Правильный выбор.

Это вышло внезапно. И написалось не то, что собиралось. Простите, если это скомкано, просто мысли рвались, я не успевала и боялась, если не напишу, они уйдут. Поэтому на выдохе что получилось, то получилось. Надеюсь, кто-то поймет мои переживания по поводу Кюминов настоящих. И еще надеюсь это можно прочитать и не уснуть. Если что, извините. Хочу ваших комментариев. Очень сильно хочу.

Carpe Diem — латинское выражение, «наслаждайся моментом» «лови момент». Это я к тому веду... ЛЮДИ! Не упускайте возможности. Сонмина, в частности.

Чем старше я становлюсь, тем отчетливей понимаю, у каждого человека своя судьба. Мы можем решить лишь что-то достаточно незначительное, нам не дано силы изменять мир или жизнь, свою или чужую. Уверен, вы не согласитесь. Но я на собственном опыте понял, так есть на самом деле. Где-то в 18 лет я впервые узнал о том, что можно любить человека. Любить, не задумываясь о том, какого он пола. Узнал случайно, это свалилось на меня, как снег на голову. Просто сидел с друзьями в кафе. И пока двое из них ушли – один в уборную, другой – за меню, я случайно наткнулся взглядом на сидящих за соседним столиком парней. Вроде ничем не примечательные, они выглядели как друзья. Пока один из них, внезапно перестав смеяться, положил ладошку под столом на колено другого парня и мягко повел ею по бедру вверх. Меня бросило в жар. В тот момент я был даже слабо знаком с тем, как вести себя, встречаясь с девушкой. А тут такое. Лицо моментально покраснело от увиденного, и я, закрыв его ладошками, через решетку пальцев наблюдал за парнями. Один из них так близко придвинулся к другому, не прекращая гладить бедро. Я впал в транс, пока… - Кюхен, Кюхен, эй… ты меня слышишь? – голос друга вернул меня в этот мир. - Да, я тут, прости… я задумался. Кажется, я забыл выключить дома плиту перед уходом. Мне нужно бежать, – врал я и не краснел. Лишь добежав до автобусной остановки, я остановился передохнуть. Увиденное рушило все мое мировоззрение. Стирало, сметало ураганом, будто это не я так тщательно выстраивал его. Ужасное чувство. Двухчасовая прогулка привела меня в чувство. За ее время я о многом успел подумать. Успел не только принять факт существования таких отношений, но и определиться со своим отношением к ним. Я мог совершенно точно сказать – они меня не пугали. Но себя, состоящего в таких отношениях, я не видел. Через несколько месяцев, когда я впервые переспал с девушкой, я вдруг вспомнил о тех парнях. Почему вдруг? Не хотелось себе признаваться, но, кажется, я просто хотел сравнить, хотел узнать, что чувствуешь, когда с парнем… На третьем курсе университета, на одной из пьяных вечеринок в чьей-то квартире, когда один худой парнишка, в облегающих брюках стал тереться о меня в танце, я на секунду обмер. Но выпитый алкоголь все решил за меня, и я ответил ему согласием в танце, я ответил ему согласием, когда его губы, горячо выдыхая, последний раз спросили, точно ли я готов. В ту ночь я был снизу. А на утро, едва переставляя ноги, понял, что не чувствую ничего из того, что должен был,- ни стыда, ни сожаления. Лишь одно – теперь хочу быть сверху. Но жизнь учтиво не предоставляла мне шансов окончательно разобраться в себе. Я уже и забыл, когда целовал кого-то в последний раз. Но проблемы перевозбуждения молодого организма легко устранялись известными методами. Однако чего-то мне, в мои 25 явно не хватало… Этого парня я встретил в автобусе. Сонмин сидел рядом со мной, а я лишь спросил у него время. Разговор завязался на удивление легко, и, когда автобус подъезжал к моей остановке, мы уже обменялись адресами в социальной сети. А дальше начались долгие вечерние переписки, потом разговоры по телефону, потом прогулки, которые хотелось расценивать как свидания. Но рейтинг не позволял. Мы лишь гуляли, долго бродили по аллеям парков и шумным проспектам, обсуждая все на свете. И ничего более. Когда на мой прямой вопрос Сонмин ответил, что он предпочитает парней девушкам, я лишь улыбнулся и, с непонятной робостью, ответил, что я его понимаю. Примерно тогда, первые в моей жизни, я почувствовал, что это мой человек. Я привык и даже, в какой-то степени, зависел от Сонмина. Как от друга, пусть и предпочитающего парней. Наш первый поцелуй в моей квартире, был легким касанием