Голубые бантики

— Зараза! — Оксана неловко развернулась на каблуках и выронила пакет, из которого тут же вывалился потертый фотоальбом. Пол лаборатории ФЭС мгновенно усеяли старые пленочные фотографии. Невнятно чертыхаясь, она опустилась на корточки и принялась собирать их. — Мама меня убьет, если я потеряю что-нибудь! — Давай помогу, — Ваня оторвался от своего компьютера и опустился рядом. — Ого, какая древность! Вы их храните? Мои родители почти все, по-моему, повыбрасывали… — Храним, конечно, — улыбнулась Оксана. — Здесь память о папе, дедушке, да и вообще… Ваня! Ваня, что с тобой? — испугалась она, заметив абсолютно безумный стеклянный взгляд. — Ванечка! Тихонов молча сел на ковер и протянул ей одну из фотографий. Рука у него дрожала. Оксана быстро устроилась рядом и потрогала его лоб. — Ну что случилось, Ваня? — обеспокоенно спросила она. — Что такого ты увидел на… — она пригляделась, — на моей старой фотке? — Так это ты… — Ваня закрыл глаза. — Как же я раньше не догадался. — Ванечка, ты заработался, — Оксана ласково погладила его по голове и чуть приобняла. — Ты когда последний раз спал, Ваня? Я всегда за тебя волнуюсь… — Да, ты всегда за меня волнуешься… — сбивчиво пробормотал Тихонов. — Скажи, Амелина, а эти голубые ленты… ты вообще их часто носила? — Да постоянно, — Оксана еще раз проверила его лоб. — Я очень голубой цвет любила. Папа смеялся, говорил, что это фишка моего стиля… Да что такое, Вань? — не поняла она. — Ты точно переработал. Давай я тебя домой отвезу? Ваня молча взял ее за руку. … Когда он увидел ее во сне в первый раз, ему было семь. Это случилось накануне того самого дня, когда его родители собрались ехать в Коломну, на встречу маминых одноклассников. Вернее сказать, они долго ругались на тему, стоит ли им ехать туда вдвоем, и на кого оставить мелкого Ваньку. Девочка из сна стояла рядом с их старенькой «шестеркой» и, отчаянно размахивая руками, указывала пальчиком куда-то на бампер. Она смотрела огромными сине-зелеными глазами и явно не хотела пускать младшего Тихонова к машине. Ване очень хотелось побывать в другом городе, но он почему-то сказал, что хочет остаться с дедушкой… Но следующий день родителей не стало. Водитель тягача не смог справиться с управлением и врезался в бампер старой шестерки. … Ему было одиннадцать, когда толпа детдомовских старожилов решила проверить мелких на прочность, храбрость и явный идиотизм. Во всяком случае, спуск по ржавой трубе с четвертого этажа вряд ли можно было назвать хоть как-то иначе. Ваня не был таким уж полным балбесом, но выбора старшие не предоставляли. Его просто гнали к трубе с мерзкими шуточками на тему, что есть и другие способы спуска с крыши. И тогда он снова увидел светловолосую девочку. Она стояла рядом и молча смотрела на Куропаткина — не по-детски пристально… И в этот момент главный организатор мероприятия с воплем: «Че ты ссышь, мелкий, ща увидишь, как это надо» рванулся к трубе и заскользил по ней. Труба отвалилась вместе с Артемом в районе третьего этажа. Девочка грустно улыбнулась и исчезла раньше, чем Ваня успел что-то сообразить. … Ване было восемнадцать, когда он сдавал экзамены на химико-биологический факультет. Шансов поступить у него было не так уж много — ВУЗ был престижный, где мозги, конечно, котировались, но приемная комиссия изо всех сил старалась освободить побольше мест для «своих»… Белокурая девочка молча мелькнула перед глазами, ткнула пальцем в формулу, показала ему язык и опять исчезла. В этот раз она улыбалась, и Ваня навсегда запомнил ее улыбку. … Ему было двадцать два года, когда девочка снова явилась ему во сне. На этот раз она указывала пальчиком то на сестру Лариску, то на его любимую компьютерную мышку и мотала головой. По щекам у нее, не