Во Имя Ада

Том 1. Глава 1 «Принцип выживающего.» Белый зал, чьи стены и потолок шли в ширь и даль, казалось, без конца, дотошно давили сверху и не давали ровно дышать. Посреди помещения, будто вжимаясь в пол, сидел на коленях юноша, упираясь лбом в ледяной сизый низ. За крупно дрожащей спиной громадно висели пробитым щитом большие белые крылья. Его чуть кудрявистые белоснежные волосы боязно никли к полу, а сам он был мёртвенно-бледный, одетый в белые рубашку и брюки. По дрожащей нижней челюсти, пугаясь и очерчивая, катилась и слишком звонко, для оглушающей тишины, падала ниц капля хладного пота. Над ним, белым и так напугано дышащим на ладан, возвышался высокий молодой человек, в белом фраке и блондинистыми волосами. Сзади, его вовсе не тяготили, нет, возвышались неимоверно статно крылья шире и больше, чем у юноши, белее и ярче, чем у умирающего от паники парня. Блондин мерил склоняемого взглядом помпезных золотых глаз, презирающе клонил голову к плечу, и лишь обжигающим взором расплавленного золота он унижал. Юноша, боясь поднять взгляд, боясь лишь дышать не так, как по уставу, пусто, со всей болью и страхом смотрел в носки белых лакированных туфель и ждал. Ждал страшных, ужасающих его слов о приговоре. О том, что он не верен Небу. И ждать долго не пришлось. — Подними голову, — резонирующее мягко было произнесено над ним. Юноша, осторожничая, поднял взгляд своих глаз, чья радужка, кроваво-краснеющая, отражала в себе блондина. — Оно Джаро, — Назвал он, — Я как сын Господня, Архангел Михаил, приговариваю тебя за измену, предательство своих братьев, сестёр и Создателя к низвержению. Что-то в пустующей грудной клетке рухнуло. Он бы назвал всё это шуткой, отвратительным анекдотом, назвал бы, если бы не было так страшно, если бы не было так жутко, и, Боже, если не было бы так помутнённо в сознании, если бы он хотя бы чувствовал пальцы на руках. Он ведь даже не помнит, как здесь оказался! Он не знает, чем провинился. что за измену он совершил? как он предал? Что он такого сделал что судит его сам Архангел, приближённый к Господу. Тем не менее Михаил продолжал: — Мы помолимся за вашу душу, — и звучало это так высокомерно. Джаро резко пробило болью в груди. Что-то странное стало зарождаться там, под рёбрами, «что-то» беспокойно билось, разгоняя страх и тепло по конечностям. Он сдавленно прохрипел от прожжения в лопатках, мышцы будто рвало и метало, словно его жгли на кострище. — Аминь, — эхом раздалось по комнате и затмилось громким треском посреди пола. Трещины разбегались по полу, бились молниями и трескались, как по стеклу. Юноша встрепенулся, хотел было отползти, хотя бы как-то на каких-то не ведомых ему инстинктах спастись, но из-за шевеления ноги она тут же провалилась в какую-то ужасающую тёмно-синюю бездну. Ещё мгновенье — и провалился он весь. *** Глаза по-страному не желали открываться и ему представала лишь тёплая тьма, разливающаяся по векам и щёкам, по лбу и шее тепло. Нет, это не тьма. Это солнце! Джаро дернулся по чему-то влажному и мягкому, повёл рукой проходясь сквозь нечто и наконец открыл глаза. Его сразу же поразило светом, и он болезненно шикнул, сводя взгляд куда-то вниз, пряча глаза под прядями. Взгляд, как оказалось, упёрся в траву. — Как ты себя чувствуешь? — Звонкий девичий голос раздался где-то рядом. Он успокаивающе убаюкивал, и, кажется, Джаро уже когда-то слышал его. Давно. Очень давно. Он поднял голову, силясь не жмуриться от солнца и