увидит его истинное лицо, их дружбе придет конец, а этого он допустить не мог. Поэтому, добравшись до кубрика, Джон выпил успокоительное, внимательно прочитав аннотацию и противопоказания, и лег, взяв подушку с койки Джейн и накрыв ей голову, так что она словно оказалась в синтепоновом сэндвиче. Посреди ночи — кубрик был слегка затемнен и это значило, что по терранскому универсальному времени наступила ночь — его разбудила Джейн. Сестра наклонилась над ним, и рыжие волосы щекотали его лицо. Подушка, которой он накрыл голову, упала и лежала на полу. — Ты что? — спросил он, приподнявшись на локте. — Пересменка, — объяснила она. — Тут никого нет. — М. — Он сел, согнув ноги в коленях, и с хрустом размял шею. — Зачем пришла? — Джокер говорит, что ты словно постоянно малость в бешенстве. — Уже «Джокер»? — накопившееся раздражение грозило погрести под собой Джейн. — Его все так зовут, — она пожала плечами. — Он говорит, «Джефф» ему не нравится, а для «мистера Моро» у него еще нет ни слухового аппарата, ни вставной челюсти. И Кайден сегодня... Ты ведь хотел его ударить? — Нет, не хотел. — Конечно, хотел. По глазам видно было. — Ладно, хотел, — нехотя признался Джон. Тон Джейн заставлял его чувствовать себя нашкодившим мальчишкой. — Я не виноват в том, что он идиот, — он сам удивился тому, как по-детски прозвучал его ответ. — Тебе не нужно постоянно злиться, — Джейн обняла его и прижалась лбом к его лбу. — Я всегда буду тебя любить. Но сейчас, когда мы выросли, я буду любить тебя немного... по-другому. — То есть ты будешь давать Кайдену и говорить, что любишь меня. — Мы с Кайденом дружим с «Нулевого», — удивилась Джейн. — Если бы я хотела с ним переспать, я бы давно с ним переспала. К тому же я не в его вкусе. — Он любит мальчиков? — неприятным воспоминанием стала выпирающая, крепкая задница Кайдена, обтянутая армейскими штанами. Воспоминание вызвало у Джона смешанное чувство стыда, злости и возбуждения. — Когда мы последний раз с ним об этом говорили, он любил девочку, тоже биотичку, но у них не срослось, — беспокойные зеленые глаза Джейн оглядывали его лицо. — Завтра важный день. — Именно поэтому ты и не спишь. — Нет. Я думала о том, что ты сказал мне о соперничестве, о том, как важно показать себя, — она наклонилась к нему. — Я хотела сказать, что ты всегда будешь моим братом, — и неважно, кто из нас станет Спектром. — Конечно же, я, — съязвил Джон. — Перестань, — она тихонько засмеялась. Джон обнял ее, и Джейн прильнула к его груди. Он поцеловал ее в макушку, и вдруг почувствовал исходивший от нее незнакомый запах — мужской, терпкий, он терялся в запахе ее волос, изредка выныривая на поверхность, как пловец в бассейне. Джон вдруг вспомнил тот единственный раз, когда Андерсон взял его в офицерский бассейн — кадетский сломался, и капитан, зная, что Джон сам не свой до плавания, а в городской бассейн ни за что не пойдет, взял его с собой. У Андерсона были широкие плечи, развитая грудная клетка и мощные руки. Несмотря на то, что с возрастом капитан начал набирать вес и его тяжеловесная фигура производила не столько могучее, сколько грузное впечатление, он был похож на одну из старинных мраморных статуй в музее искусств: таким, каким изображали древнеримских атлетов или гладиаторов. Джон смотрел на Андерсона с завистью и восторгом. Сколько он ни качался, он оставался жилистым и поджарым: Андерсону объем бицепсов был дан от природы. Он всегда, казалось, был таким — большим, высоким, необъятным, как дредноут; качалка только помогла ему приобрести рельеф. Рядом с ним Джон чувствовал себя совсем задохликом и даже стыдился рецессивной белизны своей кожи. От волос Джейн пахло капитаном Андерсоном. Потрясенный этим открытием, Джон выпустил ее из объятий и, сдержанно пояснив, что хочет спать, отвернулся к стене, укрывшись зеленоватым армейским термоодеялом. Джон так и не смог заснуть: он всю ночь распалял себя мыслями о Джейн и Андерсоне. Легко было представить, как сестра становится перед капитаном на колени и заглатывает его член, а он кладет ладонь ей на затылок и, тяжело дыша, задает темп. Или, может быть, он усаживает ее на себя и мнет ее грудь, ее веснушчатые сливочные титечки, — темные ладони на ярко-белой, как снег, коже кажутся анахронизмом во времена, когда европеоидная внешность становится редкостью — а его член тычется и трется о ее мокрую промежность. Когда Джон думал об этом, его сердце болезненно сжималось и словно падало куда-то в желудок. Андерсон все эти годы заботился о нем, как отец. Никто и никогда не относился к нему с таким теплом и вниманием, как Дэвид. Но кто знал, что все так получится? Ведь у Андерсона, — он сам говорил — была женщина, какая-то Сандерс. Андерсон всегда вспоминал ее с тоской, добавляя, что теперь уже «поздно что-то менять» и «что сделано, то