Салфеточки

– Ну уж нет, – заявила Лобелия Саквилль-Бэггинс и для внушительности утвердила зонтик на полу, как трость. Зонтик и пол откликнулись глухим стуком. – Ну уж нет! Никогда, пока я жива. Ну разумеется, мужчины воображали, что главные решения принимают сами. О, разумеется. Ну вот и пусть себе улаживают земельные споры и урезонивают буйных, если те вообще соизволят появиться. Даже Бильбо, не на приличном вечере будь помянут, даже родственничек – и тот ушёл и всё. Хватило всё же совести впредь подрывать устои как вздумается и где угодно, но не дома! – Почему это нет, – спросила Кипрей Праудфут самым своим медовым голоском. Лобелия мысленно показала ей язык. – Почему это нет, милейшая Лобелия, когда на прошлом вечере ведь ясно было сказано – если салфетки с вас, то с нас посуда! А готовим по расписанию. И раз есть чёткий график, то я не понимаю, почему теперь… Нет, вот уж правда – дурой родилась, дурой помрёт. Ну кто, скажите, после дня тяжёлой работы, а она у него наверняка тяжёлая, вон как вздыхает, когда думает, что остался в одиночестве – ну кто после дня работы в здравом уме захочет отведать пудинг юной Шиповничек Грабб? По уму, вообще не стоило её приглашать на эти встречи, но если за некоторыми личностями и водится игнорировать родственников, это ещё не значит, что теперь все приличные хоббиты начнут себя так вести. Лобелия трижды постучала зонтиком в пол. О, каким зонтик теперь был тяжёлым. Мастер сделал всё, как сказано. Вот хоть и чужестранец, а умеет же слушать, когда говорят! Не то что некоторые. – Я считаю, – подала голос Цинния Болджер, – что мы должны ещё раз проголосовать. В конце-то концов, если ему не понравится наша стряпня, он будет в своём праве, если переберётся за Реку. И что тогда? А тогда никаких затейливых шкатулок и гребней, никаких вечных осей у телег, и главное – кто сможет лучше излечить угрюмость, чем они, здешние хозяйки? Столпы общества. Ну, что он встретит за рекой? – А я считаю, – возразила Кипрей, и тут только Лобелия вспомнила, что они ведь с Шиповничек подружки. Некоторые, конечно, совсем не умеют выбирать себе друзей. – Я считаю, что, если мы не можем договориться, пусть он решает сам. – Вы предлагаете нанести ему визит? – Я предлагаю, чтоб каждая принесла ему еды. А дальше мы просто увидим. Или просто… просто… спросим. С новым, тяжёлым зонтиком Лобелия чувствовала себя как никогда уверенно – и как же сейчас жалела, что ни одна хозяйка не позволит поколотить гостью на своей же кухне. – А на ваш студень, – шепнула она вместо этого, – он и не взглянет, вот уж в чём будьте уверены. – Можно подумать, ваше-то жаркое ему придётся больше всех по вкусу! Кузнец, наверное, и знать не знал, какую бурю вызвал. Какое – как там кто-то излагал – подземное течение. *** Мисочки, мисочки повсюду. Горшки и кастрюльки. Накрытые салфетками и полотенцами. На подносах и без. Да у него столов-то столько не было до нынешнего вечера. Столов и стульев, и скамеек для ног. Сперва ему казалось – в этой земле всё будет хрупкое, игрушечное, не сесть и не встать, но нет, они тут строились на совесть. Радушно предложили выкопать нору. Не поняли, когда он рассмеялся. Нет, ну это что такое? Запахи смешивались. Жареное мясо и варёное, с подливкой и без. Где-то тут точно был кролик с картошкой. Ещё где-то была рыба. Посуда была пёстрая и яркая, или наоборот – подчёркнуто строгая. Если бы он всерьёз собрался изучать здешние нравы, он мог бы написать статью об одних горшках. Отдельно стояли маленькие горшочки с запиской витым почерком: «На третье». Ещё отдельнее – кувшины и бутылки. И кексы. Целый стол был посвящён кексам – с изюмом, с миндалём, кажется, даже с каштанами. – Это что? – спросил Куруфин, но никто, разумеется, ему не ответил. – Это… А, чтоб тебя. На том столе, за которым он планировал что-то писать, но в последнее время в основном мрачно горбился и цедил воду, если о ней вспоминал – на этом столе теперь красовалась скатерть со всеми цветами, которые только можно вообразить. Одуванчики и люпины. Ромашки и лютики. Он так увлёкся, рассматривая, что не сразу осознал – стол-то накрыт. Вот тарелки, честь по чести, вот ложечки и ложки, вот вилки большие и малые. Кто-то не поскупился на серебряные. – Балроги знают что, – резюмировал Куруфин и сел за стол. Перед глазами должны были стоять лица братьев, а не цветы. Но запахи мешали предаваться скорби. Он цапнул кекс в какой-то апельсиновой глазури и принялся жевать, и впервые за много дней почувствовал вкус. *** Казалось бы, чего проще – дерево срубить. Ну мощное, не без того. А чего оно стоит-то? А мелюзга ещё разохалась – мол, праздничное. И что, что праздничное, раз теперь не велено? Сказали срубить – значит, срубим, как положено. Нечего тут. Вот, правда, почему-то Гарри остался один. Куда все-то провалились? Небось как денежки прогуливать – это-то каждый рад! – Эй, господин хороший! Гарри сначала вздрогнул, а потом уже подумал. Говор-то был мелюзговый, самый что ни на есть хоббичий говор, а только ростом говоривший Гарри обогнал. Да и всех бы обогнал, кого Гарри знал. Страшила высоченная. Глаза так и сверкают. Ещё фартук кузнечный нацепил, будто такой может работать, как порядочный. – Это, денёчка доброго, – такие вежливость любят. Хозяин нынешний вон тоже любил. Сам вот только много скалился. – И вам, – этот, в фартуке, улыбнулся во весь рот. – И вам доброго здравия. Только что ж это вы такое делаете, позвольте спросить? Сам громадный, и в ушах кольца всё равно как у девчонки. Через плечо коса – такой удавишься. Руки как будто сперва на груди сложил, а теперь будто ножны видятся на поясе. Ещё поди разгляди. Глаза слепит. – Дак велено же. – Кем же? – Дак хозяином. – Срубать деревья на чужой земле? Ну нет, любезнейший, это вы что-то перепутали. – Так что ж выходит, – топор выпал из рук, и хорошо, что не на ногу, – это что же выходит… Нельзя рубить, да? – Никак нельзя, – этот сияющий покачал головой и сделал шаг вперёд, – никак нельзя, сударь мой. А ну пошёл отсюда прочь. Вот иногда напьёшься – и не помнишь ничего, ну как отрезало, а тут в памяти только и осталось, что ухмылка эта. Пусть уж хозяин разбирается как-нибудь сам. Да и что там хозяин! Обещал жирный кусок и тихий уголок, а это что.