Джеймс

*** Он ходит на терапию. Два раза в неделю по часу сидит на фоне фотообоев березового леса. Как будто это насмешка. То, что терапия не помогает - это тоже насмешка в своем роде. *** Стоит им только съехать с главной дороги на грунтовку, атмосфера как будто сгущается. Но Баки не обращает на это внимание. Его слишком долго учили не обращать внимание. - Останови машину. - Так еще ведь… - сержант мямлит и тогда майор рявкает. - Останови блядь машину! УАЗ-469 останавливается и майор выходит, со злостью хлопает дверцей. Открывает заднюю дверь и хватает Баки за шкирку. - Давай, пошевеливайся, выродок! Я тебе такой пиздец щас устрою, посмотришь как выкобениваться, - в его зубах дотлевает сигарета, которую он курил еще в салоне, она мелькает прямо перед лицом Баки. Он чувствует тяжелый запах табака. Сержант оборачивается, наблюдает, нахмурив брови. Майор толкает Баки в траву и он видит мельчайшие детали: цветы и листочки, пока от жесткого удара сапога пелена не застилает ему глаза. Потом его тащат за ворот и уже стоя на коленях он получает две пощёчины, от чего его голова дергается как у тряпичной куклы. От того, как это близко - он смутно видит перед собой пряжку ремня - пятиконечную звезду с серпом и молотом, прежде, чем пальцы майора расстегивают ремень. *** Он запрокидывает голову и выдыхает. Терапевт говорит ему что-то, но он не слушает, погруженный в свои воспоминания. Воспоминания - это всё, что у него осталось. Какими бы дерьмовыми они не были. *** - Куда он чёрт возьми подевался?! Морозов нам такой пиздец устроит, я даже не… - двое, в советской форме стоят на опушке и озираются. Пока Баки так хорошо их видит из своего укрытия в зарослях калинника, красные ягодки и большие листья. Его дыхание тихое и поверхностное. Он знает, что не должен так делать. Не должен прятаться и выслеживать. Должен следовать приказаниям. Но его куратора здесь нет, а эти двое ему не указ. Это тоже березовый лес и на полянах тут и там разбросана земляника, белые и розовые цветы клевера и синие - колокольчика. Светит солнце. - Тихо. Слышишь? - тихо говорит первый. Где-то трещит ветка, но в лесу звук распространяется хаотично - не ясно, откуда он точно доносится. - Надо разделиться. Этот засранец где-то здесь и знает, что ему за это будет, - второй, майор, держится уверенно, достает пистолет из кобуры, проверяет патроны. - Нас всего двое, мы даже лес прочесать нормально не сможем, - первый снимает фуражку и вытирает потный лоб рукавом кителя. Всего лишь сержант. Даже если Баки его убьёт - по головке конечно не погладят, но на этом всё. Не стоило оставлять его с этими двумя. Это была их ошибка: не отправить на задание куратора. Эти двое и вправду разделяются. Идут параллельно друг другу на расстоянии двухсот метров. Баки ничем себя не выдает. Когда сапоги сержанта равняются с кустарником за которым он прячется, он резко хватает его за ноги и тащит. Раздается жуткий вопль. Он резко стихает, потому что бионическся рука Баки вырывает трахею из горла сержанта. *** Он возвращается домой и стягивает свою кожаную куртку. Проходит на кухню и заваривает чай, но забывает о нем, уставившись в окно. Жизнь идёт своим чередом, а он как будто оставлен за бортом. Можно ли когда-нибудь отмыться от всего этого? Хотел бы он знать. *** - Сто четвертый, это сто седьмой! Ответьте! - рация шипит и Баки идет на этот звук, - Мы потеряли контроль над Солдатом. Дестабилизация! Когда дело доходит до майора, тот все уже понимает. Он оборачивается, убирая рацию в нагрудный карман. Не умоляет его, как это делал бы сержант, будь у него шанс. Он даже не пытается воспользоваться