сделано». С продолжительностью жизни, возросшей до 150, 170 лет, Джон не вполне понимал, почему сорокашестилетний капитан настроен так пессимистично. Но, взяв Джейн на тот ланч, он не подумал о том, что Андерсон — не старый еще мужчина, а его сестра — молодая женщина, которую, несмотря на всю ее мягкость, ему никогда не удавалось держать в узде. Проворочавшись всю ночь, Джон пришел в радиорубку как раз к началу брифинга. Он никогда не опаздывал, но и не приходил заранее — просто не видел смысла в том, чтобы топтаться между сидений и бесконечно перепроверять броню и оружие, дожидаясь капитана. Когда вошли Спектр и Андерсон, капрал Дженкинс и лейтенанты Джейн Шепард и Аленко встали по стойке «смирно». Джон сунул шлем подмышку и встал чуть впереди них. Щелкнув каблуками, он отдал честь Андерсону, игнорируя Найлуса — турианец уже переоделся в красный боевой скафандр. Андерсон сказал короткую речь о важности миссии по передаче протеанского артефакта — маяка — Совету, и Джон думал, что не одобряет мягкотелость Альянса. Разумнее было бы оставить маяк при себе для изучения: новые протеанские технологии могли бы дать человечеству преимущество перед другими расами и помочь укрепить свои позиции в Совете. Шепарду казалось, что, думая о работе, он пытается вытеснить из головы мысли об Андерсоне и своей сестре, но Джон умел при необходимости засунуть чувства глубоко в задницу. Он вздохнул и расправил плечи, выкинув из головы ревнивые мысли о Джейн, Аленко и Андерсоне, о недальновидности правительства и загребущих руках Цитадели. Сейчас на карте стоит его карьера: нужно сосредоточиться и выложиться на сто десять процентов. Любые лишние рассусоливания могут снизить концентрацию и в конце концов стоить ему жизни. — Капитан, срочное сообщение с Иден Прайм! — голос Джокера, прервавший брифинг, немного фонил. — Передавай, — Андерсон рубанул воздух ладонью, как будто бы пилот мог его видеть. Джон давно заметил, что это был его любимый жест. Видеозвонок шел с чудовищными помехами, хотя по экрану головида все было понятно без слов: гигантский дредноут неторопливо приземляется, сминая жилые блоки, как аллюминиевые банки. Солдаты Альянса, яростно отстреливаясь, запрашивают помощь — на заднем плане лежит мертвый полевой медик в расколотом шлеме. Фонтаны взрывов мотают голокамеру из стороны в сторону. Джон крепко сжал челюсти, Джейн заметно побледнела, а Аленко наклонил голову — по нему было не понять, что он думает. Капрал Дженкинс выглядел порядком испуганным. Он больше других рвался на эту миссию, и в итоге перетрусил сильнее всех. Джон подумал, что ошибался с самого начала — если кому-то и следовало остаться на борту, так это Дженкинсу. Ему было все равно, умрет капрал или выживет — на войне убивают; но если его оплошность будет стоить их жизней, проще по-быстрому пристрелить его за ближайшим валуном, как только они исчезнут из зоны досягаемости бортовых сканеров, неожиданно подумал Джон. — Ситуация осложняется, — Андерсон выглядел напряженным. — Тогда мы увидим будущих Спектров в условиях, приближенным к полевым, — пистолет Найлуса с металлическим стуком сложился в прямоугольный брусок; он убрал его в кобуру на поясе. Значит, Кайдан тоже знал, что для всех, кроме Дженкинса, это будет большая проверка. Кто ему сказал — наверное, Спектр? — Это не игра — там гибнут люди, — резко перебила его Джейн. — Наш приоритет — маяк, — турианец казался невозмутимым. — Оборону гарнизоны Иден Прайм способны организовать сами. Они шли по коридорам к шлюзу. Джейн казалась сосредоточенной, на скулах у нее играли желваки. Лицо Кайдена все так же ничего не выражало: Джон понял, что тот, скорее всего, концентрируется для биотических атак. Самого Джона волновала даже не высадка и смерти колонистов, а кое-что совсем другое: — Вы пойдете с нами? — спросил он у Спектра. Капитан, в распоряжении которого оказывается Спектр, пусть даже и турианец, получает тактическое преимущество. — Нет, — Найлус шел все тем же широким, энергичным шагом; он с самого начала всем своим видом подчеркивал, что он — не часть отряда. — У меня — своя работа. Перед шлюзом они все — кроме турианца — надели шлемы, коротко развернулись и отдали честь капитану. — Альянс надеется на вас. Я надеюсь, — сказал Андерсон. Он смотрел на них на всех, и под его взглядом Джон Шепард понимал, что не имеет права на ошибку — не ради Альянса, Совета или Найлуса, который будет решать, кто из них троих более достоин стать Спектром, — но ради капитана Дэвида Андерсона, который верит в них. Но тут Джон заметил, что напоследок Дэвид задержал взгляд на Джейн — визор ее шлема бликовал в свете иллюминационных панелей, но он заметил, как дрогнули ее губы. «Все будет хорошо. Мы справимся», — беззвучно проговорила она: и слова эти были предназначены не для ее брата.