Сам обманываться рад

                                         Тесей даже не успел отправить письмо для своего руководства, так быстро он выскочил из Министерства магии, получив весточку из Хогвартса. Уже по дороге к камину, через который можно было официально проскочить до школы магии и волшебства, Тесей проговорил короткую отписку самопишущему перу, что от чужой спешки разливал чернила прямо по коридору, оставляя разводы на полу, которые пыталась быстро нейтрализовать заколдованная метла. Перо старалось записать мало для него разборчивые слова на бледный пергамент, чтобы также самостоятельно положить письмо в конверт и отправить по внутренней почте – бумажные мышки были рады возможности поработать, а не врываться в новые бои за территорию с бумажными животными из других отделов.       По отзывам коллег, Тесей был очень сильным магом, тем более опыт войны в ходе волшебного столкновения дал ему необходимую закалку, благодаря чему он был признан героем и имел определённый вес, как аврор.       Его не заботило, что он ушел посредине рабочего дня, скинув незаконченные дела на своих помощников и коллегу, зная, что вне зависимости от того, чтобы не произошло, он будет там, где ему больше всего необходимо быть. И если его семья давно справлялась без его помощи и поддержки, сплотившись, то Ньют, несмотря на возраст, был тем, кто всегда стоял первым в его приоритете.       – Тесей! – Афелия, немолодая гномиха, что была приставлена к их отделу, взволнованно окликнула мужчину, но Тесей только юркнул в секретный коридор, предназначенный для маркоборцев, зная, что его верная помощница подстрахует и вразумит более молодых подчиненных, что были под его руководством.       Младший брат нуждался в нем. Тесей спешил в Хогвартс, зная, что семья еще не догадывается об отчислении Ньюта.       Терять время ему было некогда.       Достигнув первого этажа, он выбегает из невидимой ширмы, и на всякий случай быстро оглядывается по сторонам, чтобы сразу аппарировать в хранилище, находившееся на другой стороне улицы, в котором он смог подать официальную заявку на перемещение в Хогвартс, где его уже ждали.       Хогвартс был одним из самых красивых мест, в которых Тесею приходилось бывать и каждое возвращение, в ходе учебы или по работе, всегда вызывало теплый отклик. Но сейчас он только мельком вдохнул приятный, освежающий аромат наступающей весны, скоро продвигаясь по тихим коридором величайшего здания, игнорируя задумчивые взгляды с живых картин, наблюдавшие за его передвижением.       Сейчас было время каникул, многие ученики покинули стены школы. Здание стояло в одинокой вуали. Едва ли можно было услышать со стороны главного зала детский смех и игривый аромат вкусной выпечки.       Выбравшись на улицу, чтобы пересечь еще покрытый легким снегом внутренний двор, Тесей ослабил галстук, позже совсем сорвав его с шеи, выбросив в первую урну, остановившись всего на мгновение.       Перед ним открылся великолепный драматический пейзаж суровых гор, каемки леса, края зеленых долин, живописных холмов, полей, и изрезанной береговой линии сонного озера, не оставившего ни единого слоя льда, поблескивая мерцающей гладью полупрозрачной воды.       Тесею пришлось немного подышать свежим воздухом, проникаясь воспоминаниями, навеянными историей, что окружает практически всюду, приоткрывая завесы тайн легендарных сражений, романтических руин и старой отеческой мудрости.       Кабинет Дамблдора встретил изящным интерьером с изысканной немногочисленной мебелью, уникальными скульптурами, сервизами, драгоценными картинами и фресками, интригуя полотнами ковролинов венецианских ткацких мастериц эпохи Возрождения Тациана.       Они не говорили много, Дамблдор самое важное успел сообщить ему еще перед дорогой, а сам Ньют покинул их совсем недавно. Но Тесею пришлось остаться, повременив с поисками брата и переговоры с другими участниками собрания по отставке Ньюта отняло время и нервы, потому, когда он, с позволения Альбуса, выбрался на воздух, ему пришлось ускориться, загребая неубранный снег, что не успел растаять на навесном мосту, соединяющим одну башню с другой, прошаркивая глубокие борозды, целеустремленно направляясь к тайнику брата.       