своим пистолетом, знает, что все уже решено. Смотрит холодно и даже высокомерно, будто это не он сейчас умрет. Советские люди - жесткие и несгибаемые, думает Баки, делая выстрел. Сильные духом. *** Просыпаясь от очередного кошмара, он дрожит, а рот приоткрыт, будто он собирался всхлипнуть. Он сломлен. Может всегда был таким. Может лучше бы ему остаться там, в 1987, когда куратор обнимал его за плечи и гладил по голове. И всё было понятно и просто. И он не был так отчаянно одинок. *** Конечно, он никуда не уходит. Ему некуда идти. Он просто развлекся здесь, напал на этих людей и убил их. Но он не преследовал цель скрыться от своих хозяев. Ему некуда было идти. Они посылают за ним куратора и тот находит его, когда он сидит на капоте уазика, собирая и разбирая пистолет Макарова. На его щеке кровь, а волосы слегка растрепались еще с тех пор, как его опрокинули в траву. Он видит куратора и приоткрывает рот, соскальзывает с капота и подходит к нему. А потом сам опускается на колени и прижимается щекой к его бедру. Баки чувствует его тепло и это умиротворяет. Этот человек значит для него так много. Его зовут Виктор. Он полковник, хотя Баки это не слишком интересует. Он всегда заботится о нем. И он никогда, никогда его не наказывает. *** В его снах Стив кричит ему в лицо. - Как ты мог?! Как ты мог не сопротивляться, Баки?! Ты же мог убивать, даже если бы это значило всё, что угодно! И потом каждый раз разочарованно добавляет: - Я был о тебе лучшего мнения. Пожалуй, ты не стоишь даже того, чтобы я произносил твое имя. Баки с ним вполне согласен, но После этих снов просыпаться отчаянно горько. Потому что Баки знает - да, он мог бы. Он вполне мог бы. Но он не сделал этого. *** - Джеймс, за все те годы, что вы провели под программой Гидры, неужели не нашлось того, кто бы выказал вам сочувствие? Он закатывает глаза, запрокидывает голову, просто чтобы избежать зрительного контакта. Иначе она поймёт. - Кто бы мог хотеть спасти Зимнего Солдата? Облегчить его существование. Это то, на что мы могли бы опираться. - Нет, - говорит он, - Никто. *** - Пей уже эту чертову жижу и на сегодня закончим, Белоснежка, - его новый куратор любит пошутить и Баки пока не понял - хорошо это или плохо. - Не заставляй меня делать тебе больно, - добавляет он, - Мне ведь совсем этого не хочется, - куратор смотрит на часы и кивает на стоящий перед Баки большой пластиковый стакан с трубочкой. Какая ирония. В конце концов, Баки берет стакан, обхватывает трубочку губами и поднимает тяжелый взгляд на куратора. Он подчиняется просто потому что ему надоело сопротивляться. Они все только тянут время, не так ли? - Вот и хорошо, вот и славно, - оживляется куратор, - Molodets, - добавляет он. *** Дома он включает ТВ, просто чтобы заполнить пустоту. Сначала идет футбол, потом начинается реклама. Какой то мужчина рекламирует пену для бритья. Баки зажмуривается. *** Наверное ему нужно зажмуриться, когда лезвие опасной бритвы возникает так близко перед его лицом. Но он не делает этого. Ему ведь незнакомы обычные человеческие эмоции, так? Его командир не выпускает сигарету изо рта, пепел осыпается на тактические штаны Баки. Он обнажен по пояс, его волосы влажные после душа. На его скулы и подбородок наносят пену для бритья и лезвие скользит плавно и уверенно. - Ты настоящий псих, - правая рука командира - Джек Роллинз тоже присутствует. Командир мычит какой-то мотивчик себе под нос, не отвлекаясь от занятия. Когда заканчивает - стирает с лица Баки остатки пены и заключает: - Красота. *** - И какой… - он морщится, но все же продолжает, - диагноз вы мне