Не по-мужски

В первый раз это происходит случайно — Олег сам не понимает, как. Они с Серым сидят на скрипучих качелях посреди пустой детской площадки. Почти полночь — им наверняка влетит за поздние прогулки, но уходить не хочется. Потому что тёплая ночь, по-летнему сумеречное небо, безлюдные тихие улицы; потому что Серый сидит рядом на качающейся скамейке, рассказывает про какого-то художника и, когда смеётся, запрокидывает голову, обнажая белую шею и выпирающий кадык. Олег слушает — но, если честно, больше смотрит, — и размеренно толкает ногами влажный грунт внизу, чтобы качать их обоих. Толком не договорив, Серый вдруг замолкает, поворачивается к Олегу и смотрит в глаза расширенными от полумрака зрачками, улыбается. Олег расслабленно улыбается в ответ и молча ждёт, чтобы Серый продолжил рассказывать. Олег отталкивается от земли в один последний раз, а потом лицо Серого вдруг оказывается совсем близко и тёплый выдох щекочет губы Олега. Перед глазами у Олега – переносица, коричневатая от густых июньских веснушек, кажущаяся очень рельефной на таком коротком расстоянии. А взгляд неумолимо скашивается вниз, на губы. Кажется, они тянутся вперёд одновременно. Влажные мягкие губы Серёжи накрывают губы Олега. И Олегу вдруг становится так невероятно хорошо. Он замирает. Серёжа медленно двигает ртом, нежно прихватывает верхнюю губу Олега в самой середине. Его пальцы ложатся на плечо, совсем рядом с шеей, и невесомо гладят. Олег завороженно поднимает руку и кладёт свою ладонь на Серёжину в неосознанной попытке не позволить её убрать. Едва их руки соприкасаются, как Серёжина ладонь стремительно ускользает. Он одним движением отстраняется и застывает, смотрит испуганными круглыми глазами. Олег разом начинает слышать, как шумно они оба дышат, и чувствовать жар на щеках. Серый отодвигается теперь уже всем телом, насколько это возможно на узкой скамейке, быстро складывает руки на груди и очевидно намеренно отводит мечущийся взгляд в сторону. Видеть его становится невыносимо неловко. Чувствуя, как краснеет ещё сильнее, Олег отворачивается, садится ровно и смотрит прямо перед собой, ничего не видя. Они только что… с ума сойти. И Серый об этом, очевидно, пожалел. Они сидят на всё ещё слабо колышущихся вперёд и назад качелях под внезапно громкий скрип металлических сочленений над головой. Молчание бьёт по ушам. Олег шаркает ногой по земле, чтобы остановить качели. Краем глаза видит, как Серый дёргано встаёт. – Домой пойдём, поздно, – буркает Серый и, не дожидаясь ответа, идёт к выходу с площадки. Олегу хочется остаться здесь и закурить, но они, очевидно, и без этого уже поссорились, поэтому он следует за Серым. До детдома они идут молча и глядя в разные стороны. *** Ночью Олег лежит под тонкой простынёй и рассматривает неровности краски на потолке. За открытым настежь окном потихоньку начинают петь глупые птицы. Иногда он невольно поглядывает налево. Сначала идёт кровать Андрея Боброва; за его внушительной тушей с трудом, но можно разглядеть спину Серого, привычно отвернувшегося лицом в стену и давно спящего. Хочется найти тому, что сегодня было, какое-то логическое объяснение. Не получается; понятно только то, что это была ошибка. Если бы всё было в порядке, Серый бы не отшатнулся. Олег ведь уже давно со всем смирился. Ему бы в голову не пришло лезть к Серому. Просто… когда они сидели вдвоём на этих проклятых качелях, ему было так хорошо. Казалось, что Серому тоже. Олег отпустил себя, пошёл на поводу у импульса, не стал ничего осмысливать. А надо было. Серый ни о чём таком не думал, он просто наклонился к Олегу – а что, ему нужна для этого причина? Олег ему друг, он Олегу доверяет, вот и всё. Откуда ему было знать, что Олег это доверие не оправдает. Серый для Олега всю