Ему необходимо увидеть его.       Ньют мягко сжимает предплечья, растерянно оглядываясь вокруг.       На то, чтобы думать о своей судьбе, оставалось совсем немного времени и Ньют решил просто смириться, не позволив себе показать всем этим людям свои эмоции. Все что мог, он уже сказал и больше ему не о чем поведать – Лита сделала свой выбор, и он его не принимает. Но уважает их дружбу, поэтому молчит.       Дамблдор прерывает родителей пострадавшего, предлагая продолжить в более уединенном месте, мягким взглядом давая отмашку самому Ньюту – он был благодарен.       Больше ему ничего не оставалось.       Слезы жгли глаза и все из-за того, что он упустил возможность побыть еще немного со своими животными, которых теперь ему предстоит оставить на попечение профессору травологии.       Это печалит больше остального.       Они разминулись совсем на немного, но Ньют успел добрести до своего чулана, где смог сбросить маску.       В одну секунду Ньют почувствовал себя слишком опустошенно, и он не привык к такому изнурению. В его жизни не было много места для таких тяжелых мыслей, он еще в детстве отринул многое, примкнув к природному и животному миру – там ему было легче и свободнее. Не было обиды, не было и злости, только смирение и уверенный взгляд в будущее. Свое собственное без чужих нравоучений, советов, без презрения сверстников, без унылого смирения родителей, без лицемерного понимания со стороны преподавателей.       Но сейчас почему-то его собственный устав дал трещину, и обида, и горечь подняли голову.       Оказавшись на своем месте, за плотно закрытой дверью, Ньют сразу переменился, голова тяжело поникла, скрывая кудряшками обидные слезы; веки опустились, а руки скрестились на груди, давая понять самому себе, что еще не время.       Не так и не здесь. Не ради того, что случилось.       Пикетт тихонько заворковал и Ньют не сдержал единственного ранимого всхлипа, сжимая руки вокруг себя крепче.       Юноша прислонился к каменной кладке, от которой веяло студеным холодом с улицы, но Ньюту уже было все равно. Мелкие, истеричные еле-еле слышные вдохи упали в маленькой комнате, разбудив семейство воронят, которых он приютил совсем недавно. Зарождавшееся рыдание мешало дышать, оно сводило руки и ноги, и поэтому Ньют заставил себя остановиться. Почти сразу ему удалось мягко расслабиться, погладив занервничавшего лукотруса по нежным листьям, успокаивая.       Теплые большие руки мягко отстранили его от стены, помогая разжать окоченевшие тонкие пальцы, на что Ньют с ужасом вскинул лохматую голову, столкнувшись с обеспокоенными, самыми красивыми глазами на свете.       Тесей был бледен, и оттого все его веснушки, малая их часть, отчётливо проявились на носогубной складке и кончике носа. Ньют отвлекся на них, маленьких, бледных, он сам заметил их только благодаря тому, что их лица были в миллиметре.       И все стало так правильно. И легко.       Тесей бежал, его грудь под узкими ладонями совсем немерно била, растревоженная сердцем, замечает Ньют, изо всех сил стараясь скрыть свои собственные эмоции: удивление, трогательную нежность и неверие.       Но он выглядел грустным и расстроенным, как бы не старался. Это почти смешно.       Тесей обхватил его за шею, тесно прижимая бледное лицо к своей груди и Ньют благодарно хмыкнул, зарываясь в ворот двубортного пальто, от которого веяло холодом и здравым смыслом. Брат укрыл его своим телом, не позволив даже его домашним любимцам увидеть ранимость Ньюта.       Ньют обнял его в ответ, перестав переживать, что ему стоит себя держать в рамках, с братом это никогда не работало.       Ньюту стало так хорошо, когда Тесей прижался сам, крепко целуя веко и сразу под ним, тонкую кожу, с недовольством отмечая неяркие, но имеющиеся синяки под глазами. Ньют выглядел уставшим и преданным, и Тесей понимал, как он должно быть себя чувствует после произошедшего.       Чужая хрупкость и доверие не остались незамеченными, и Тесей дал им время, чтобы отогнать неуверенность и дымку чужих упреков – с остальным они справятся сами.       