переставая, катились слезы. Он мог бы ее послушать, но тогда не поверил. В голове у него было слишком много мыслей, чтобы установить связь между бесшабашной сестрой и любимой мышкой, которую всегда считал своим талисманом. Когда сестра умерла от передозировки наркотиков, и он начал опустошать счета бизнесменов, именно мышка-талисман, оставляющая на столе царапины, отправила его СИЗО, а потом в колонию. После этого девочка стала сниться ему все время… … Ему было все еще двадцать два, когда девочка снова явилась ему во плоти — просто возникла посередине камеры следственного изолятора. И тогда ее увидел не только он. Сокамерники молча протерли глаза, недоумевая, как рядом с щуплым лохматым парнем могла вдруг оказаться пятилетняя девочка. Кто-то перекрестился, остальные пялились на странную гостью безумными глазами. — Это что за херня? — удивился Черненко, известный всем не иначе, как Черный Князь. — Да блять! Не трогайте лучше этого психа! … Ване было двадцать четыре года, когда девочка приснилась в последний раз — в тот знаменательный день, когда Рогозина вытащила его из тюрьмы по поддельным документам, чтобы забрать на работу в ФЭС. Он задремал в аэропорту, откуда собирался махнуть на Гоа, и снова увидел ее. — Если ты улетишь, то мы с тобой никогда не встретимся, — серьезно сказала она. — Сам решай, Ваня. Но если ты не вернешься, то Органиста никогда не поймают. Пострадает Галина Николаевна, которая за тебя поручилась. И ты никогда не будешь собой доволен. Что бы ты ни решил — я люблю тебя. Прости, Ваня. … — Ванечка, ты сошел с ума, — констатировала Оксана. — Причем тут я? Мало ли таких девочек. Я не знаю, как это сказать деликатно, но тебе стоит обратиться к специалисту. — Угу, и ты туда же, — проворчал Ваня. — Я понимаю… как это выглядит. Только знаешь… Когда в колонии мне было совсем уж паршиво, она мне во сне кота приносила. Сибирского. Один глаз был голубой, другой — желтый… — ТИШКА?! — Оксана изумилась так, что опять выпустила из рук альбом с фотографиями. — Вань, это что-то… немного странное. — Угу, — серьезно подтвердил Ваня, прижимая ее к себе и от души надеясь, что Оксана не будет сопротивляться. — Я ведь как сейчас помню… Особенно двадцать третье ноября, когда ее в камере все увидели. — Как двадцать третье ноября?! — переспросила Оксана. — Подожди, Ваня! Это был две тысячи пятый? — Да. Две тысячи пятый, — снова подтвердил Ваня. — А что у тебя там такое было? — Я в тот день в обморок упала. На Дне рождения бабушки, — хрипло пояснила Оксана. — Никто ничего не понял. А вот бабушка почему-то не испугалась. Сказала, что я где-то нужнее… И ее слова тоже никто не понял. — Да, ты мне была нужнее… — пробормотал Ваня. — Поверь, ничего хорошего мои… соседи по камере не планировали. Правда, живым я бы по-любому остался… А вот с трубой в детдоме — походу, вряд ли… Оксана молча прижалась к нему. Ваня неловко погладил ее по голове. — Давай я тебя домой провожу? — предложил он. — Уже ночь давно, посмотри, в ФЭС как тихо. И… знаешь, Амелина, потом, когда мне паршиво было, ты всегда перед глазами стояла. Взрослая ты. Такая же красивая. Ладно, — он решительно поднялся с ковра и протянул ей руку. — прости, что загрузил, Оксан. Я и сам не знаю, что это было. Оксана опустила глаза и тоже встала, не спеша отпускать его руку. — Вань… А давай ты у меня сегодня переночуешь? — предложила она. — У тебя все равно еды в доме нет. Да и вообще — я за тебя беспокоюсь… Ваня придвинулся к ней так близко, что его дыхание защекотало ее ресницы. — Да, ты всегда была рядом. И всегда беспокоилась. Спасибо, что ты у меня есть, Оксанка. Моя Оксанка… Оксана осторожно коснулась его губ поцелуем и чмокнула в нос. — Посуду мыть тебе! — хитро заявила она. Ваня довольно улыбнулся.