жизнь как магнит — вот он, придурок, и примагнитился. Серый сначала не успел ничего понять, а потом понял и сразу отодвинулся. Не стал возмущаться и бросаться обвинениями – не потому, что Олег этого не заслуживает, а потому, что Серый хороший человек. Пожалел друга или, к счастью или нет, решил, что неправильно всё понял, а Олег бы никогда на самом деле не полез к нему целоваться. Привычный матрас вдруг кажется жутко неудобным. Олег шумно ворочается, переворачивается на бок и по-детски поджимает колени к груди. Вот бы только получилось оставить всё как было – мысленно просит Олег неизвестно у кого, хотя чувствует, что после этого вечера как раньше уже никогда ничего не будет. *** — Волков! — басят где-то наверху. Что-то несильно ударяется о плечо. Олег разлепляет веки и тупо смотрит на расплывающееся лицо Боброва над ним. — Чего тебе? — бурчит Олег. Невыносимо хочется опять закрыть глаза. — Купаться пойдёшь? — Чё? — повторяет Олег. Типа в душ? — Бля, на речку. Всей комнатой собираемся. — Без меня идите, — с трудом проговаривает Олег и утыкается лицом в подушку. — Вот и жарься тут, — обиженно говорит Бобров и, напоследок ощутимо хлопнув Олега по спине, куда-то сваливает. Вокруг с шумом и гоготом собираются. Олег накидывает простыню на голову и проваливается в неприятную полудрёму. Окончательно просыпается он уже в пустой комнате. Громко тикают настенные часы; Олег поднимает на них глаза — он проспал завтрак. Его даже Серый не разбудил. Интересно, почему, да, Олег? Вспоминается всё, что было вчера, накатывает волной стыда и тоски. Неудивительно, что сейчас Серый куда-то сбежал. Не на речку же он пошёл с этими дебилами. Выпросив у поварихи тарелку овсянки, поев и пообещав никогда в жизни больше не опаздывать в столовую, Олег идёт в лопухи за приютом, приваливается к стенке и печально курит. Через минуту откуда-то появляется Серый и, не глядя на Олега, садится на вкопанную в землю шину. Обычно уютное молчание сегодня бьётся током. Олег напрягается, но старается не подавать виду. «Давай притворимся, что ничего не было», — норовит сорваться с губ. — Почему ты не пошёл с ними? — спрашивает Серый таким голосом, как будто ответ ему совершенно неинтересен. — Спать хотел, — отвечает Олег. Серый рассеянно кивает. Они молчат, пока Олег заканчивает сигарету и давит ногой окурок. Хочется тут же зажечь следующую. Серый вдруг встаёт и подходит к Олегу. — Можно тебя… ну?… — Чего? — настороженно переспрашивает Олег. Серый на мгновение прикрывает глаза. Опускает голову, ковыряет землю носком кроссовка. — Поцеловать, — на грани слышимости выдыхает Серый, глядя вниз. — Я ж курил сейчас, — от неожиданности роняет Олег. Серый смотрит на Олега одновременно как на полного идиота и очень грустно; отворачивается и идёт в сторону входа. — Стой, — ничего не успев подумать, окрикивает Олег, — Если хочешь, то… давай. Серый останавливается, поворачивается, нечитаемо смотрит. Пару секунд колеблется, а потом в два быстрых шага подходит к Олегу, кладёт руку ему на челюсть и решительно целует. Мысль о том, что у Олега изо рта сейчас наверняка воняет табаком, растворяется в восторге. Олег глупо мычит в поцелуй, упирается стопой в основание стены, чтобы не упасть, и за плечи притягивает Серёжу ещё ближе. Спустя несколько невероятных секунд Серёжа отстраняется и смотрит в глаза. Олег невольно тянется за ним — прикоснись ещё, приласкай ещё! И Серёжа не отказывает, целует опять, нежно лижет кончиком языка по губам и проникает в рот, гладит языком изнутри — это прикосновение ощущается невыносимо ярко. Рука Серого ерошит волосы Олега. Олега затапливает удовольствием, ужасно хочется ещё — ещё близости, ещё прикосновений тёплого нежного языка, ещё скользить губами по губам. Голова кружится, в ней не