губ. И лишь через неделю, когда мы снова оказались в моей квартире, а произошедшее было осмыслено, я снова позволил себе поцеловать его. Легко, пробуя. А потом позволил себе ответить на его требовательный и гораздо более глубокий поцелуй. И дни понеслись еще стремительней. Поцелуи… нежные, страстные, развязные и целомудренные. Сонмин не заходил домой, а сразу же бежал ко мне, и все повторялось. Мы могли лениво целоваться целый день, будучи не в силах оторваться друг от друга. А иногда накидывались друг на друга, со всей страстью кусая желанные губы. Пока однажды из забытья во время поцелуя меня, как и Сонмина, не вывел звук порванной мною на две части в порыве страсти его футболки. Этого можно было ожидать. Все к этому шло. Но я почему-то остановился, заглядывая в глаза любимому. Стоп. Как я его назвал? Любимый? Значит вот он, тот момент, когда я смог с уверенностью сказать, что целовал любимого человека. Что остановило нас в ту ночь, мне неизвестно. Возможно, то, что связывало нас было слишком сильным, и я не хотел пугать Сонмина своей поспешностью. Мы просидели в тишине весь вечер, бросая редкие взгляды друг на друга. Я мучился выбором: поцеловать ли его снова или дать подумать, чтобы он сам решил. И лишь ночью, когда тишину нарушил шепот Минни, я узнал, о чем же думал он: - Кюхен-а, ты спишь? Я отчего-то промолчал и закрыл глаза, будто сплю. -Спишь, - еле слышно выдохнул Мин и чуть ближе подобрался ко мне, едва касаясь волос пальчиками. А в следующую секунду… - Кю-а, я люблю тебя. Мое сердце замерло, а затем застучало так сильно и громко, что я испугался, как бы не выдать себя. Ведь это первый раз, когда кто-то сказал, что любит меня. Тем более парень. Я странный, да? Когда спал с каким-то незнакомым парнем, меня это не волновало. Когда встречался с Сонмином, когда сладко целовал его, я не думал. Хотя давно пора было признаться себе - я впервые полюбил по-настоящему. Но я испугался, услышав заветные слова. Услышав их от парня. Я не мог переступить через себя, не мог во всеуслышание заявить о том, что люблю его. Не мог представить его родителям. А что бы я сказал им тогда? Эти вопросы не оставляли меня всю ночь, и я промучился без сна до самого утра. Утром Сонмин убежал на работу, легко поцеловав в лоб, и лишь после того, как за ним закрылась дверь, я поднялся с кровати. Все как в тумане, а ближе к полудню, я, наспех побросав вещи в чемодан, решил позорно сбежать. Сердце нещадно кололо, я смахивал непрошеные слезы и с остервенением застегивал замок в чемодане. Бежать. Я не понимал себя, знал, что так нельзя, нельзя вот так убегать, ничего не сказав, но не видел другого исхода. Я и правда испугался, но не его любви ко мне, а моих чувств к нему. Я почти был уверен, что никто не заменит мне его, но не мог принять этого. Слишком сильно, слишком неправильно. Уже на пороге квартиры, обернувшись, я тихо прошептал в пустоту: - Я люблю тебя, Минни. Но так будет лучше. И я уехал из того дома, стал жить в гостинице, каждый день заглушая боль алкоголем. Говорят, он не помогает найти ответы, алкоголь помогает забыть вопросы. В моем случае, так это и было. А еще через неделю безвольного существования, я не выдержал. Я написал ему письмо, отправляя на наш адрес. Знаю, это ужасно, это так жестоко по отношению к нему. Ведь он любит меня, а я такой трус. Минни, мой родной. Прости меня. Ради Бога, прости. Я ни о чем больше не прошу, прости. Не знаю, как ты и что с тобой происходит, но поверь, больше всего на свете, я хочу снова оказаться в твоих объятьях. Я такой трус, ведь прошла уже неделя, а я только объявился. Я слышал твои слова той ночью. И если это правда, попробуй понять меня. Я никого никогда не любил. Ты первый и единственный, тот, за которого я отдам жизнь. Я не шучу, но ведь и мы не на войне. А в этом мире, наверное, лучше всего отпустить тебя. Я знаю, что говорят твои родители. Знаю, что ты отвечаешь матери на ее ежедневные просьбы одуматься и жениться на подходящей девушке. Тебе нужно заняться своей жизнью, полюбить ее и родить с ней ребенка. Или двух. Или трех. Ведь у нас с тобой их не будет никогда. Черт, Сонмин, я несу абсолютную чушь. Я не верю в это, не верю в то, что ты в состоянии исполнить желания своей матери. И сбежал вовсе не потому, что отпускаю тебя. Не отпускал