Кошмар

Стивен, кажется, слишком часто видит эту тёмную макушку в своём храме. Слишком часто эти, вроде бы умелые, руки роняют какие-то непонятные чертежи, механические детали и книги. Он бы даже сказал, что по его дому разгуливает маленькая копия Тони Старка, но уж слишком глаза Питера были добрыми. Выражение лица и изгиб губ миллиардера всегда выражали какую-то насмешку, высокомерие, гордость. В карих очах Паркера плескались игривые искорки, розовые губы растягивались в нежной, легкой улыбке, даже несмотря на всё то, через что пришлось ему пройти. Порой маг тихо заходил в гостиную и видел во всегда веселых глазах мальчишки блестящие слёзы, которые он тут же смахивал рукой, завидя в дверном проёме силуэт. И Стрэндж рад был бы помочь, да только не его это — быть чьим-то личным психологом и подушкой для рыданий. Юноша редко затрагивал какие-то болезненные для него темы. Лишь иногда, когда они вдруг засиживались рядышком у камина, попивая горячий шоколад, который Паркер часто таскает в Санктум-Санкторум, они могли поговорить о чем-то личном. Стивен даже бы сказал — интимном. И Стрэндж с радостью принял бы всё это за обычную, разновозрастную дружбу, если бы однажды Питер не прикоснулся к его руке, как-то тревожно бегая глазами и тяжело сглатывая, будто собирался что-то произнести, но не решался. Что-то рискованное, что могло повлечь за собой самые разные и неожиданные последствия. Маг слишком резко выдернул свою руку и подскочил с дивана, как бы случайно вспомнив о важном деле, которое поручил ему Вонг. На ночь глядя, да. Он видел разочарование в глазах юноши, видел, как тот поджал губы, отведя взгляд и пробормотав неловкое «Да, конечно, иди». Он выскочил из гостиной, преследуемый растерянным и ничего не понимающим плащом левитации. На ходу создав портал, Стрэндж выскочил на первую вспомнившуюся улицу, проклиная себя за своё жалкое поведение. Как трусливый подросток. Он догадывался, о чем хотел сказать или спросить Питер. Слишком смущенно выглядел его взгляд, слишком заметно к его щекам прилипла кровь, слишком обжигающим было прикосновение его чуть трясущейся руки. Порыв холодного, ночного ветра заставил Стивена расправить плечи. Остаток тепла на руке, отпечатавшийся от тактильного контакта, улетучился. Оставалось только надеяться, что новые попытки парень принимать не будет, иначе чародею будет уже трудно делать вид, что чувства не взаимны. Стрэндж встал посреди улицы, игнорируя толпы людей, обходящих его. Тогда почему он не признается Паркеру первым? Зачем он ставит условия по типу: если всё-таки скажет — тогда скажу и я. А если так и не скажет? В груди поселилось неприятное ощущение, будто кто-то засунул руку в грудную клетку и сжал сердце. Чародей прикусил губу, задумчиво огляделся по сторонам, закрепил внимание на молодой парочке, стоящей у торгового центра и что-то мило обсуждающей. Если не скажет — найдет кого-то другого. На этот раз, это, возможно, будет девушка. Молодая девушка одного возраста с Питером. А если наоборот, всё-таки признается? Стивен отошел в сторонку, встал в ночной тени и устало потёр переносицу. Виски пульсировали, голова разболелась от кишующих в ней мыслей и вечных взвешиваний «за» и «против», так и не решаясь выбрать окончательное решение. И он не придумал ничего лучше, кроме того, как вести себя так, словно недавно ему не пытались признаться в любви. И не в первый раз, между прочим. Он не обращал внимания, когда Питер смотрел на него слишком долго: наверное, думал, стоит ли вновь пытаться начать разговор; на излишнюю заботу и внимательность к нему и его чувствам: «Ты недавно виделся с Кристиной? Ты… нормально себя чувствуешь?» Нет, Паркер, я чувствую себя хреново, но не из-за того, что моя бывшая вышла замуж, а из-за тебя — чёртового подростка. Это надо было ему ответить? Стрэндж не выдерживал и срывался на парня, лишь бы он наконец-то отстал от него и занялся своим драгоценным костюмом. А Питер, несмотря на всю обиду, всё равно приходил к мужчине ночью, чтобы успокоиться после нового кошмара. Зачем ты