увидел девушку. Она стояла рядом с ним посреди яблоневого сада с плетёной корзиной. Её белое, будто эфемерное, платье трепетало под летним лёгким ветром и странно мутнилось к подолу, а её каштановые волосы поблёскивали и растворялись фантомом к концам. У неё было светлое лицо, истощающие божью святость, а сами черты не виднелись: он не видел её глаз, бровей, носа и губ. Их будто бы и не было или они были, но до ужаса размыты. — Кто вы? — Джаро смотрел на неё изумлённо и напугано. — Я не знаю, — ответила она вкрадчиво и мягко, будто по-матерински, — Как ты себя чувствуешь? — Вроде нормально… — Это хорошо, — девушка наклонилась к нему и вытащила из корзинки яблоко и протянула ему, — Попробуй. Ангел послушно взял фрукт, но тот тут же осел туманом в его ладони и растворился, будто его и не было. Девушка этого не замечала, а может быть и не видела. — Вкусно, правда? Это урожай 1756-го года, — судя по интонации она лучезарно улыбнулась, но этого видно не было. — Где я? –Джаро попытался встать, но лишь неловко качнулся. — Дома. — Где? — Он недоверчиво всмотрелся в неё, отходя на шаг. Она вся выглядела странно-бледной, и сама она как призрак. — Ты всё ещё уставший, — она покрепче взяла корзинку и собралась уйти, — поспи, Милый, спи… Он хотел уже окликнуть неизвестную, но ту смыло ветром, а силуэт её недоверчиво туманился по траве. Джаро остался сидеть в недоумении и неспокойствии. Его душу смело омывала смута, а с ней и тревога и он стал опасливо озираться, ища подвох в солнце, в его лучах, в траве и в яблонях. Но все было чисто, всё было безопасно, а потому он и прошёлся к одной из яблонь, оглядываясь за спину, за которой теперь грузом не волоклись крылья. В особенности от этого под рёбрами скрежетало больнее. Он уселся под тенью кроны и вглядывался в голубой горизонт, иногда взором позариваясь на яблоки, которые и так от любого его вздоха умирали утренней дымкой. Джаро приложил голову к стволу и устало размышлял. Его многоголосым хором обдувал студень ветра, подмораживая лопатки и замораживая решения действий во вновь тяжелой голове. Он чувствовал себя нищим на пике бездолья, он не был верхом одиозности, но именно им себя и ощущал. Его сбросили с верха, выбросили за некое «предательство», о котором он и не знал. Он не помнил, как зашёл, или его отвели, в суд, он не помнил, как прошёл его этот последний рабочий день, и он совершенно без понятия где он сейчас, что делать и как быть. Голову чесала кора грузной яблони, колюче сводя кожу. Был бы он не загружен мыслями и с чётким слухом, то услышал бы приближающиеся твёрдые шаги. Клокочуще рвало под ключицей, с дикой тревожностью, под еле слышимое чужое дыхание. Он прикрывал глаза, сводя руки на веками, дабы стереть наваждение, пока сзади неумолимо подходил некто высокий и явно дошлый. Джаро убирал руки от глаз, мутно смотря куда-то в траву и внезапно натыкаясь взглядом на чёрный лакированный нос сапога, поравнявшийся с его бедром. Ангел робко сглотнул и медленно, с тягучей паникой под желудком, поднял голову к верху. Сердце, непривычно было чувствовать его за диафрагмой, режуще било в плоть и рёбра, сводя судорогой лёгкие, когда пред ним предстал мужчина. На его лик падали нежно-розовые локоны волос, перекрывая почти всё лицо, кроме озорной улыбки и сощуренного правого глаза. Ангел, как заворожённый, смотрел в него: глубокая бескрайняя чернота вместо белка и ромбовая радужка ядовито-розового цвета. — Кто вы? — выдохнул