Ты принадлежишь мне

      Я ещё раз взглянула на себя в зеркало. И снова увидела персонажа столь любимого мною когда-то аниме. Нет, я, конечно же, мечтала попасть в какое-нибудь произведение, стать близким другом главного героя и спасти Вселенную. Но именно, что другом героя, второстепенным персонажем, может даже самим героем, а не злодеем. Нет, Фёдора Достоевского злодеем назвать, конечно, трудно, но и не герой же он. Аргх, плюс к этому, если верить манге, он сейчас благополучно плавает с закрытыми глазами в тюрьме? (Или же это была не тюрьма?) Ладно, чёрт с тем, что на данный момент он мёртвый (или же это часть его плана?). Это не проблема, тонуть не так уж и страшно. Но что делать с тем, что я гением не являюсь, да и происходившие в аниме события совсем не помню. Чёрт возьми! Так, для начала надо взять себя в руки и выяснить, где я вообще нахожусь. Если это Россия, то значит не совсем я невезучая. А если не Россия, то мне конец. Да и плюс к этому надо разобраться с четырьмя? (их же было четверо, да?) приспешниками Достоевского. Нет, на экране они выглядели совсем безобидными, но именно, что на экране.       — Чёрт возьми! Будьте все вы прокляты! — упс, похоже это было слишком громко. — Иван! Меня не беспокоить, я гулять!

***

      Гулять одной в незнакомом городе — плохая идея. Гулять одной в незнакомом городе, обладая топографическим кретинизмом, — отвратительная идея. Ну, зато теперь я знаю, что точно не в России. Мило, да? Значит, тихо исчезнуть не получится. С другой стороны, если учесть, что сейчас мафия и детективное агентство заняты борьбой с... Так, минутку, а как его звали? Короче, с тем богатым дядькой, то исчезнуть тихо я смогу. Наверное. О, и да, шла же я прямо? И никуда не сворачивала? Или сворачила? Ай, не помню. Ладно, сейчас мне надо разобраться, где я нахожусь. И найти способ вернуться назад. И не наткнуться по дороге на главных героев. Хотя вероятность того, что я с ними встречусь очень низкая, так что беспокоюсь я зря.       Ага! Как же! Зря беспокоюсь! Ну и я дура, конечно же! Ой, дурак! Это надо было умудриться зайти в кафе, в котором Дазай Осаму часто обедает. Нет, я, конечно, знала, что он был должен денег и там, и тут, но, чёрт возьми, что за тотальное невезение. И смыться тихо, увы, не получится. Может, пронесёт, и он меня не заметит?       — Девушка, миленькая, а не согласитесь ли вы совершить со мной двойное самоубийство? — не заметит, ага, как же, аж два раза.       Видно, что эта... это... этот нехороший человек меня узнал. Подумаешь, собрала волосы в низкий хвост и надела что-то свободное (не платье, конечно же), ну и немножечко накрасилась (да, а что? Да и к тому же мы в Азии, где к этому относятся нормально), так он сразу назвал меня девушкой. Вот же ж придурок. И вот он мне когда-то нравился. Да пошёл ты!       — Если только молодой человек заплатит за меня, – главное не забываем мерзко улыбаться.       — Ну если вы настаиваете, — ха, так тебе, да! Только уж больно у тебя выражение лица довольное. – Что ж, как быстро вы бегаете?       Э, минутку, что? Ах ты ж! И стол перевернул, и меня за руку схватил, и официантке улыбнулся, сказав, что я заплачу! Вот ведь негодяй!       — Пустите меня, – даже голову не повернул, — пустите меня, кому говорю!       — Не-а, — даже хватку усилил, как же жалко, что моя, точнее не совсем моя, но да неважно, способность на тебя не действует.       Бежали мы долго. Очень. Так что моё и без того не особо сильное тело выдохлось.       — Вы не собираетесь отпускать мою руку? — нет, серьёзно, держит крепко, она того гляди скоро сломается.       — А если нет? — господин Дазай таки поднял на меня свой взгляд. И лучше бы он этого не делал. Потому что было что-то в этом взгляде, что прямо-таки кричало, что я в опасности.       Я отшатнуласься, а Осаму притянул меня ближе.       — Не стоит тебе забывать об обещании, данном той ночью, — наклонившись к моему уху, прошептал мужчина. — Хах, как приятно, что вкусы у тебя не меняются. Волосы пахнут точно также, как тогда.       Он потянул за жгут, стягивающий волосы, и улыбнулся. Заправил прядку за ухо, протянул к себе руку, которую держал всё также крепко, поцеловал тыльную сторону ладони, а потом тихо прошептал:       — Не забывай, ты принадлежишь мне.       А вот теперь мне стало страшно. Очень. Что же такого произошло между Дазаем и Достоевским, что поменяло их отношения? Или, может, их отношения поменяло моё неудачное попаданчество? А вдруг Осаму изначально не был таким уж и хорошим? Точнее, может он никогда и не менялся? И про какую ночь он говорит? Сколько не роюсь в чужой памяти, про ночь вспомнить ничего не могу. Плюс к этому мы в каком-то узком переулке, где нас не найдёт никто, и если Дазай вдруг решит меня убить, то я действительно умру. Как же ж так! Знала же, что не надо рыпаться и высовываться из своего логова, а всё равно высунулась.       Рука, что до этого нежно гладила волосы, оказалась на шее. Чёрт возьми! До чего же у этого мужчины крепкая хватка! Аргх, пожалуйста, я не хочу вновь умирать!       — Чёртов ублюдок, — прохрипела я после того, как он меня отпустил, — да как ты...       Дазай же просто наклонился ко мне и поцеловал в лоб:       — Ты принадлежишь мне, не забывай об этом.