Тесей, не беспокоясь о редких прохожих, что им могут повстречаться на пути, подхватывает Ньюта под острыми коленками, сбивая его мантию, придержав за плечи, и вместе со своей ношей, направляется из секретной лаборатории брата, о которой он узнал самым первым еще на далеком втором курсе, чтобы направится в сторону гостиной пуффендуя.       – Покажешь мне свою комнату?       – Тесей?       Ньют не успел вскрикнуть, как они аппарировали и оказались в проходе, где обнаружился большой натюрморт и вместе с ним были расположены большие бочки, встроенные в тёмный камень, по правую сторону коридора. – Давай, какой там у вас пароль?       – Вторая бочка снизу в середине второго ряда, если простучать по ней в ритме Пенелопы Пуффендуй, – вымолвил Ньют на автомате, растерянно поглаживая затылок брата, доверительно заглядывая в открытое лицо Тесея, что не отводил от него спокойных лисьих глаз. – Подожди, а зачем ты-       Тесей с улыбкой помог брату переместиться на другую руку, надежно удерживая юношу на весу, в точности повторяя наставления Ньюта освободившейся конечностью, чтобы после поспешно взять брата удобнее и зайти в открывшийся проход.       – Ты что, серьезно? – недоверчивость сквозила в голосе Ньюта, ровно до того момента, пока брат уверенным шагом не пересек гостиную, поднимаясь по лестнице к спальням. – Ты серьезно. Пожалуйста, нет, тебе тоже влетит!       Тесей смешливо поставил Ньюта на пол, цепко взяв его руку в свою, открывая дверь в комнату мальчиков – красочное изобилие растений и цветов раскрасили атмосферу общего настроения местожительства пуффендуйцев.       Тесею пришлось немного наклониться, пока они проходили внутрь спальни, через округлый проход. Он, не спрашивая, направился к кровати, что была ближе к окну, удивленно отмечая, что в комнате проживало всего трое учеников, которых, благо, не было – чему поспособствовали праздники.       Маленькие кактусы стояли в круглых деревянных бочках на узком подоконнике, многие из них танцевали, неуклюже помахивая прибывшим, сразу переключаясь на солнечные луче уходящего солнца, обернувшись всем естеством к полупрозрачному витражу, на котором было изображена последняя хватка Тесея с Дамастом по эллинским поэмам.       Ньют заметно смешался, потупив взгляд, не желая говорить об этом – фреска, несомненно, была заколдована именно им. Тесей прижался мягким касанием подушечек пальцев к острому подбородку, мазнув по коже, поддерживая.       – Ньют, я тебя не оставлю одного, – Тесей расправил постель, украшенную последними лучами солнца, помогая Ньюту опустить балдахин и тонкие вуали.       – Я не один, – оборвал юноша, проверяя крепления на потолке, которое было задето тканями при опускании ширмы вокруг кровати, чтобы быть уверенным, что горшочки, болтающиеся среди потолка, остались на своих местах, без угрозы обвалиться им на головы, осторожно позволяя растениям с их навесных мест ерошить ему волосы, приветствуя.       – Конечно, нет, Пикетт тоже с нами, да? – Ньют недовольно смотрел на воодушевленного брата, что снял тяжелое пальто и пиджак, обувь и носки, неброский, дорогой ремень, чтобы забраться к нему в постель. Тесей совершенно нагло вытянулся на простынях, по хозяйски самодовольно закидывая ногу на ногу и наблюдая за его потугами, пока он, Ньют, был наверху, забравшись по крепкой опоре кровати. Пикетт, не поддерживая настроений Ньюта, забавно угукнул с его плеча, поднял руку-веточку вверх, на что Тесей поднял свою, нахально улыбаясь, заметив нахмуренные брови младшего брата. – Я серьезно, малыш, не беспокойся обо мне. Как ты вообще можешь об этом сейчас думать, когда тебя хотят исключить?       – Странно, что ты об этом не думаешь, – юноша спрыгнул вниз, избавляясь от мантии, не в силах поверить, что брат рядом, когда это так необходимо. Ньют приподнял уголки губ, наваливаясь на закряхтевшего Тесея, чтобы сбить с его дурацкого, красивого лица всю спесь, мягко перекладывая Пикетта к воздушной, самоплавающей по комнате, лиане, на которую его друг вскарабкался до жути проворно, даже не оглянувшись. – Это же так обыденно, аврор остается на ночь в Хогвартсе.       – Я не остаюсь в Хогвартсе.       – Правда? – Тесей немного приподнялся, вместе с охнувшим Ньютом, и избавился от жилета, расстегнув рубашку. Мужчина оставил ее на плечах вновь откинувшись обратно на мягкую подушку, осторожно возвращая Ньюта к себе на грудь, закидывая длинные руки себе под голову, с теплотой рассматривая смущенного брата. Ньют скептично посмотрел на чужое самоуправство. – А как это тогда называется?       – Я остаюсь в постели своего любимого брата. Оказываю поддержку, – Ньют не сдержал хрупкого смешка, укладываясь удобнее, под боком Тесея, послушно обнимая брата за талию.       Тесею с нежностью пришло на ум, что они хорошо подходят друг другу. Вместе выглядят счастливее, чем порознь. Правильно.       Аврору пришлось взмахом кисти запереть дверь в спальню, и инициировать переход через камин пуффендуйцев для всех, кто отслеживал его передвижения в стенах замка, недовольные присутствием старшего Скамандера. Правду о его ночевке знал только Дамблдор и этого было с лихвой.       – Тогда, конечно. Славно.       – Ньют, я твой брат. Я не оставлю тебя одного, – поцеловав костяшку правой руки Ньюта, Тесей закрыл глаза тише уточняя: – Ты ведь не говорил родителям?       Юноша вздохнул, и промолчал, также закрыв глаза, ткнувшись холодным носом Тесею в подмышку, на что внимательные серо-голубые глаза всматривались в рыже-золотую макушку.       – Хорошо. Я сам скажу.       – Не надо! Я скажу, – очень тихо закончил Ньют, почувствовав себя глупо от вспышки рьяной категоричности в своих же словах.       – Еще ничего не случилось, – огонь брата в словах был нежен, управляем и податлив, на что Ньют благодарно уцепился за его чувства, позволяя злости растаять.       – Дамблдор не переубедит их. Меня отчислят.       – Хорошо.       Ньют скептично кинул на него взгляд из-под челки, раздраженно царапнув ногтями голую грудь Тесея, на что тот подул ему на ресницы, положив ладони на поясницу, послушно поясняя.       – Тебе остался всего год. Это не много, ты и так все знаешь. А что не успел усвоить – мы это потренируем вместе, – он по-прежнему был учтив и нежен, не позволяя Ньюту вырваться из плена своих творческих замыслов, которые после случившегося показались ветошью, хрупкой и недолговечной.       – Не знаю.       – Я знаю, слушай брата, – Ньют вздрогнул от многозначительного взгляда Тесея. – Ньют, посмотри на меня.       – Ты же знаешь, мне не всегда это дается так просто.       – Посмотри, – твердо, властно и Ньют беспрекословно взглянул немногим выше бровной дуги Тесея, слегка горбясь. – Я люблю тебя. Поживешь у меня, устроим тебя на работу. Возьмешь небольшой отдых, надо же решить, как твой зоопарк перевезти ко мне.       – О чем ты говоришь? – Тесей отфыркивался, стоило Ньюту привычным жестом растрепать ему уложенные волосы, чтобы тот наконец был в постели не аврором, а его… Просто Тесеем. – И это не зоопарк.       – Я лишь хочу сказать, что я был бы рад, чтобы ты побыл со мной. Прошло столько лет, я скучаю по тебе.       – Это ты выбрал такую работу.       Тесей невесело рассмеялся, разглаживая появившиеся морщинки в уголках поджатых губ Ньюта. – Верно. Но я все-равно немного жалею, что время уходит мимо нас.       – Мама будет против – заставит жить с ней до совершеннолетия.       – Не будет. Ты взрослый, если хочешь, будешь со мной. Тем более я давно приготовил для тебя комнату. И все жду, когда один неугомонный родственник соизволит меня навестить. Я ведь уже не молод, кто стакан воды принесет?       – Ты всего лишь на восемь лет старше, – прищурился Ньют, слегка пожимая плечи, пока брат настойчиво поглаживал кожу, чувствуя себя совершенно уверенно в школе, в чужой гостиной, в кровати непредназначенной для взрослых волшебников.       Ньюту пришлось спрятать лицо, чтобы Тесей не разглядел довольную улыбку – его брат всегда был таким. Уверенным, властным, с ним многие невзгоды приобретали совершенно другой оттенок.       Семья никогда не давала поддержку Ньюту, не признавая его увлечения, которые, по их мнению, ими и должны были остаться, чтобы в будущем стать другим, важным человеком. Тесей никогда их в этом не поддерживал, стоя за его плечом, прикрывая.       Кажется, стоит повернуться – и всегда будет стоять за плечом, рядом.       – Спасибо.       – За что?       – Что ты остался. Что приехал, – Ньют немного отстранился, но, когда почувствовал большие руки брата на своих плечах, вернулся на место, и крепко обнял в ответ, совсем позабыв, что близость с Тесеем – его злейший враг. Ему пришлось признаться, чувствуя, что брату нужно об этом знать: – Я не писал.       – Знаю. Мне написал Дамблдор.       – Я так и думал.       – Я его просил. Знал, что ты не будешь просить о помощи, промолчишь, – Тесей смотрит очень внимательно, словно пытается ментально вытащить информацию, как на допросе, но Ньют видит в его глазах другое – осторожность.       Не он один не может себе позволить вести себя неосмотрительно с дорогими для себя существами. Тесей всегда говорит, делает и даже думает осторожно, когда он рядом. Ньют ласково свернулся вокруг брата, приветствуя каплю внимания.       Год вдали от него был очень, очень долгий.       – Ты занят.       – Не для тебя. Для тебя – никогда.       – Ладно, – улыбнулся Ньют, мягко дернув Тесея за кудряшку, встретившись с внимательными глазами. Зелень его радужки быстро спряталась за расширившимся зрачками, когда он немного потерялся в тяжелом взгляде брата. Он смотрел очень серьёзно уставшими немного покрасневшими глазами, в которых не читалось опасности, которая в нем была всегда, еле уловимая, незримая, но самая настоящая. Живая. Ожидающая. Тесей коснулся губами его щеки, жадно вдыхая аромат тела. – А что я тебе должен за твое благословение?       – Убирать за своими животными, юный маг-зоолог, – Тесей удерживал Ньюта в руках и легкость их ночи разогревала его сердце, и ему пришлось напомнить самому себе, что больше ему никогда не придётся горевать при разлуке. Теперь не нужно. – Может, изредка смотреть на меня, как думаешь? – зубасто усмехнулся Тесей, пощекотав кончиками пальцев выступающие ребра брата под спальной рубашкой.       – Я всегда на тебя смотрю. Не моя вина, что ты не замечаешь.       – Я вижу, Ньют, – они помолчали, прижимаясь лбами, прикрыв глаза.       Время неумолимо бежало вперед, за окном давно опустилась ночь, зажглись фонари все стало совсем волшебным.       Тесею пришлось спросить, потому что он хотел дать Ньюту возможность говорить. Не многие учитывали то, что Ньют был особым. Самым важным человеком в жизни Тесея. С ним он становился мягче, искренней. Ньюту никогда не хватало достойного внимания. На это Тесею вновь пришлось сказать себе, что все позади. – Хочешь рассказать?       Ньют хотел.       Братьям стало намного легче понять другого, несмотря на долгое отсутствие каждого в жизнях друг друга.       Ньют говорил медленно, нехотя, говорил сбиваясь на шепот. Пытался замять несколько предложений, теряя нить повествования; Тесей настойчиво, но очень мягко направлял его, упрашивая продолжить.       Рассказать обо всем.       И Ньют сдался.       Конечно, он взял вину на себя, но Тесею было все ясно даже тогда, когда Ньют говорил что-то в противовес правде. Дамблдор сказал, что его хотят отчислить за действия, «поставившие под угрозу человеческую жизнь».       Но Тесей помнил и о говорящем Джарви, магическом животном, хорьке-переростке, которого приютил Ньют, и об экспериментах этой девчонки, которая везде шлялась за Ньютом, стараясь то ли подружиться, то ли выплакаться, то ли подставить.       Что ж, немудрено что кое-что ей все же удалось. Эксперимент Литы с участием Джарви, которого Ньют ей доверил, зашел слишком далеко. Ньют взял вину на себя. Во время разбирательства Альбус Дамблдор решительно выступал в защиту студента – к сожалению, он не смог отменить основное наказание, но благодаря ему Ньюту позволили оставить палочку.       Тесей переплел их пальцы, был ласков и ничего не сказал. Ньют ткнулся в чужой подбородок позволяя себе быть искренним, чего не делал уже очень давно. Брат не так часто был дома и еще реже приезжал в Хогвартс, но Ньют никогда не жаловался и просто ждал.       Ньюту было трудно в обществе. Но был ему по сердцу один единственный человек: он не давал ему покоя, трепетно любил, источал и свет, и науку, и всю жизнь, и что страшно имел ту самую глубину, которой так не хватало самому Ньюту и, может, его чемодану (но когда-нибудь он это исправит). И глубина эта источала искренность, трепет заботы и Ньюту ничего не оставалась, как любить его одного, искренне; вручая веру, секреты и самого себя.       