И я не тот, и всё — другое [1]

Гокудера сминает в зубах сигарету, весь он — дымом недовольства и хорошо скрываемого раздражения. Годы меняют людей, но старые привычки врезаются намертво. Последнее время они пересекались не столь часто, последнее время у каждого было слишком много заданий, не имеющих друг с другом ничего общего. Парадоксально, но Ямамото часто стал работать — он мысленно смеётся, потому что в какой момент это стало восприниматься, как что-то заурядное? — в тени. Ямамото хорошо справляется там, где нужно сделать всё тихо; хотя это не то, что можно было бы назвать «чистой» работой: после Ямамото всегда остаётся слишком много крови. Гокудера — часто на передовой и в бумажной волоките. Однажды Ямамото проходил мимо кабинета, в котором тот нередко проводил ночи напролёт: стопки документов на полу, на ближайшем стуле, на столе. Тогда Гокудера уснул прямо на них, и Ямамото тихо закрыл дверь, чтобы никто не увидел, не потревожил без необходимости, по прихоти. «Тебе нужно больше отдыхать», — рассеянно думает Ямамото, скользнув взглядом по глубоко залёгшим синякам под глазами Гокудеры. Не говорит об этом. — Я думал ты перешёл на электронки, — непринуждённо отмечает зато, когда сигаретный дым забивается в ноздри. Удивительно привычное сочетание запахов — сигарет и пороха. Кажется, он успел соскучиться по этому. Легко не думать о подобных глупостях, сколь бы глубоко они не засели внутри, если сам, как белка в колесе, и сил хватает только для того, чтобы дотащить себя хорошо если до кровати, а не ближайшей поверхности, где можно прикорнуть. Если не сталкиваешься с этим лицом к лицу. В груди щемит от воспоминаний и забытого, Ямамото отводит взгляд. Наверное, он всё ещё глуп, в этом всё дело. — Тц. — Коротко и хмуро отзывается Гокудера, не собирается объяснять, что давно покупает их снова. Не объясняет, что ему это просто необходимо со всеми проблемами, которым не было конца края. Со временем начало казаться, что они стали лучше понимать друг друга. Со временем они оба повзрослели, и Ямамото осознаёт: дело не столько в понимании, сколько в том, как меняется отношение. В какой-то момент они попросту стали меньше пересекаться, больше сдерживать себя, учиться взаимодействовать, без вспышек, несущих за собой взрывы. Наверное, они и правда понимают сейчас больше, чем раньше, готовы идти навстречу, даже если это значит взаимно избегать друг друга. Смешно, думает Ямамото, в конце концов, сейчас они ничего не знают друг о друге, и это отзывается чем-то тоскливым: сколь бы сильно они не перепирались раньше — они всегда были рядом. Пожалуй, в такие моменты Ямамото на самом деле скучает по школьным дням. Иронично, должно было быть всё с точностью до наоборот, но именно «Семья» развела их в какой-то момент по разные стороны, а они — ничего с этим не сделали. «Так будет лучше», — возможно об этом подумал в тот момент каждый из них. Гокудера — в клубах дыма. Вокруг него хаос, под завалами — мёртвые тела. Пыль оседает на лице и в волосах, грязь и кровь — чужая и собственная — на одежде и коже. Гокудера дышит тяжело, хмурится. Его взгляд напряжённый, потемневшая сталь, давит; в его взгляде — усталость и жгучая непреклонность. Ямамото знает, что тому тяжело даже стоять на ногах сейчас. Ямамото повезло больше, хотя правильнее было бы сказать, что Гокудера просто ринулся в засаду, бросив недружелюбное: «Не лезь. У меня всё под контролем», — и Ямамото не стал вмешиваться, послушав его. Стоило поступить иначе? Нет. Ямамото не сомневался в том, что Гокудера справится. Ты стал по-настоящему, почти пугающе сильным. Свой уровень он не оценивает, знает, что его достаточно, чтобы выполнять работу безукоризненно, но недостаточно, чтобы прекращать на этом тренировки. Стоит один раз подумать, что на этом можно остановиться, обязательно встретишь того, кто будет напорядок выше тебя, и тогда это обернётся