остаётся ни единой связной мысли. Через какое-то время Серёжа вдруг перестаёт его целовать — на этот раз по-настоящему. Олег издаёт нелепый хныкающий звук и наклоняется вперёд, опять тыкается в горящие губы Серёжи, но не встречает ответа. — Тихо, — напряжённо шепчет Серёжа, — Слышишь? Олег с трудом переключает внимание на мир за пределами Серёжи. За углом здания, совсем близко, слышатся голоса. Олег, не думая, делает шаг в сторону от Серого. Тот одновременно шагает назад. Голоса никуда не уходят, но и не приближаются. Реальность вокруг снова обретает чёткость. — Пойдём внутрь, только по отдельности. Ты первый иди, — шепчет Серый. Олег обходит здание по большому кругу, чтобы ни на кого не наткнуться, — он не питает надежд, что по нему не видно, чем он только что занимался. В комнате, к счастью, пусто. Олег садится на свою кровать. Сейчас придёт Серый, и что тогда? Он его опять поцелует? От этой мысли всё внутри обдаёт огнём. Серёжа тоже хочет его целовать. И скоро опять будет. Олег расплывается в улыбке и кончиками пальцев трогает губы. Было так классно. Олег не думал, что ему когда-нибудь будет настолько хорошо – так, что движения потеряют точность и мозги перестанут работать. Последняя мысль вдруг пугает. Вообще ничего хорошего в том, чтобы у Олега не работали мозги, нет. Он искренне не слышал голоса в десяти метрах от себя, так его размазало, – а что, если бы Серый тоже слишком увлёкся и не заметил? Они привыкли, чтобы это Олег держал их обоих, за всем следил, общался с обидчиками, решал проблемы и не давал Серому утонуть в эмоциях. Всю жизнь обоим так было комфортнее. Серёжа и сейчас наверняка этого ждёт – что Олег проявит инициативу, поддержит, сориентирует их двоих в этих неизведанных водах. А вместо этого у Олега коленки дрожат от поцелуев. Под ложечкой начинает противно сосать. Вот сейчас придёт Серый, захочет ещё поцелуев – разве ему понравится, если Олег опять растает и повиснет на нём? Олег только что получил то, о чём мечтал, кажется, годами. Если он сейчас всё испортит, то никогда себе этого не простит. Через несколько минут заходит Серёжа, садится рядом с Олегом и игриво улыбается. – Продолжим? – уверенно спрашивает Серёжа и тут же краснеет. Очень хочется, но страшно. Чуть помедлив, Олег кивает. Серёжа тут же наклоняется и прижимается губами к его губам, ласково обхватывает руками лицо с двух сторон, поглаживает большим пальцем по шее. А Олег сжимает губы, чтобы снизить чувствительность, и изо всех сил старается сосредоточиться – ему слишком сильно нравится, ему не должно настолько сильно нравиться, он так совсем ни на что не годен. Чего бы Серёже сейчас от него хотелось? Олег несмело поднимает руку, зарывается в рыжие волосы, гладит по кругу – а они, как назло, на ощупь такие мягкие и приятные… Серёжа еле заметно льнёт к руке Олега, и это становится последней каплей – невыносимо хорошо, невозможно этому не поддаваться. Олег заставляет себя отстраниться. Серёжа смотрит непонимающе. – Давай… не будем сейчас, – тихо говорит Олег, стараясь выровнять дыхание. – Почему? – тут же выдыхает Серёжа, болезненно поджимает покрасневшие губы. Олег чувствует, как между ними всё рушится – вообще всё. – То есть я хочу, но просто… – что “просто”? Как это объяснить, чтобы звучало не жалко? – Давай не будем много целоваться. Но ты мне нравишься, правда, – продолжает Олег, не успев подумать о том, как Серёжа это воспримет; кто сказал, что он ему действительно нравится в ответ, что Серёжа хотел не только поцелуев? Серёжин взгляд не меняется. Олег, будь он на его месте, тоже из подобного бреда ничего бы не понял. – Просто я не хочу много целоваться, – сконфуженно добавляет Олег, понимая, что это не помогает. – Понятно, – почти шепчет Серёжа, резко встаёт