Может оттого, что росли они вместе, учились, жили, а может, потому что чувствовали себя продолжением друг друга.       – Засыпай, Ньют, – шепнул Тесей, поглаживая тонкую рыжеватую бровь брата, нежно коснувшись кончиком носа чужой щеки. – Завтра долгий день.       – Тесей, ты… – Ньют удивленно рассматривал лицо брата вблизи, не уверенный, что ему стоит продолжать. Потому он решил согласиться, прикрыв глаза трепещущими ресницами, позволяя Тесею закрыть этот вопрос. Если старшему брату было достаточно того, что он рассказал, если он верит, если, как и обещал, стоит на его стороне – Ньют счастлив. – Верно. Ты прав. Но я все еще сомневаюсь, что остаться в моей спальне, на территории Пуффендуя, в Хогвартсе хорошая идея для тебя.       – Комнаты Когтеврана не слишком отличаются. Но у тебя здесь хорошо. Уютно, – Тесей провел по ушной раковине Ньюта, даря тепло, усыпляя. Тесей хмыкнул на чужое мурчание, крепче сжимая худые ребра под теплым золотистыми одеялом. – Отправимся завтра в Париж, обустроим тебя в квартире и пойдем в магловский зоопарк. Возьмем кого-нибудь на счастье и выпустим на волю, в привычную ему среду обитания, знаю, ты бы хотел.       Вуаль спускающаяся вместе с балдахином была сразу же заколдована от лишних глаз и ушей, несмотря на то, что комната в праздничные дни была совершенно пуста, но зато заклятия отлично спасли от счастливого вскрика Ньюта, когда тот встревоженно поднялся на локтях, опираясь на грудь Тесея, спрятанную уже изрядно помятой рубашкой, от которой пахло самим Тесеем и чем-то очень тонким, мужественно тяжелым.       – Достаточно привлекательно для тебя? – ласково проурчал Тесей, мягко заправляя выбившиеся кудряшки Ньюту за ухо, с теплотой рассматривая нависшего над ним брата.       Тот опрометью ткнулся дрожащими губами ему в шею, пряча счастливую улыбку. Тесей опрокинул его на спину, поглаживая абрис улыбающегося лица, не в силах оторвать собственных лисьих глаз от глаз, наполняющихся любовью, преданностью и благодарностью.       Ньют подался ближе, и Тесей не стал себя больше сдерживать – коснулся легко, точечно, самой сердцевины губ, красивого изгиба, веснушчатой кожи. Целовал мягко, ярко, не давая отстраниться, забирая весь кислород, заставляя быть покорным в руках, давая Ньюту только всхлипывать. Тихий сколький звук слюны между ними, раззадоривал, а Ньют держался с каждой секундой все хуже, не сдержавшись, прижимаясь ближе, закинув ногу брату на сильное бедро, мягко толкаясь. Казалось, словно Тесей украл не его первый поцелуй, а его сердце. Обаяние, настойчивость Тесея при жарком контакте заставляли кружиться голову, Ньюту пришлось немного прогнуться, ведомый яркостью чувств и твердыми руками. Поцелуй обещал очень много, больше, чем Ньют мог принять, но ему было очень хорошо. Тесей оторвался от пухлых губ, лизнул подбородок, прикусил кожу, пытаясь совладать со своими желаниями, пока брат ранимо хватался за его плечи, шею, гладил лицо, слепо подставляясь под его поцелуи, умоляя о большем. Задыхался, вздрагивал, смотрел своими волшебными зелеными глазами, и Тесей прижимал его крепче, просто касаясь, не в силах отстраниться. Был полностью во власти Ньюта. Ньют мягко смеялся, сладко жмурясь, пока Тесей пытался насытиться, шепча ему нежное и тихое, отчего у Ньюта кружилась голова.       – Приму за «да», – хрипло рассмеялся Тесей, позволяя юноше спрятаться в своих объятиях.       От чужих обвинений и упреков, от чужого пустого поступка, Тесей был готов идти до конца, активно проявляя накопившееся негодование – он далеко не так спокоен, как кажется и еще никому не было позволено спустить с рук обиду любимого, драгоценного брата. Но в жизни Тесея было кое-что, что могло остановить его напор и тяжелый характер аврора – присутствие Ньюта, что все это время наблюдал за ним улыбающимися глазами и держался кончиками пальцев за крепкую шею.       Ньют никогда не мог по-настоящему огорчиться по поводу исключения из школы, ведь брат, как и обещал, просто был на его стороне.       Переживут.