приходишь? Неужели тебе мало моих ругательств? Ты хочешь вывести меня на что-то? Ты чувствуешь безопасность возле меня? Почему? Мысли, мысли, мысли, слишком много мыслей. Кошмаром для Стивена стали карие глаза парня, которые он продолжал видеть каждый день, почти каждый час. Режим сна давно сбился, грудь что-то тоскливо сжимало, что хотелось заорать, дневной сон не помогал, делал только хуже: чародей спит либо слишком мало, либо слишком много. «Я заметил, что в последнее время ты мало спишь», «Я не буду больше тревожить тебя своими кошмарами», «Мне лучше не приходить в Санктум?» Да. Это он ему сказал? Этим он его опять обидел? Две буквы, а столько боли принесло обоим. Паркер покинул храм быстро, даже слишком быстро: Стивен даже не успел осознать то, что произнес. Он рвано вдохнул, заслышав, как закрылись массивные входные двери, но идти следом, наверное, было уже поздно. Быть может, так даже лучше? Нет, безусловно не лучше, и Стрэндж понял это сразу, просто не желал верить. Ему хотелось надеяться, что когда мальчишка покинет Санктум навсегда, будет уже не так тяжело забыть о нём. Но было тяжело. Было, блять, тяжело, и за это Стрэндж винил то себя, то Паркера. Себя за то, что влюбился — Питера за то, что влюбил. Он впервые осознал свои чувства тогда, когда по его телу прошелся ток от случайного прикосновения к мальчишке. Нет, они не бились электрическим током. Но примерно что-то подобное Стивен и ощутил, а затем его сердце решило сделать сальто. Он так глупо таращился на парня, не веря тому, что почувствовал, а тот глядел на него так испуганно, не понимая, что произошло и почему колдун так на него пялится. «Что-то не так, Док?» Всё не так. Он не должен испытывать нежные чувства к подростку. А тот наоборот — ко взрослому мужчине. Ну почему Стрэндж постоянно во что-то вляпывается? Неужели нельзя жить спокойно? Почему с Кристиной ничего не вышло? Отлично, теперь пошли мысли о Кристине. Стивен лежит в постели, крутится с боку на бок уже несколько часов, страдая от боли в груди. Ему хочется это всё подавить, хочется напиться, но если начнет — это уже войдет в привычку, а потом перейдёт в зависимость, потому что так быстро боль его не отпустит. А ещё, будучи пьяным, он запросто может позвонить Паркеру и наговорить ему всякой глупости. Всё, что он так долго держит в себе. Чародей хочет встать, одеться и пойти прогуляться, но у него попросту нет на это сил, поэтому он лежит, крепко жмуря глаза и подавляя предательские слёзы. Вот же слабак. Ему холодно, потому что окно он так и не закрыл, но неожиданно порывы морозного ветра прекратились. Стивен открыл глаза, подумав, что окно каким-то образом закрылось само, но… — Паркер! — слишком громко и холодно гаркнул маг, так, что юноша, облаченный в свой новый костюм, вздрогнул. На его испуганном лице не доставало лишь маски, которую он сжимал в руке. — Прости, Стивен, я… — Тебя снова кошмары мучают? — Стрэндж не собирался понижать тон, возможно потому, что не хотелось, чтобы Питер оставался. Нет, ему этого как раз таки и хотелось. Ему хотелось, чтобы мальчишка вновь сел рядом, вновь рассказал ему о своей покойной тётушке, упомянул Тони Старка и всех своих друзей, которых он лишился. Лишь бы он чувствовал себя в безопасности рядом со Стрэнджем. Каждый раз, когда Стивен тянул к нему руку, чтобы положить на плечо или обнять, он тут же возвращал её обратно. Когда Питер слишком неожиданно бросался к нему в объятия, потому что нуждался в них, маг поддавался порыву, но затем сразу же отстранял мальчишку от своего тела. — Я просто очень хочу поговорить, я так долго молчу, что больше не могу терпеть, Стивен, мне плохо, почему ты от меня отгородился? — скороговоркой выпалил Паркер, активно взмахивая руками. — Просто послушай меня, пожалуйста, Стрэндж, я люблю тебя! Не хочешь принимать мои чувства — ну и не надо, я просто сказал и хочу ещё сказать, что ты не оттолкнешь меня от себя, я всё равно буду любить тебя и хотеть общаться с тобой. Стивен, ты ведь… — Питер замолкает, часто дышит, а Стрэндж замирает и тяжело