Джаро, панически сводя брови и пытаясь подобрать под себя ноги, чтобы скорее бежать при случае. Он не надеялся на ответ, но он всё-таки прозвучал. — Меня зовут Сато Аш, а тебя? — он качнул игриво головой, а Джаро опасливо поднял взгляд с его лица на макушку и не смог вдохнуть. Меж локонов вились к верху смолянистые прямые рога, фривольно завиваясь к кончикам. Сдавилась ангельская гортань от страха и ужаса, рвотно подбирающемся от низа живота к сердцу и ключицам, желая забраться выше. Он — Дьявол. Адское создание продолжало улыбаться и смотреть на него, беспомощного и разбитого, так голодно и интригующе. — А как тебя зовут? — глубокий голос гремел и резал по ушам от страха. Но Джаро не слушал. Уши, кажется, затопило, заложило болью и стуком четырёх камер. Горло стягивало и трещало, ледяная капля тревожного пота нитью протекла к линии челюсти. Ангела хлестали мысли, туманясь и заводясь карнавалом; он старался не закричать от вида судьбоносных рогов, от мысли какие они острые и твёрдо-тяжёлые; образы вереницей бились и топали как безумные лошади копытами, вырисовывали отвратительные и жестокие сцены расправы, где в каждой из этой Дьявол убивал его с улыбкой на лице. Тот, кто возвышался над ним был тем, кого Джаро должен был убивать без раздумий. Дьявол был тем, кто обязан умирать от рук святых, и в частности именно от рук Джаро. Но Джаро сидит под деревом и трясётся, видя многочисленные собственные смерти от рук Лукавого. Джаро не Ангел, не свят, во всяком случае для того чтобы убивать. И сейчас Джаро пригоден лишь для того чтобы быть убитым. Наверняка он сам выглядел ужасно: белая, почти мёртвая, кожа и дрожание конечностей; он чувствовал влагу на щеках — неужели он плачет? Джаро зажмурился и опустил голову, поднял руки, больно растирая ими горячие веки, он сжёвывал губу. Дьявольская фигура над головой возможно что-то добавляла, шутила над его низостью, издевалась, но Ангел не слышал. Челюсти стали хаотично смыкаться, ноги в судорогах дёргались, а руки бездумно то сжимались, то разжимались. Кажется, его било и коробило, и стало бить и коробить сильнее, когда на плечи рухнули две тяжёлые льдины. Джаро отодрал руки от лица и украдкой взглянул на свои плечи. Их сжимали две руки, по каждой на плече. Они были крепкие, с длинными пальцами и острыми чернеющими когтями. Лишь взгляда хватило, чтобы пьяный от страха разум нарисовал как они сжимают шею, лихорадочно щупают артерию и, находя, когтями рвут. — Просто скажи мне своё имя, — прозвучало рядом с ухом. Совсем страшно-близко. — Зачем? — тихо, такое вряд ли услышать можно, спросил Ангел. — Скажи, — непреклонно прозвучало над ухом, опаляя ледяным дыханием. Как у мертвеца. — Я не скажу…. — звучало жалко, со всхлипом и истеричной нотой. Джаро снова закрылся руками, сгорблясь, и клоня голову к траве, пытаясь подавить подступающие слёзы. Лёд с плеч сошёл, но жуткие, до блеска натёртые носики сапог всё ещё были по бокам от него. — Имя, мальчик, мне нужно твоё имя, — продолжал Дьявол. «Зачем?». Джаро корчился в судорогах от горечи и украдкой с неподдельным испугом смотрел в дьявольскую обувь, пытаясь отследить движения его отражённого мутного силуэта. — Это неуважительно, когда с тобой пытаются завести диалог, а ты молчишь и плачешь, — звучит над ним, растягивая гласные, и, кажется, со смешинкой. Ангел чуть дёрнулся опять посмотреть в его сапоги, но глаза мылились и становилось мутно-бело будто бы бельмо в глазу. Он закрыл