и никуда не отпущу. Сбежал, потому что боюсь любить тебя. Боюсь, но уже люблю. До того сильно, что сам себя не узнаю. Я не скажу тебе, где я. И просто хочу, чтобы ты знал, что я люблю тебя. Прошу, будь счастлив. Ведь я не могу взять ответственность за твое будущее. Позаботься о себе и родителях. Люблю. Всегда люблю. Я знал, что отель непременно поставит на конверте свою печать при отправке, и узнать, где я нахожусь, будет слишком легко. Съезжать нужно было незамедлительно, поэтому билет уже лежал на прикроватной тумбочке. Оставляя за собой огни любимого города, самолет набирал высоту, забирая меня на другой континент, забирая у нас последний шанс. Только зачем винить самолет, если это я все разрушил? Я почти видел, как ты спешишь в отель, выбиваясь из сил, бежишь через стоящий в пробках вечерний город, сбивая косяки всех дверей и колени, когда находишь лишь остывающую постель. Но, что, черт возьми, за сопливая дорама развернулась сейчас в моем мозгу? Ты еще, наверняка-то, и письмо не получил. Да, именно так. Уехать, обрывая все контакты, оставляя лишь огромную пустоту в сердце, ведь я действительно люблю тебя. Уехать, надеясь лишь на то, что однажды ты поймешь и простишь меня. Уехать, обещая себе и тебе, что если когда-нибудь так случится, если когда-нибудь я снова встречу тебя, я не уйду и никому не отдам тебя. Поступлю эгоистично настолько же, насколько сейчас поступаю глупо. Не зависимо от положения вещей, я заберу тебя к себе. Потому что судьба не сводит двух людей просто так второй раз. Значит, чего-то не случилось между ними в первый. Вот только, что тебе делать в залитом дождями Нью-Йорке? Я медленно умирал, когда шел по трапу самолета, когда снимал квартиру, когда возвращался туда один, когда каждый день в баре отвечал на вопросы незнакомок и незнакомцев о моем семейном положении, отвечал, что у меня есть любимый человек, умирал, когда загружал страницу в той самой сети впервые за прошедшие полгода. Но когда увидел около двух сотен сообщений. Все от тебя. Просмотрел даты – каждый день по сообщению, иногда по два. На глаза попались строчки из некоторых. Вначале было что-то вроде: “Кюхен. где ты? Что произошло?”, потом: “Кю-а, что я сделал не так?”, и наконец простые: “Кю-а, вернись, прошу тебя”. Сердце разорвалось на тысячу кусочков. -До чего же больно, - я ломал искусанные ногти, сжимая дубовую столешницу, - до чего же больно, - хрипел я, задыхаясь в потоках слез, - до чего же больно я сделал любимому. Хотелось рвать на себе волосы, кричать в открытое окно, пытаясь хоть как-то выплеснуть всю боль. Но и это не самое страшное. До чего же хотелось написать лишь пару строк тому, кого люблю. Но упрямый разум брал верх над обезумившим сердцем, поэтому последний раз занося руку над ноутбуком, я лишь нажал кнопку “удалить страницу без возможности восстановления”. Шли дни, я продолжал существовать, хотя впору бы наложить на себя руки. Но я не мог, хоть это и облегчило бы мое существование. Ведь каждый день я верил, искал глазами в толпах народу любимое лицо, надеялся, что буду прощен за столь жалкий поступок. Как я мог умереть, ведь каждое утро я заставлял себя подняться с постели одной единственной мыслью: “А может сегодня?”. Но не сегодня, не завтра, и даже не через месяц ничего не менялось. Я не знал, что происходит с моим Минни. Да и имел ли я право называть его моим после всего, что совершил? Ведь очень может быть, что он нежится в чужих объятьях, забыв обо мне. Нет, об этом думать просто не хотелось. Время не лечило мои раны, раны, которые я нанес себе сам. Мазохист и садист. Я же знал, как больно было ему. Ох, Минни. Пошел в церковь и долго простоял на коленях, молясь лишь о прощении. И немного отпустило, нет, легче не стало, просто пришло какое-то отрешение от действительности. И я спасался вот такими походами. Никогда не верил в Бога, но, кажется, пора начать. А еще через год я позорно смирился. Успокоил себя тем, что за такое время Сонмин точно нашел кого-то и счастлив с тем человеком. А я… навсегда останусь в этом холодном городе среди чужих людей, больше никогда не испытав сладости губ любимого человека. Тем утром я проснулся от звонка в дверь. “Неужели хозяйка квартиры? Больше некому…” Едва открыв глаза и по дороге натягивая на себя халат, еле переставляя