Необходимость

— Иди сюда, — бормочет он и протягивает руки, желая обнять. Кэт только отстраняется от него, сжимается в комок, кутаясь в одеяло, словно пытаясь от Данте защититься. Ну да, конечно. Ведь Кэт гребаный медиум и прекрасно знает, что Данте хотел бы сейчас сделать. Не просто же так он решил спать рядом с ней сегодня, да еще и голышом. Только вот Кэт не учитывает одного: у Данте не всегда трах на первом месте. Особенно в ее случае. Но женщины — существа упертые в своих убеждениях. Тут можно либо забить, либо добиваться своего силой. Данте забивать не хочет. Одной рукой он молча обнимает Кэт, прижимая к себе, утыкается носом и губами в ее макушку. От Кэт вкусно пахнет чем-то вроде печенья, прямо как пахло когда-то от мамы. Медленно, но верно Данте погружается в дремоту. — Пусти, — Кэт пытается оттолкнуть его, но чувствует, что все в порядке. Данте ничего не делает, не пытается приставать. Он просто лежит, его дыхание щекочет шею — приятное ощущение. Кэт невольно поворачивает голову так, что щеки касаются губы Данте. Объятия становятся крепче. — Пусти, говоришь? — От его шепота почему-то становится жарко, и Кэт невольно начинает выпутываться из одеяла. Данте, разумеется, все понимает не так: его свободная рука забирается под майку Кэт и нежно оглаживает грудь. Приятно. Кэт судорожно выдыхает. — Да… пусти, — она вновь пытается отстраниться. Рука Данте, обнявшая Кэт со спины, не дает ей уйти: пальцы ласково скользят по позвоночнику, опускаясь к пояснице, проводят по бедрам, заставляя выгибаться навстречу другой руке, гладящей грудь и живот. Кэт неожиданно чувствует, что между ног становится мокро — и стыд вместе с ужасом заставляют ее сердце сжаться. — Данте, хватит! Она отталкивает его, случайно ударив по щеке. Данте плевать. Ему больнее осознавать, что сейчас в глазах Кэт он ничем не лучше ее отчима-демона. Что она ему по-прежнему не доверяет. А Данте доверял Кэт так, как никому не доверял раньше. Он чувствовал, что ей больно и одиноко. Что ей нужна поддержка. Любовь, в конце концов, которую так и не дал ей Вергилий. Самодовольный ебучий ублюдок, сбрендивший на почве своего превосходства над людьми. Ненависть словно огнем опаляет душу, лишая рассудка. Данте и понять не успевает, когда Кэт вновь оказывается в его объятиях — напуганная, даже злая. Вот какого, блядь, она не понимает, что ему так же больно, как и ей самой? Как ей это доказать? Легкое прикосновение к щеке, на которую недавно пришелся ее удар, остужает пыл. Данте замирает: взгляд Кэт, пытливый и грустный, изучает его лицо. Ее пальцы соскальзывают со щеки на губы, опускаются на грудь и касаются амулета. — Прости, — шепчет Кэт и осторожно целует Данте. Невинно, совсем по-детски, но искренне. Данте понимает это и целует ее в ответ как можно более мягко, возобновляя ласки. Ему и в голову не приходит, почему Кэт решила остаться. Почему не убежала. Да и не хочется ему об этом думать, когда ее руки, скользнув по прессу, оглаживают бедра, как бы невзначай касаясь члена. Сначала редко, потом все чаще и чаще узкая ладонь проходит по всей его длине. И поцелуи вместе с ласками становятся все более жадными. — Сними, — выдыхает Данте, оттягивая резинку ее трусиков. Порвать бы ко всем чертям, но почему-то нельзя. Совесть не позволяет?.. Впрочем, Кэт рвет их сама. Отбросив бесполезную ткань, прижимается ближе. Горячо. Приятно. И совсем не страшно. Наоборот: Кэт испытывает радость, чувствуя взгляд Данте, выгибаясь навстречу его поцелуям, покрывающим грудь и живот. Дает ему свободу действий. Просто так: потому что знает, что Данте нуждается в этом. Но сама боится большего. Данте останавливается, прижавшись щекой к ее животу. Почему-то кажется, что не стоит всего этого делать. Не стоит обманывать Кэт, а заодно и себя. Иначе будет еще больнее. Но желание нарастает, уничтожает здравые мысли. Действительно, Данте раньше никогда не заботился о чувствах других во время траха, сейчас что изменилось? И Кэт, судя по всему, не против продолжения — прижимается животом к его лицу, выгибается навстречу, шепчет что-то неразборчивое. Данте осторожно укладывает Кэт на спину, раздвигает ей ноги и скользит языком по внутренней стороне бедра. Шипит, ощущая, как ногти Кэт впиваются в плечи, но не отпускает — касается сначала кончиком носа, затем языком, чувствуя, как его стояк становится охуенно болезненным. Кэт уже не сдерживает стонов, выгибаясь навстречу губам Данте, и он быстро прекращает ласки, приподнимается на локтях и подтягивает ее к себе. — Теперь ты пусти меня, — шепчет он и доверительно трется щекой о ее шею. Кэт все происходящее кажется странным, но приятным сном. Она обхватывает талию Данте ногами и коротко выдыхает. Немного больно, но тепло. Приятно. Кэт нравится это чувство заполненности, о котором она раньше только слышала и думала. Но не ощущала. Поначалу движения медленны, но становятся все быстрее, жестче и яростнее — Данте теряет над собой контроль. Ему это не в новинку — ни одна девчонка из бывших с ним не жаловалась, не боялась. Как и Кэт… ей не страшно. Наоборот, она жаждет разрядки, и начинает двигаться быстрее, царапая спину Данте, прижимаясь к нему все теснее, боясь отпустить хотя бы на секунду. Кэт не выдерживает первой — вскрикивает, зажмурившись изо всех сил, впившись ногтями в плечи Данте. Тот со стоном выдыхает, кончая. Прижимается к Кэт, ероша ей волосы и целуя шею и плечо. Ее пальцы гладят его спину, слегка касаясь затягивающихся царапин — Данте вздрагивает и еще нежнее целует девушку. А потом приподнимается и легонько касается губами ее носа: — Спасибо. Кэт улыбается, чуть прищурившись, и ерошит его волосы в ответ. В любви друг другу они не признаются. Но понимают — без нее им не выжить.