и, сгорбившись, уходит. Дверь остаётся открытой, но это не выглядит как предложение пойти за ним. Да и что Олег мог бы сказать? Всё уже сказано. Целовать Серёжу, зная, что это всего лишь он, Олег, грубоватый и не особо красивый, с самого начала ощущалось немного кощунством, даже в преследовавших его в последний год мечтах вызывало внутри неприятный диссонанс. Может, у Олега бы получилось заглушить это чувство и не дать ощутить то же самое Серёже, сделав всё так, как хочет он, что-то придумав, удивив его – чёрт, да даже если бы он просто целовал Серёжу сам, сам его держал и прижимал к себе, всё бы было совсем по-другому! А он отъезжает головой и размякает от одного факта прикосновения рта Серёжи к его. Вряд ли Серёжа теперь что-то с ним захочет – очевидно, он решил, что он Олегу не нравится, просто Олег боится сказать напрямую. Но если они сейчас просто забудут обо всём, что случилось за последние сутки, разве это будет хуже, чем если Серёжа разочаруется и это останется висеть между ними? *** Через несколько дней Олег окончательно понимает, что он всё испортил. Серый его избегает, целыми днями где-то прячется. В столовую приходит как можно позже, чтобы Олег уже занял их стол, и садится за другой, в дальнем углу рядом с туалетами, обычно пустующий. Олег пробует самому садиться туда первым. Вместо того, чтобы сесть к Олегу или на своё законное место, Серый подсаживается на единственный свободный стул у компании девочек на несколько лет младше них. Как-то ранней ночью, когда комнату заполняет сонное сопение соседей, Олег подкрадывается к кровати Серого, садится на корточки и осторожно трогает острое плечо. – Серый, ну давай поговорим, – шёпотом просит Олег. В теории кто угодно может проснуться и всё услышать, но в течение дня Серёжу не поймать – придётся так. – Давай, – отзывается Серый, но не отворачивается от стены. – Я правда… что тогда сказал, то и думаю. Не надо думать, что я тебя… отвергаю, – на случай, если кто-нибудь слышит, приходится выбирать нейтральные слова. – Я так и не думаю, — после паузы отвечает Серый. — И слушай… мне на самом деле не принципиально, честно. Мы можем дружить, как раньше. Если бы Серому правда было всё равно, он бы всё это не начал – а потом не бегал бы. Серый говорит неправильные слова, которые не нравятся ни одному из них, но Олег не знает, как его переубедить. Как же всё по-дебильному складывается. Неужели они не могли бы, ну, быть вместе? Просто без поцелуев. Хотя чем это тогда будет принципиально отличаться от того, как они дружат всю сознательную жизнь? К тому же Серому, видимо, это будет неинтересно. Да и… кто сказал, что Олег бы и тогда не нашёл способ всё испортить? – Конечно, – уныло соглашается Олег и возвращается к себе в кровать. *** “Дружить, как раньше”, у них получается плохо. Олег тоскует и видит такую же тоску в ответ; между ними появляется неловкость. Сидеть вплотную, делить еду, даже просто смотреть друг на друга – всё это вдруг становится странным. А Серый, несмотря на свои слова, продолжает закрываться, старается пореже оставаться с Олегом вдвоём. Понять бы, что у него в голове и почему так. Неужели Серый правда думает, что Олег ничего из того, что между ними было, не хотел? Что из-за этого Олег будет хуже к нему относиться? Серёжу невыносимо жалко. Серёжа не должен так страдать только из-за того, что Олег – дурак и не может справиться со своими чувствами. За две недели Олег проходит все стадии принятия и решает, что надо попробовать всё исправить. Он утаскивает ключи от чердака, заболтав завхоза, – должен же Олег на этот раз сделать что-то сам. – Пойдём, что покажу, – говорит Олег Серому, отнеся их тарелки после ужина на “грязный” столик. Серёжа смотрит не с таким энтузиазмом, какого от него можно было ожидать