Ошибаться в людях приятно

      Женя ничуть не удивился, когда услышал из гримёрки голос Казьмина. Конечно, он пришёл поддержать Ярика, наверняка и на сцену выйдет, всё же один из героев саги; сколько ж радости будет у фанатов – Женя по залу успел прогуляться и краем уха услышать, как вопрос «а будет ли Казьмин?» обсуждался с живым интересом.       Женя зашёл в гримёрку без стука и увидел, что Саша с Яриком уже явно не разговорами заняты. Нет, он и раньше догадывался, что у них не дружба с нотками фансервиса, в чём они всех убедить пытаются, но любопытно было до такой степени недвусмысленное доказательство получить.       Саша запрокинул голову назад, прикрыл глаза и что-то неразборчиво шептал, зарывшись пальцами в волосы Ярика. Ярик у него на коленях устроился, жадно целовал открытую шею, оставляя на коже яркие следы укусов и засосов, встрёпанный весь, в наполовину расстёгнутой концертной рубашке. Женя этой дивной картиной залюбовался и далеко не сразу дал знать о своём присутствии.       – Кхм. Ярослав, тебе на сцену пора. Если ты, конечно, не слишком занят.       Ярик обернулся к двери, демонстративно облизал губы и нагло ухмыльнулся. Жене ещё не приходилось видеть его таким. Сашу, впрочем, тоже – это он-то, всегда сдержанный и что-обо-мне-подумают-люди-боже-мой, сидел в приспущенных до бёдер джинсах, с разукрашенной алыми пятнами шеей; и, главное, всё это совершенно его не смущало. Насмешливый тон оба проигнорировали напрочь. Ярик нарочито медленно сполз с колен Саши, одёрнул рубашку и принялся её застёгивать с таким видом, словно подобные сцены – ну, застукали нас, когда мы чуть не потрахались перед концертом, подумаешь – для него в порядке вещей. Саша с дивана изящно поднялся, подошёл к зеркалу и пристально изучил шею, а потом натянул поверх свитера кожанку, прикидывая, сможет ли её застегнуть так, чтобы следы незаметны были.       Выходит, Женя Казьмина и Баярунаса вовсе не знал.       А ему-то казалось, он их быстро раскусил, ещё с того концерта на Geek&Music. Ярик – странный, но очень милый мальчик, пить не умеет вообще, забавно краснеет, если не понимает шуток, полностью преображается, когда выходит на сцену. Эта невозмутимая уверенность, которой Женя в тайне завидовал, ему бы самому так. Этот цепкий взгляд, способный удержать, приковать к себе сотни зрителей, этот ослепляющий внутренний свет. Не так прост мальчик, как на первый взгляд кажется. Саша – пассивно-агрессивный напоказ, активно агрессивный на деле, типа серьёзный взрослый артист, а по сути поехавший не меньше, чем Ярик, вон как лихо на ГиМ-е с Серёжей отплясывал. Играет и поёт как бог, и Женя ни раз задумывался – он и всё остальное как бог делает?.. Женя не давал себе особого труда скрывать интерес к Казьмину и Баярунасу – не только дружеский и профессиональный. Коллеги и зрители концертов-стримов на фансервис всё списывали, а от Саши с Яриком Женя порой ловил внимательные и красноречивые взгляды; эти двое, кажется, всё понимали правильно, но предпочитали молчать, и Женю это в общем устраивало.       Он и сейчас уйти собрался. Хмыкнул и повернулся к двери, но дверь перед ним внезапно захлопнулась, а непонятно как оказавшийся рядом Саша мягко толкнул его назад, в объятия Ярика. Объятия крепкие и какие-то… собственнические, что ли. Женя растерялся и не успел понять, что происходит, а ему уже ласково на ухо нашёптывали:       – Жень, знаешь, мы тут подумали…       – И решили, что ты нам нравишься.       – Да, очень ты хороший, Женечка.       