фатальным. Ямамото подхватывает того под руку, игнорирует прожигающий взгляд. — Ты удивителен, — говорит он непринуждённо, удерживая Гокудеру за пояс. Он знает, что Гокудера предпочтёт отмахнуться: «Я сам», — точно так же знает, что сейчас этого делать не станет. Они и правда повзрослели, и, стоит признать, в этом есть свои плюсы. На середине пути Ямамото вдруг останавливается, шарит рукой по чужим карманам, пропуская мимо ушей ледянное и угрожающее: «Какого хрена ты делаешь?» — достаёт пачку сигарет, не обращает внимание и на то, как Гокудера вскидывает брови. Забавно, что Ямамото всё ещё так хорошо помнит его привычки и понимает, что сейчас тот не отказался бы закурить. И он не отказывается, только выдыхает очередное: «Тц», — Ямамото прикуривает ему. — Что это? Ямамото открывает дверь в квартиру, не сразу закрывает её за собой — роняет Гокудеру сперва на диван, только после этого возвращается назад. — Я здесь живу.— Пожимает он плечами, отвечает спокойно, как будто ничего странного во всей этой ситуации нет. Гокудера настороженно оглядывается вокруг. Уютно, но пустовато, не похоже, что Ямамото часто здесь бывает. — Не знал, что у тебя есть квартира в Италии. Ямамото весело смеётся. — Никто не знал. — Тогда почему..? — Гокудера не заканчивает, спотыкается о мягкую, но едва различимую улыбку, которую не может прочитать, за тёмный взгляд Ямамото. Понимает. От этого — странно, и он замолкает, нахмурившись ещё больше. Дурацкая ситуация. Ямамото скрывается где-то в темноте квартиры, возвращается с аптечкой. — Позволишь, или вызвать врача? — кивает на Гокудеру, ясно давая понять, что оставлять всё так, как есть, сейчас было бы плохой идеей. В конце концов, иначе и не было бы причины приводить его сюда. Ямамото просто нашёл повод для этого, и ему совсем не стыдно в этом признаться. — Давай уже. — Коротко огрызается тот и болезненно морщится, когда пытается стянуть с себя рубашку. И дело не в гордости, не в том, что он не хочет, чтобы кто-то увидел его в таком состоянии, чтобы было лишнее беспокойство со стороны других. Дело в том, что Гокудера на самом деле понимает, почему Ямамото никому не говорил об этом месте. Кем бы он был, если бы позволил всем узнать об этом теперь? Ямамото ставит на столик рядом с диваном две бутылки пива, Гокудера — какое-то время молча и хмуро смотрит на них, словно не понимает, какого чёрта они здесь стоят и чего от него хочет Ямамото. Что за посиделки старых друзей? Бред какой-то. А потом берёт одну, делает сразу несколько глотков. Молча. Ямамото тоже ничего не говорит, опускается на диван рядом, полностью сосредотачиваясь на том, что должен сделать сейчас. Ямамото на самом деле считает Гокудеру удивительным. Восхищается им. Его упорством и непреклонным характером. Его умением добиваться поставленных целей, во чтобы то ни стало. Тем, что его совершенно не волнует, что о нём скажут другие. Преданностью своему делу, с которой никто не сможет сравняться. Если подумать, тогда, в школе, Ямамото, наверное, всегда хотел с ним подружиться. Получилось ли у них это? Получится ли что-то теперь? Об этом ли он вообще должен думать сейчас, когда на их плечах ответственность куда тяжелее, чем раньше, и забот — больше. Когда от прежней жизни остались только их имена. На это бы рассмеяться: кто бы мог подумать, кем они по итогу станут, и что будут жить — так. Ямамото лишь рассеянно улыбается, отстраняясь. Поднимает вторую бутылку, легко отсалютировав, будто снова подросток. — За тебя. Ямамото, в общем-то, всё равно, если его до сих пор считают не_серьёзным. Ямамото, так же, всегда было всё равно, что о нём подумают. Он вдруг ловит себя на мысли, что впервые раз за долгое время чувствует себя расслабленно. Рассеянно улыбается и кидает запасную связку ключей на стол, Гокудере. Ничего не говорит, тот поймёт. Ведь каждому нужно место, куда можно вернуться и где его никто не потревожит, да?