сглатывает, вжимаясь в спинку кровати, будто это хоть немного могло отдалить его от парня. — …тоже любишь меня, да? Мальчишка шагает к постели и залезает на неё, садясь на колени напротив мага, подобравшего ноги. В полумраке Стрэндж прекрасно мог разглядеть его уставшие глаза. Бессонница? Как знакомо. Казалось бы, прошло всего пару недель с того момента, как Питер покинул Санктум, а под глазами такие пятна, словно он не спал целый месяц. Он не спал из-за меня. — Тогда почему ты молчишь? — уже спокойно спрашивает мальчишка. На взъерошенных волосах Паркера играет уличный свет, отражается бликами в его карих глазах и падает на скулы. У Стивена замирает дыхание. — Потому что это… Неправильно. — Что? — Я тебе не пара. Наладь общение с Мишель. — Стивен… — скулит юноша, протягивая к нему руку, и маг впервые эту руку берет в свою, от чего Паркер вздрагивает и удивленно смотрит. Холодная. Рука мальчишки была такой замёрзшей, его ладонь была такой маленькой, почти девичьей, по сравнению с ладонью Стрэнджа. Сердце больно бьет по рёбрам, и маг уже не знает, что ему делать. Поддаться или включить мозги? Или «Включить мозги» как раз таки означает «Поцеловать его»? Питер действует первым, потому что понимает, что первого шага от Стивена не дождётся. Он очень медленно касается чужих губ, закрывает глаза и хмурит брови, ожидая, что его оттолкнут. Стрэндж отстраняется от реальности на несколько секунд, неожиданно позволив себе поцеловать парня в ответ и крепче сжать его ладонь. Он не хочет возвращаться к проблеме, касающейся их возрастов. Он не хочет отстраняться от долго желанных губ, таких мягких, что по коже бегут мурашки. Он не знал, что поцелуй с этим парнем так на него подействует. От Паркера пахнет чем-то сладким, от чего Стивену хочется его укусить. Его свободная ладонь ложится на голый торс чародея, и тело того резко напрягается. Он всё-таки отдаляется на несколько сантиметров, не веря, что это случилось. Пару секунд назад маг таял от получаемых ощущений, а сейчас вновь на себя злится. Он себе омерзителен. — Тебя смущает то, что мне восемнадцать? — Да, а мне тридцать восемь. А могло быть больше, но я выпал на пять лет из-за Щелчка. — Я тоже. Стивен сглатывает. Да, точно. Чёрт, почему? Останься Питер среди выживших — ему было бы уже двадцать три. Его ладонь вновь оказывается на груди чародея. Она стала такой горячей, такой обжигающей, что Стрэндж вновь покрывается мурашками. Паркер водит пальцем по его коже, а тот молчит, не знает, что ему делать, как реагировать, пока мальчишка буквально заводит его. Маг убирает чужую руку. — Нет, уйди, Питер. Просто уйди домой. Стивен говорит это нехотя. И юноша это прекрасно понимает, о, ещё как понимает. Он уже не боится мага, не стесняется своих действий и чувствует себя спокойно. И Стрэнджу тоже настолько умиротворенно, что он наконец-то хочет спать. Спать, прижавшись к Паркеру, как к единственному спасению от своей боли. Боли, вызванной как раз таки Паркером. — Давай ляжем спать, — почти шепчет мальчишка. — Подвинешься? Чародей тяжко вздыхает, прикрывает глаза и отодвигается, позволяя Питеру лечь рядом и укрыться одним одеялом. — Я люблю тебя, — парень жмется к его руке, обхватывая её собственными. Стрэнджу слишком хорошо рядом с ним и слишком плохо одновременно. — Я тебя тоже, — говорит он, зажмуривая глаза. — Я тебя тоже люблю. — Обнимешь меня? Да, да, да, он сделает сейчас что угодно, готов выполнить любую прихоть своего Питера, лишь бы он больше не ушел. — Конечно, — чародей ложится на бок и впервые осознанно обнимает Паркера, прижимая его тёплое тело к своему. Он чувствует, как гулко бьётся чужое сердце, и от этого начинает часто биться собственное. Стивен счастлив. Пора ему признать это. Он улыбается, крепко обнимая Питера, и, будь у него хвост, он бы уже давно метался туда-сюда, как у радостной собаки, которая наконец-то встретилась со своим хозяином. К чёрту размышления о возрасте, к чёрту вообще всё и всех, кроме Паркера. Если Стрэндж и вернётся к мыслям о возрасте, то только утром. Либо вовсе никогда.