Женечка? Нам? Нравится… в каком это смысле? И тут же стало ясно, в каком, когда Ярик начал игриво одну за другой расстёгивать пуговицы его пиджака, а Саша наклонился и легонько поцеловал в шею. Невесомо коснулся губами, но у Жени на этом месте вспыхнул огонёк, разбежался по всему телу, и как-то неожиданно сложно стало дышать, и мысли в голове все перепутались, и он сам не заметил, как тихо стонет, откинув назад голову, чтобы Саша сделал так ещё раз. И Саша сделал. Ярик, хищно блеснув глазами, расправился с последней пуговицей, забрался руками Жене под футболку и холодными пальцами заскользил по разгорячённой коже. Его прикосновения, в отличие от Сашиных, нежными не были – он начал царапаться, сжимать соски, и контраст ощущений за какие-то секунды чуть не свёл Женю с ума.       А потом всё закончилось. Мгновенно. Ярик и Саша от него отстранились, сделали одинаковые равнодушные лица, и сразу же открылась дверь в гримёрку – Даша Январина стояла на пороге и непонимающе разглядывала немую сцену перед ней. Женя почувствовал, что краснеет весь, хотя не ему стыдиться стоило бы, а этим двоим ужасным людям… Ужасные люди-то успели себя в порядок привести и выглядели нормально, будто ничего и не происходило, а вот Женя, хоть себя в зеркало не видел, примерно представлял зрелище: стоит он, растрёпанный, в стянутом с одного плеча пиджаке и задранной футболке, пялится ошалелыми глазами, ещё и рот небось приоткрыл, но ни слова выдавить не может.       – Яр, готовиться пора, пять минут до начала.       С тем же нечитаемым выражением лица Ярик кивнул и ушёл с Дашей, а Саша вернулся к дивану, устроился на нём со всеми удобствами и выразительно на Женю посмотрел. Присоединишься, мол? И вот кто ж теперь знает, ограничится ли всё дружескими посиделками и обсуждением концерта… Женя проверять не стал и поспешил к сцене. Ему, в конце концов, и самому скоро выступать.       Но какое там выступать с этим бесконечным «если бы» в голове. Если бы не зашла Январина, если бы до концерта больше времени оставалось, если бы они хоть дверь на замок заперли… Воображение разыгралось быстро и развернуло перед Женей настолько яркие и заманчивые картины, что он едва не решил вернуться в гримёрку к Саше. Но Саша пришёл сам, встал намеренно близко, плечом прижимаясь к плечу, и сделал вид, что наблюдает из-за кулис за Яриком; Женя тоже умел притворяться, но порой не мог себя сдержать, бросал на Сашу короткие взгляды – и ловил такие же в ответ. Ну и чего он смотрит, чего ему надо, на что он намекает вообще?! Женя злился, прекрасно понимал, что злится, хотя в причине себе признаваться не хотел – и успешно справлялся с этой задачей, пока не пришло время дуэта с Баярунасом. За пару минут до этого Саша исчез и снова появился рядом с бутылкой виски. Усмехнулся, протянул её Жене со стаканом вместе и насмешливо так спросил:       – Будешь? Мне кажется, тебе это надо сейчас… ну, и для образа сгодится.       Женя, не отрывая от него глаз и не обращая внимания на стакан, выхватил бутылку и сделал несколько больших глотков прямо из горла. Не собирался он пить. И бутылку эту дурацкую тащить на сцену. Но, видимо, день такой был – ничерта по плану не шло, и он вышел, и прикончил ещё половину виски прямо перед сотнями зрителей, и дуэт с Яриком отыгрывал, пожалуй, агрессивнее, чем следовало. Намного агрессивнее. Окей, пусть это всё на образ работает, но ни про образы, ни про песни, ни про концепцию, мать его, сложносочинённого сюжета Баярунаса не думалось абсолютно, когда этот самый Баярунас подходил слишком близко, пел прямо Жене в лицо, смотрел этими своими глазищами безумными, с ума сводящими, невозможно красивый Баярунас. И фантазия тут же снова из-под контроля вышла, подкидывая Жене и незаконченный эпизод в гримёрке, и тот ГиМ, когда Саша с Яриком – Иуды – подходили к нему, Иисусу, с двух сторон, он не видел их, но буквально физически чувствовал. И хотел. Много разных вещей хотел, с мюзиклами совершенно не связанных.       