поставите? Психотерапевт внимательно смотрит на него. Как будто ей всё еще есть что изучать. Как будто Баки из кожи вон не лез, чтобы отработать свое помилование. Как будто последнее, что ему осталось - вытащить все свои внутренности и разложить перед ней для изучения. - Посттравматическое стрессовое расстройство. Но пока сложно сказать какая из травм спровоцировала это состояние. Что ж, думает Баки, вся его жизнь - сплошная травма. *** Он получает травму на одном из заданий. Командира рядом нет, он с другим отрядом в Филадельфии. Он действует так же эффективно, как и всегда, никто не сможет упрекнуть его в этом. Не смотря на то, что его правое плечо истекает кровью, которая пропитала даже его плотную куртку. Когда вертушка забирает их и отвозит обратно на базу в Вашингтон, уже ночь и их встречают несколько гидровцев и среди них - командир. - Я вам сдавал целое оружие и что за хуйня у вас там опять случилась? Группа выгружается из вертолета, Баки спрыгивает последним, его движения так же изящны как и всегда. Но командир этим не обманывается. - Хочешь чтобы мы за ним приглядывали, как будто нам делать больше нехрен, - оправдывается кто-то. - Хочу чтоб вы делали свою гребанную работу, а не ждали, когда он сделает ее за вас. - Он вроде как наше общее оружие, да? - Он оружие Гидры. И иди нахуй Джонс, тебя здесь вообще быть не должно, - он сплевывает, а потом подхватывает Баки под здоровое плечо и ведет в оперблок. Под пристальным присмотром командира, медики вкалывают обезболивающее, пулю извлекают, накладывают повязку. - Больше никаких заданий с долбоебами. Я тебе обещаю. Почему-то Баки уверен, что когда командир что-то обещает - он держит свое слово. *** - Вам больно от того, что Стив оставил вас, - скорее утвердительно говорит она, - Ведь в каком-то смысле это был ваш второй шанс прожить эту жизнь. Вы любили его. Ему хочется закричать ей в лицо «Я до сих пор люблю его!» и «Что ты вообще можешь понимать о любви?!». Но вместо этого он неразборчиво мычит, надеясь, что это сойдет за ответ. Меньше всего ему хочется говорить о Стиве. Как будто бы и без этих разговоров он не чувствует себя достаточно покинутым и обессиленным. Тот, ради кого он семьдесят лет держался в пасти Гидры, в один миг с легкостью расстался с ним. Что могло бы быть унизительнее? *** Он полностью обнажен, его окружают семеро. И он бы с легкостью мог разделаться с ними просто по щелчку пальцев, но у них в руках электрошоковые дубинки, а сам он только что вышел из криосна и его движения замедлены. - Щас мы и проверим на что ты действительно способен, - говорит обин из них, - На колени, Солдат. И он подчиняется. Это заложено в его программе, не так ли? *** Каждое утро - на кровати или на полу, он просыпается с ощущением что что-то случилось. Он натягивает штаны, умывается, наливает себе кофе, а потом застывает с кружкой в руке. Стив действительно оставил его. **** - Проснись и пой, - лицо его командира прямо перед ним. Он все еще обессилен после разморозки и просто смотрит в ответ, не в силах пошевелить ни одной конечностью. Тот треплет его по щеке. - Пить хочешь? Баки кивает и горлышко бутылки тут же появляется возле его губ. Он обхватывает его и пьет, вода кажется ему самым теплым, что сейчас существует. *** Психотерапевт говорит, что нужно приспосабливаться к новой жизни. Знакомиться и встречаться с людьми, не сидеть взаперти и заниматься хоть чем-то кроме сведения старых счетов. Он регистрируется на Тиндере и просто листает фото - мелькают лица и парней и девушек, пока он просто не засыпает с телефоном в руке. *** Когда его отводят в его комнату (камеру?) командир