глаза, запястьями прикрывая красные веки и щеки, пытаясь тереть до зуда. Рядом же раздавались предсмертные крики травы, на которую с нажимом наступали те сапоги, обходя Джаро и теперь вставая прям перед ним. — Не думай обо мне очень плохо, — начал Дьявол вкрадчиво, — Я ведь пытаюсь тебе помочь. Ангел поджал ноги ближе к груди, исподлобья обводя мыльным взглядом его лицо, чуть отодвинув от глаз запястья. Обсидиан чеканил прямой дьявольский взгляд, обводя углём ромбовую каёмку маджентовой радужки — Дьявол смотрел на него, щерясь улыбкой. — Мне нужно знать твоё имя, чтобы знать с кем же я заключаю сделку, — он качнул головой и короткие сбивчивые волосы качнулись за ней. «… с кем же я заключаю сделку» — раздавалось так до боли громко. Звучало как приговор к смертной казни, как приказ к убийству, как оповещение о начале судного дня — одинаково хлёстко и шумно, мучительно и тошно. «… с кем же я заключаю сделку» — заползало под тонкий эпителий, рвалось по венам к сердцу, и пряталось под перикард. Оно иглами вельми нестерпимо било под дых, выбивая с губ боязливый вздох, осушая лёгкие и выводя новые, слишком резкие, ноктюрны по миокарду. — Сделка с Дьяволом — рискованная авантюра, но, как я понимаю, у тебя нет других идей? — он улыбался злорадно, заранее зная ответ. Он присел прямо перед ним на корточки, пытаясь сравнять их лица. По траве где-то рядом шелохнулся его гибкий дьявольский хвост, — может, если я зачту предлагаемые условия, то ты хотя бы имя мне скажешь? О, Дьявол все прекрасно понимал. Ангел уверен: он знал все с самого начала. Знал кто он, с каких пор он здесь, почему и что он с ним сделает. Знал абсолютно всё, кроме имени. Джаро смотрел в него, прячась в ладонях. Он прекрасно осознавал, что, либо сейчас, либо никогда. Понимал, что нужно так, иначе он умрет, а в груди, меж костными ветвями как-то дико-странно горел страх от вечной мёрзлой темноты смерти. — Начнём. С меня всё самое необходимое: продовольствие, жильё, — он сделал паузу, чуть наклоняя голову и всматриваясь глубже в чуть прикрытые красные глаза напротив, — и защиту. — А с меня? — Джаро подал голос задушено и загнано. Дьявол улыбнулся шире и так довольно. — Я уже и не ожидал услышать твой голос снова, — Он приложил палец к своему подбородку, задумываясь, а после смотря куда-то за Ангела, — будешь говорить со мной. Поддерживать разговор, начинать его. Мне нравится твой голос. Джаро всматривался в него, не конца видя все черты из-за подрагивающего тела и мутности в глазах, но активно пытался думать. Он уперся ладонями крепче к губам, щекам и носу, прячась по воле липкой подозрительной насторожённости. Джаро стал толкаться стопами в землю, максимально незаметно, максимально тихо, пытаясь хоть на миллиметр отодвинуться от заискивающего пугающего взгляда. На всякий случай. — а теперь мне нужно узнать как же зовут моего будущего сдельщика, — Дьявол разогнулся и встал во весь рост. — Меня зовут Оно Джаро, — Он чуть сощурил глаза, пытаясь чётче разглядеть лицо Аша. — Здравствуй, Оно Джаро, — Казалось, кожа у дьявольских щёк треснула от такой широкой улыбки, оголяющей все острые клыки. Он протянул раскрытую ладонь к Джаро, а в глазу заиграло нетерпимый огонёк, — Заключим сделку? Ангел смотрел в широкую ладонь, веющей мертвецким холодом. С ужасом взирал на те самые чернеющие когти на длинных пальцах, и медленно понимал, чего от него просят. Он схватился за руку, ощущая покалывающий иглами мороз. — Заключим.