Да что б я с ними… ещё хоть раз… пошли они на хер, я на такое не подписывался… убирайтесь из моей головы, блять!       Они не убрались. Потому что за кулисами Женю снова ждал Саша. Довольный донельзя, с хищной улыбкой на губах – и нечитаемым многозначительным взглядом. И Женя ушёл бы, заперся в гримёрке от греха подальше до самого финала концерта, а там поклоны и служебка, и ничего эти двое с ним не сделают… Стоп. Шварц, ты что, Казьмина с Баярунасом испугался? Да что они тебе сделать-то могут? Или… ты, наоборот, хочешь, чтобы они сделали что-то?       Женя, прямо как герой Ярика в истории Очень Чёрного концерта, в своих путаных мыслях и ощущениях разбираться не любил. И не планировал сейчас этим заниматься. Он отмахнулся от всех этих глупостей, только не ушёл почему-то, остался рядом с Сашей стоять – и уже почти откровенно на него пялился, забывая изображать увлечённость происходящим на сцене. Саша всё видел, разумеется. И ничуть не стеснялся прижиматься к Жене бедром, словно бы невзначай проводить кончиками пальцев вдоль его позвоночника и тихонько, издевательски смеяться, обжигая шею дыханием.       «Блять, – думал Женя. – Блять, да когда кончится этот несчастный концерт?!»       Концерт кончился, но и дальше всё пошло не по плану. Не пошло даже, а стремительно полетело вперёд. Вот Женя стоит возле этих двоих на поклонах, под оглушительные аплодисменты зрителей, вот кланяется и принимает цветы-подарки с привычным «это же Шварц» выражением лица. Вот гаснут прожекторы, в зале загорается свет, музыканты уходят за кулисы, и участники концерта тоже, Баярунас и Казьмин – первыми, а Женя с трудом сдерживает вздох облегчения, задерживается для верности ещё на пару секунд, идёт за кулисы… его внезапно хватают за руки, затаскивают в гримёрку – ту самую, – прижимают к стене, и за спиной Женя слышит отчётливый щелчок замка.       – Женечка, – жаркий шёпот на ухо. – Вот теперь нам точно никто не помешает.       – А вы не боитесь, что вас услышит кто-нибудь? Или наше отсутствие заметит? Как потом оправдываться будете, а?       В редкие моменты растерянности или страха Женя начинает болтать – неконтролируемо несёт всякую чушь, с усмешечками, с наглыми улыбочками, с нарочито нахальным видом, и обычно это помогает с любыми чувствами справиться… Не сейчас. Он не знает, чем его накрывает сильнее – удушливой паникой или сладким, бесконечно сладким предвкушением; ноги подкашиваются, отказываясь его держать, но Ярик и Саша вдвоём прижимают его запястья к стене, и он не упадёт в любом случае; и вырваться, если захочет, не сможет.       Вопрос в том, хочет ли он этого на самом деле.       Ярик наклоняется к нему и цапает зубами за мочку уха. Саша хмыкает, ласково проводит рукой по его волосам, отводя с лица растрёпанные пряди, и говорит:       – Это тебе бояться нужно, котёнок. И тихим быть.       Котёнок? Женя едва успевает вслушаться в это слово и покрыться мурашками – слишком уж оно интимное, – едва собирается что-нибудь язвительное сказать в ответ, как его затыкают поцелуем. Саша вторгается языком ему в рот, целует глубоко и жадно, но почти сразу отстраняется – чтобы точно так же настойчиво в его губы впился Ярик. Блять, блять, блять… И ничего, кроме мата, в голове не остаётся, потому что и прикосновений было достаточно, чтобы Женю с ума свести, но поцелуи – такие поцелуи, – это просто чересчур. Он задыхается. Сам не замечает, как подаётся ближе, вжимается то ли в Ярика, то ли в Сашу, то ли в них обоих одновременно, и пытается перехватить инициативу в поцелуе, только ему не дают. Он горит весь от рук, которые начинают обшаривать его тело под одеждой, поглаживать, царапать, не пропуская, кажется, ни одного сантиметра кожи. Пиздец. Пиздец