ещё месяц назад, но покорно поднимается за Олегом по лестнице до самого верха и молча наблюдает, как Олег ковыряется ключом в старом замке. Внутри остро пахнет пылью – место объективно неромантичное. Серый растерянно осматривает помещение, в основном заполненное какими-то коробками. Они здесь не были лет с двенадцати. Олегу разом становится стыдно, что он не смог придумать ничего получше. Случайные зрители – опять – им не нужны, поэтому он запирает дверь изнутри. Поворачивается к Серёже, трёт затылок. Надо было заранее придумать, что сказать. – Слушай, я много думал, – несмело начинает Олег, – о… том, что у нас было, – звучит по-идиотски. Из них двоих красиво и понятно выражать мысли умеет не Олег. – Мне не надо было тебе такого говорить. Серёжа складывает руки на груди, смотрит исподлобья. – Да я уже понял, – почему-то шипит. – Чтобы сказать об этом, необязательно было меня сюда тащить. – В смысле? – В коромысле, – совсем не в своём стиле отвечает Серёжа, отворачивается, смотрит в маленькое грязное окошко, как будто за ним происходит что-то очень увлекательное. – Серый, я серьёзно, – Олег подходит ближе и замирает, не зная, что сделать. – Давай не будем угадывать. Что ты понял? – Олег, ты сейчас ведёшь себя как мудак, – без интонации говорит Серый. – Давай ты не будешь заставлять меня говорить это вслух. – Да что говорить? Серый резко разворачивается. – Что ты мне нравишься, а я тебе нет. Ты не хотел меня обижать, поэтому соврал про это. Не стóит, такое в жизни бывает, я переживу. Только было бы здорово, если бы ты не напоминал мне обо всей этой истории, – Серёжа выдает всё это, кажется, на едином выдохе. Смотрит в глаза с вызовом. – Ты мне очень нравишься, – твёрдо говорит Олег, чтобы сразу прояснить главное. С Серёжи разом слетает вся злость, его плечи опускаются. – Тогда что ты от меня хочешь? – спрашивает он голосом очень уставшего человека. – Поцеловать, – глупо отвечает Олег, потому что понятия не имеет, как прекратить ссору, и потому что это правда. Серёжа подаётся вперёд и скорее кусает его за губы, чем целует. Сдавленно всхлипывает, жмётся всем телом; Олег ловит его в объятия, успокаивающе держит под спину. Серёжа обмякает, отпускает губы Олега и прислоняется своим лбом к его. – Прости, что я так, – бормочет Олег, – просто мне тоже это всё страшновато. Вот и делаю всякие глупости… Олег обхватывает лицо Серёжи руками, чуть отстраняет, оставляет поцелуй на влажной щеке, потом на кончике носа и на плотно закрытом веке. Несколько минут Серёжа молча дрожит в его объятиях. Потом он поднимает лицо, и оно уже выглядит вполне осмысленно. – Ты точно не врёшь сейчас? Олег качает головой. – Нет, не вру. – Поцелуемся? – спрашивает Серёжа. Олег наклоняется и нежно накрывает губами губы Серёжи – сегодня будет вести он. Они медленно целуются. Олег не углубляет поцелуй – на этот раз решение за ним и на этот раз он сделает всё правильно. Даже так Олегу почти нехорошо от удовольствия, он чувствует, как румянец ползёт по шее и груди, но он хотя бы твёрдо стоит и ясно соображает. Время от времени им приходится отстраняться друг от друга, чтобы вдохнуть; в один из таких разов Серёжа вдруг хитро улыбается и настойчиво подаётся вперёд, прикусывает губу Олега, скользит языком внутрь – и это ещё слаще, чем Олегу помнилось. Серёжа ласково вылизывает его рот изнутри, гладит по спине, и Олегу не удаётся сдержать тихий, позорный, совершенно не мужской стон удовольствия. Под закрытыми веками загорается сигнал тревоги. Накатывает паническое желание отшатнуться, отвернуться, сделать вид, что ничего не было, пока Серёжа не успел понять, что Олег прямо сейчас превращается в безвольное счастливое тело, ничего не способное дать ему в ответ. С трудом подавив этот порыв, Олег из