уже ждет его там. По-хозяйски сидит на его койке. Баки замирает в нерешительности. - Что, несладко тебе пришлось? Через все его тело до сих пор будто проходят электрические разряды. Его бросает то в жар то в холод и тело отказывается подчиняться собственным приказам. - Иди сюда. Я о тебе позабочусь. *** Она считает, что его терапия продвигается хорошо. - Я даю вам домашнее задание - знакомиться с людьми. Баки кривится. - Познакомьтесь с кем-нибудь, сходите на свидание. - Может это будет просто секс. Может что-то большее. Кто знает, - добавляет она. Против воли перед его глазами появляется лицо Стива. Он зажмуривается до боли. *** Когда это случается между ними в первый раз - они только вернулись с «охуенно сложного и опасного задания» как охарктеризовал его сам командир. Они потеряли двоих бойцов, еще четверо были ранены. Едва они успевают добраться до базы - как он толкает его в комнату для переговоров. Баки здесь никогда не был. Столы, расставленные квадратом, карта на стене и бутылки с водой - вот, что ему удается разглядеть прежде, чем командир впивается в его рот. Он кусает его губы и проникает языком внутрь и это ощущается хорошо. Может быть потому, что ему самому так не хватало прикосновений. - Хочешь меня? - он отстраняется и хрипло спрашивает. Должно быть, в его крови все еще играет адреналин. - Da, - без раздумий отвечает Баки. - Что? - он знает, что это значит, но все равно повторяет свой вопрос. - Да. Командир чертыхается, растегивая все молнии и застежки на его штанах и куртке, не переставая терзать его рот. - Хочешь меня внутри? - спрашивает он, обхватывая член ладонью. Что бы это ни значило, Баки согласен на всё, лишь бы эта рука продолжала ласкать его, - Джеймс, - настойчиво повторяют рядом и он пытается игнорировать то, что шевельнулось у него в груди. - Da. Почему-то в такой момент ему проще обходиться русским. Командиру этого достаточно. Он разворачивает его спиной, заставляя упереться руками в стол. Стаскивает его штаны вместе с бельем и коленом раздвигает ноги шире. - Вот так, детка, - рука всё так же двигается на члене, а влажные пальцы касаются его там, внизу. Это приятно и Баки пронзает смутное чувство, что когда-то он уже делал это. Но сейчас это не важно. Он еле слышно стонет. Пальцы внутри неотвратимо двигаются, затрагивая что-то, от чего Баки хочется расхныкаться в голос. Затем все исчезает и он использует эту передышку, чтобы прийти в себя. Для его до напряжения натянутым обнулениями и криокамерой нервам этого слишком много, кажется, он расколется на кусочки, как кубик льда. Но командир не дает ему этого сделать. Вжикает молния, твердое и горячее вжимается между его ягодиц. Это переполняющее чувство заставляет его по-настоящему застонать, когда командир проникает внутрь и они оба замирают. Баки пытается дышать открытым ртом. — Блядь, Джеймс, - он снова называет его этим именем и в груди Баки рождается смутная тревога. Так не должно быть, он не хочет знать. Командир ударяет кулаком по столу и его стон больше похож на рык, когда он на пробу двигается внутри. Баки стонет в ответ - ему больно и хорошо одновременно и он мечется между этих двух чувств, двигает бедрами, пытаясь то ли насадиться глубже, то ли уйти от соприкосновения. - Подожди, - голос командира такой напряженный и сломленный, что Баки оборачивается и ловит его безумный взгляд, - Сейчас всё будет, - он задирает его куртку и футболку вверх, оголяя спину и проводит рукой по груди. Это прикосновение такое теплое, ему хочется отдаться этому сполна. Следующий толчок буквально сбивает его с ног, ему приходится упасть грудью на стол, чтобы