как охуенно это ощущается, гораздо лучше, чем в любых фантазиях, а их было чертовски много за сегодняшний вечер. Женя не пытается сопротивляться даже для вида – зачем, всё же всем понятно и так, он лишь стонет в чужие губы, не прося большего, а требуя, и смотрит с яростным возмущением, когда и поцелуй внезапно прекращается, и то ласковые, то грубые прикосновения – прекращается вообще всё. Да какого…       – Нет, котёнок, так не пойдёт. Ты ж весь день старательно делал вид, что ничего такого не хочешь, а это мы, извращенцы ужасные, святую невинность совращать вздумали. Так что, если ты всё-таки хочешь, тебе придётся нас об этом попросить.       Мы. Нас. Женю почему-то в первый раз невыносимо сильным возбуждением пронзает мысль, что их двое, они сейчас вдвоём… с ним… Никогда он в себе таких склонностей не замечал, хотя всяких специфических желаний и кинков полным-полно у него было, но мысль об этом заводит с такой невероятной силой, что Женя готов уже на всё, буквально на всё. Не дожидаясь просьбы – или, скорее, приказа – он опускается перед Яриком и Сашей на колени, все понты, насмешки и я-этого-не-хочу слетают с него, как шелуха, он смотрит на них снизу вверх, болезненно остро осознавая, как выглядит в этой позе, и сбивчиво просит:       – Да, я хочу, чтобы вы меня трахнули, и это, блять, очевидно, хватит меня мучить, сделайте это наконец, пожалуйста-а-а!       Последнее слово превращается в стон, потому что раньше, чем он успевает закончить фразу, Саша хватает его за плечи и резко вжимает лицом в свой пах.       – Ну давай, Женечка, покажи, как сильно ты хочешь.       И Женя показывает. Дрожащими пальцами расстёгивает молнию и тянет вниз его джинсы вместе с бельём, неловко сжимает в ладонях член, нервно сглатывает и косится на Ярика… а тот, скрестив руки на груди, наблюдает и явно наслаждается картиной.       – Ты и такое любишь, что ли? Извращенец, – вырывается у Жени, Ярик в ответ широко улыбается, а Саша неожиданно наклоняется и отвешивает Жене пощёчину, несильную, не обидную вовсе, а поднимающую градус возбуждения ещё выше, хотя, казалось бы, куда выше-то, и так предел.       – Много болтаешь, а времени у нас нет, служебка же ещё. Найди другое применение своему рту, котёнок.       Женя и мысли не допускает о том, чтобы возмутиться такому обращению или ещё что-то ехидное ляпнуть. Он послушно надрачивает Саше рукой, а потом старательно отсасывает ему, пока Ярик держит его за волосы и чуть ли не насаживает на Сашин член, мурлыкая на ухо: хороший мальчик, молодец, Женечка, не останавливайся, вот так… От этих слов Женю ведёт, от всего происходящего вообще, он теряет ориентацию в пространстве и тянется к собственному члену, потому что блять как это хорошо невыносимо просто боже; Ярик замечает и бьёт его по руке, кусает в шею, запрещает трогать себя, иначе ты не получишь больше ничего, Женечка, а тебе же так сильно хо-о-очется, верно?       Но закончить приходятся намного раньше – в дверь кто-то громко стучит и напоминает господам артистам, что их на улице толпа фанатов ждёт.       «Входит секс» – мгновенно среагировал Ярик на появление Жени в чате. «Ну, секса, положим, не было, – подумал Женя, отвечая подмигивающими смайликами. – Пока не было».       Он откинулся на спинку дивана и ещё раз перечитал сообщение от Саши. Казьмин-то, как выяснилось, не только на сцене был красноречив – он пригласил Женю в гости и в таких подробностях описал, что именно они с Яриком собираются с ним сделать, что от одних лишь этих слов захотелось немедленно уединиться в душе. И воображение, конечно, тут же всю заманчивую картину перед Женей нарисовало. Да, не всё он знал про Казьмина и Баярунаса, но так ошибаться в людях ему определённо нравилось.