босые ноги, я поплелся ко входу. И даже не удосужившись посмотреть в глазок, я нараспашку открыл дверь. - Привет. Шок продолжался около пяти минут. За это время тот, кого я мечтал увидеть последние 2 года, прошел в квартиру, отодвигая меня и закрывая за собой дверь. Как я оказался на кухне не помню, я лишь слепо следовал за Ним. Стакан ледяной воды, с размаха вылитый мне в лицо, немного привел меня в чувство, и я даже сумел пролепетать что-то вроде: - Ты… но как… - Я. Не рад? От такого холодного тона я окончательно вернулся в реальность. - Я не ожидал, что ты придешь, - я разглядывал любимые черты и сглотнул когда увидел недобрый огонь в глазах. - Ах, ты не ожидал, - он, словно был на этой кухне сотню раз, вытащил самую большую кастрюлю и засунул ее под раковину, включая максимальный напор и снова обращая глаза на меня. – Ты не ожидал? Сволочь, гад, - Сонмин толкнул меня в грудь, заставив отступить на несколько шагов назад. Ты хоть представляешь, что мне пришлось вынести за эти 2 года? Спасибо хоть письмо написал. Любишь? Ах, ты дрянь, - ярость кипела в его глазах. -Заставил меня мучиться все время, верить, что ты вернешься. Я любил тебя больше жизни, а ты. Зачем так? Разве нельзя было сказать? Ты испугался??? А не мог рассказать мне, ведь мы доверяли друг другу?! Мы бы все преодолели. Ты заставил меня идти на крайние меры узнавая, где ты, пытаясь отыскать тебя. Я, блин, чуть было себя не продал, лишь бы найти деньги, чтоб заплатить за информацию. А ты прохлаждался в Нью-Йорке. Я… я… хочу убить тебя. Ты чудовище, как можно так бросать того, кто любит тебя? На моих глазах стояли слезы, и я ничего не видел, ведь знал, что заслужил все грубые слова, что слышу сейчас. Надежды больше не было, он разлюбил. Только зачем было нестись сюда, лишь, чтобы сказать мне все в лицо?! Я гад, но я сам наказал себя уже сотню раз. Шум льющейся воды прекратился, и меня окатил уже не стакан, а целый шквал холодной воды из той самой кастрюли. - Как же я хочу, чтобы тебя не было. Зачем вообще ты появился тогда в автобусе? – отчаяние сквозило в голосе Сонмина. А я дрожал, ведь окна были открыты, а я весь намок. Но это волновало меньше всего. - Прости меня, - я посмел робко взглянуть на него. - Простить? – Сонмин истерично рассмеялся. – За что? Что бросил меня 2 года? Или за все, что мне пришлось пережить из-за тебя? -За то, что теперь ты никуда не уйдешь от меня. -Что? - Ты. Никуда. Не. Уйдешь. Я. Тебя. Не. Отпущу, - отчетливо произнося слова от неизвестно откуда взявшейся уверенности, я с каждым шагом приближался к нему, на выдохе сгребая его в охапку. Он вырывался, проклиная меня на чем свет стоит, отбивался изо всех сил, но я лишь крепче стискивал его в руках. Он был сильнее меня физически, но, видимо, сила моих желаний помогла удержать его. - Прости, Минни, - понемногу он утихал и успокаивался, но я все еще крепко сжимал его. - Кюхен, если когда-нибудь тебе в голову снова взбредет какая-то чушь, лучше сразу скажи мне. Лёгкий поцелуй в висок и по телу разливается такая теплота, которой не испытывал уже так давно. - Я люблю тебя, - прошептал тогда я, готовый отдать все на свете, за то, что теперь он снова со мной, и, получая ответное “Люблю”, наконец-то выпуская его из плена рук, чтобы вдоволь насмотреться в любимые глаза. Каким же глупцом нужно было быть, чтобы так просто оставить самый большой подарок в своей жизни? Подарок самого Бога. Оставить из-за своих страхов и неуверенности. Как же теперь благодарить его за то, что мое сокровище снова нашло меня? Что-то внутри шепнуло: “Никогда и никому его больше не отдавать. Ни с кем не делить.” А я именно так и собирался поступить, прекрасно понимая, что иногда быть эгоистом – не такой уж грех. Это и есть моя история, наша история. Зачем я рассказал ее? К сожалению, ответа я не нахожу. Лишь надеюсь, что кто-то из вас поверит мне. Мы вправе выбирать, заводить ли собаку, жить ли в этом городе, быть рядом с этим человеком. Только вот слишком велика вероятность того, что однажды, случайно проснувшись ночью, когда что-то мягкое уткнется вам в ногу, вы, оглянувшись, поймете, что вот уже 5 лет живете на другом континенте, до мурашек любите лишь одного единственного человека, что спит рядышком, а тот, кто вас случайно разбудил, - своенравная сиамская кошка.