выстоять под этим напором. Руки командира кажется везде - держат его бедра, скользят по груди, сжимают член и зажимают его рот. Сейчас командир рискует всем ради него. Вряд ли найдется кто-то, кто рискнул бы для Баки всем. Он чувствует, что принадлежит командиру, а командир - ему. И, кажется, уже одно это чувство принадлежности заставляет его кончить. - Детка, - нежно говорит ему командир. Его толчки грубые и это все сводит Баки с ума, - Ты всегда будешь моим. И Баки чертовски, чертовски согласен. А когда все заканчивается, командир разворачивает его к себе и целует. И Баки готов поклясться - это лучшее чувство на земле. *** Он просыпается от того, что его бедра вздрагивают, белье влажное и он понимает, что кончил. Он обессиленно рычит и бьет кулаком по полу. Чтоб тебя. *** -Снова кошмары, Джеймс? - Баки скрежещет зубами, но слава Богу, этого не слышно. В конце концов он не знает, что она там пишет в своем блокноте. - Нет, -говорит он. - Мы уже давно с вами общаемся, - отвечает она, - Я могу понять, когда вы лжёте. Так о чем был этот кошмар? *** - Послушай, надо просто выполнить это задание, - убедительно говорит командир, - И Пирс от нас отвалит. Я тебе обещаю. Задание сделано - и больше никаких обнулений. Просто поверь мне. Баки стонет, он иногда позволяет себе это. В конце концов, после всего, что у них было. - Я знал его, - умоляюще смотрит он в ответ. Командир вздыхает. - Разве это имеет значение?- Баки хватается за это как за соломинку, - Ведь если ты здесь, вынужден следовать приказам, то он ничего не смог для тебя сделать, так? Командир обхватывает его лицо руками. - Помнишь ту женщину с маленьким ребенком? - Джессика Спенсер, - это имя отпечаталось у него на подкорке. - Было тоже трудно. Но мы это сделали. И вот посмотри, мы живем дальше. Так? Но я знал его, хочется сказать Баки. Отчего-то лицо того человека на мосту вызывает схожие чувства, что и имя того, кем иногда называет его командир. *** Он просыпается от того, что начал задыхаться. Ему снова снился Трискеллион, то, как он осыпал ударами лицо Стива. Стива, который перестал защищаться. Он садится и прижимает руку к груди - до сих пор это настолько больно. Ему вдруг отчаянно нужно сказать это Стиву. Что он ни о чем не жалеет. Даже если его жизнь сложилась не лучшим образом, даже если Стив выбрал не его, он все равно любит его. Но он не может сказать ему этого. Стив давно мёртв. *** Его называют Призраком. И наверное, это действительно так, потому что он возникает в больничной палате так же тихо и бесшумно. Это ночь, но его глаза хорошо различают все в лунном свете и в свете люминисцентных ламп, который падает из коридора. Лицо командира - сплошное месиво. Как и те участки кожи, которые на виду. Если бы Баки мог - он бы заплакал. Он надеется, что тот простит его. Он не смог выполнить это задание. *** Он на воскресном рынке. Выбирает какие-то овощи. Как будто бы ему есть дело до собственного питания. По крайней мере он делает вид. - Джеймс? Дыхание перехватывает, он даже перестает моргать и замирает. Этот голос ему до боли знаком. Рождает внутри приятное чувство, будто сейчас его мысли чисты от всего лишнего, будто от него только-то и нужно, что подчиниться. Просто упасть во власть этого голоса. Всё остальное уже не важно. Может, даже и было не важно с того самого момента, как он вытащил Стива из Потомака. Теперь, это только воспоминания. Ему ничего так не хочется, как обернуться на зов. Сэм, щит, терапия, девчонка, с которой он познакомился в Тиндере - всё меркнет перед тем, кто стоит за его спиной. Невыносимо хочется обернуться. И он оборачивается.