последних сил пытается представить что-то неприятное. Пауки. Огромные пауки с мохнатыми острыми лапками и шевелящимися усиками – у пауков есть усики? Ржавые, заражённые ВИЧем шприцы на полу подъезда. Глубоководный удильщик с пустыми глазами и покрытой наростами зубастой пастью! Олег, как может, успокаивает дыхание и плотно закрывает рот. Серёжа толкается языком опять, трётся, прося впустить. Олег осторожно отстраняется – якобы опять чтобы перевести дух. – Почему ты?.. – спрашивает Серёжа, обдавая губы Олега дразняще тёплым дыханием. – Тебе же нравится так?.. – Что? – переспрашивает Олег – мысли ворочаются с трудом. – Тебе же нравится, зачем ты зажимаешься? Я хочу, чтобы тебе было приятно, – шепчет Серёжа. Он что, так и не понял, что лучше, чтобы Олегу не было слишком приятно? Или просто предпочёл этого не видеть? То, что Серёжа всё равно заботится об удовольствии Олега, льстит. Но Олег сам десять минут назад говорил, что своими мыслями надо делиться – даже не самыми красивыми. – А я хочу, чтобы приятно было тебе, – с улыбкой объясняет Олег, притягивает Серёжу ближе и гладит по волосам на затылке. – Если меня сейчас перестанут держать ноги, это никому из нас не понравится. – Я тебя поймаю, – со смешком обещает Серёжа и коротко чмокает в губы. Потом смотрит в глаза и, видимо, находит там не то, что ожидал. – Стой, ты это серьёзно говоришь? Олег кивает и напрягается. Может, зря он сказал? Серёже нравится Олег Волков – его друг, надёжная опора, заботящийся о нём и защищающий, а не кисейная барышня. Серёжа продолжает смотреть в глаза, и это вдруг становится некомфортным. – Стой, так ты из-за этого переживал, да? – вдруг всё понимает Серёжа. – Нет, – наверное, слишком быстро отвечает Олег. Серёжа не выглядит убеждённым. – Ладно, да, из-за этого, – скороговоркой говорит Олег. Серёжа и так уже догадался и вроде пока не проявил особой неприязни; вряд ли от признания станет сильно хуже. Серёжа вздыхает. – Ты у меня такой дурачок, – шепчет он. – Ты думаешь, я тебя целую, чтобы ты трясся от отвращения? – нежно убирает длинную прядь со лба Олега, гладит кончиками пальцев над бровью. Олег растерянно качает головой. Эта точка зрения ему в голову не приходила. Разве ему самому бы понравилось целоваться с человеком, который ведёт себя так, как будто ему это не особо интересно? Серёжа, явно приняв какое-то решение, оглядывается, указывает на стоящий у стены деревянный ящик с неизвестным содержимым, командует: – Садись. Олег слушается, а Серёжа встаёт между его колен – на секунду обжигает мыслью о том, что он мог бы сделать шаг вперёд, оказаться совсем рядом, между разведённых бёдер Олега, прижаться животом к животу и не только. Вместо этого Серёжа приподнимает лицо Олега за подбородок и целует в один уголок губ, в другой, в ямку над верхней губой. – Всё хорошо, падать тебе некуда, – нежно шепчет Серёжа и наконец накрывает его губы своими так, как Олегу необходимо, – горячо, влажно, настойчиво. – Не нервничай и не сдерживайся. Всё в Олеге как будто ждало этого разрешения. Ощущениями сносит, как лавиной: ласковый рот Серёжи, его пальцы на пояснице и затылке, его волосы, занавешивающие оба их лица и мягко мажущие по щекам Олега. Последняя осознанная мысль, которой удаётся задержаться в голове у Олега, – это что Серёжа неустойчиво наклонён и не может упереться в ящик или в стену, потому что руки заняты Олегом; а не теряет равновесие он потому, что и сам держится за Олега, обнимая его. – Мне так нравится, как ты краснеешь и плывёшь, – вдруг доверительно шепчет Олегу на ухо Серёжа. – У тебя зрачки расширяются до предела, это так красиво. Я всё это время вспоминал об этом каждый день. Не мог поверить, что ты так можешь из-за меня. И мечтал увидеть ещё раз. И Олег послушно плывёт.