«Ты, во всём виновен ты»

Киса ненавидел его. Ненавидел до глубины всей его грязной души. Он ненавидел его за то, что тот способен вызывать бурю внутри, только он — никто другой. Ни одна дешёвая шлюха в клубе, ни Ритка — сексуальная красавица в школе, ни та же самая Анжелка. Никто. Кроме Хэнка. Хэнка, сына мента, того, с кем лучше не общаться, с крысой, правильным мальчиком. Патлатого, с ужасным вкусом в одежде и с такими глубокими глазами, которые каждый раз по щенячьи смотрят прямо в сердце Кисы, с плещущимся в них чувством бесконечной вины.       Киса не выходит из комнаты уже несколько дней. Как ему повезло, что мама уехала в отпуск. Целыми днями он пьёт палёную водку, валяясь на кровати и слушая Платину, закуривая травку и во сне мечтая лишь об одном — о тёплых и нежных губах одного парня. Он перестал отвечать на звонки, его кореша, а именно Мел и Гена, поняли, что звонить и приходить бесполезно — всё равно что так, что так пошлёт куда подальше, а им ссор и проблем не хотелось. Только Хэнк не унимался: писал по сообщений двадцать в день, приходил под окна и сиротливо, словно брошенный кот, стоял и смотрел на окно спальни Кисы. А Ване было всё равно: он видеть его не хотел, знать его тоже. В одиночестве переживать все чувства легче, ненавидить его тоже легче и будто правильнее, чем любить.       В этот день всё было по другому. Киса открыл глаза и вскочил, словно ему приснился кошмар. Действительно, кошмар приснился, только вот какой? Во сне Хэнк сосал Кислову, как последняя блядь, а затем вовсе дал себя трахнуть. Этот образ: раскрасневшийся Боря, закатывающий глаза и просящий не останавливаться, стонущий как сука, был всё ещё перед глазами Вани. Киса резко встал, скинув с себя одеяло, и обнаружил, что у него стоит. — Сука — прошептал Кислов, и со всей силы ударил кулаком по двери. Та жалобно скрипнула, словно не ожидая этого. «День не задался» подумал Ваня и пошёл дрочить в ванную. Как бы он не хотел, в голове всплывали не сексуальные девушки со страниц порно журнала, а лишь Хэнк, выгибающийся в спине с протяжным стоном. Кончил он позорно быстро, а ярость поглощала разум парня всё быстрее.       Помимо плохого утра, Киса обнаружил худшее — последняя пачка сигарет закончилась, а это означало лишь одно — надо выходить на улицу. Тяжело вздохнув, и нацепив на себя полюбившийся свитер, Ваня залез в заначку в коридоре и подошёл к двери. Быстро обулся, накинул куртку, и успокаивая себя мыслью, что этот день сможет стать чуточку лучше, открыл дверь. День не станет лучше       Напротив, прислонившись к стене, сидел Хэнк и курил сигарету. Заметив Кислова, апатичные глаза Хенкина стали взволнованно оглядывать только вышедшего из квартиры парня. — Блять я думал ты умер — встав и в два шага преодолев расстояние, проговорил Боря — Что ты здесь делаешь? — спросил Киса, который уж точно не думал, что Хэнк будет сидеть под его дверьми — Как что? Тебя, Вань, пытаюсь выловить. Волнуюсь, знаешь ли. Трубки не берёшь несколько дней, никто тебя не видел. Вот и подумал, мало ли ты уже на том свете. — сказал парень, поправляя светлые пряди на голове Киса не знал, что думать. Он был ошеломлён, но накопленная неделями ярость, кажется, была сильнее. — Блять я сказал не трогать меня. Нахуй ты сюда пришёл, долбоёб? — Ваня начал закипать, желание разбить смазливое личико парня напротив боролось с желанием впиться в пухлые губы и целовать до посинения — Сказал же волнуюсь. — спокойно, как и всегда, произнёс Хенкин и чуть тише добавил -И соскучился После этих слов в голове Кислова что то щёлкнуло, и агрессия всё же взяла вверх Он ударил Хэнка прямо в нос, со всей силой, кулаком. Тот, не ожидая удара, отшатнулся, кровь полилась из ноздрей ручьём — Киса, блять, ты что, с ума сошёл? — заорал Боря, ошеломлённо глядя на парня напротив -Да, сошёл. По мне не видно? — Ваня рассмеялся, беря за плечи друга и толкая того в квартиру — Из-за тебя, Хенкалина, блять. Ты, сука, во всём виноват. Удар, по скуле, несильный, но довольно ощутимый. Хэнк даже не пытался отвечать или прятаться. Привык, что все серьёзные и важные разговоры проходили так: с криками, драками, кровью и синяками. Лишь пятился назад, в комнату Кислова — Я блять себя ненавидеть начал, понимаешь? Я блять из-за тебя жить спокойно не могу, скотина. — Киса толкает Хенкина на пол, усаживается на его колени и начинает бить, куда попадёт — Ты понимаешь, что ты мне сниться уже даже стал. Покоя не даёшь, мудак. Ваня начинает повышать голос и Хэнк понимает, что это истерика, пытается перехватить руки Кислова, но тот начинает бить ещё сильнее — Я блять, не могу теперь сосаться ни с кем, и трахать шлюх тоже. Последний раз, когда мне сосала какая то девка, я думал лишь о тебе, блять. Везде ты мерещишься, твои губы, твоё тело. Ты, блять — Киса орёт и бьёт кулаками, несмотря даже куда, просто бьёт — Сука из-за тебя я теперь пидор, потому что у меня на баб блять не встаёт, зато на тебя ещё как. Ты во всём виноват блять, ты виноват в том, что я в тебя влюбился — Кислов бьёт в последний раз, по груди, и из него вырывается громкий всхлип. Он опускает голову на плечо Хэнка и тот чувствует, как быстро намокает ткань собственной белой футболки       У Хенкина болит всё лицо, по ощущениям оно всё в синяках. Дышать больно, правда кровь из носа течь всё же перестала. Медленно, боясь спугнуть, Боря обнимает Кису за спину, кладёт полностью на себя, а тот поддаётся, словно безжизненная кукла, лишь плакать перестаёт, и только тихо всхлипывает — Я тоже тебя люблю, Кис. — хрипло шепчет Боря и осторожно целует кудрявые волосы. Ваня отстраняется, как ошпаренный, и встаёт на ноги — Как? Как ты можешь любить меня? Я буквально избил тебя ни за что — говорит Кислов, а Хэнк лишь садится, шипя от боли и смотрит так нежно, что сердце Кисы на миг останавливается — Как видишь, могу. Я тебя, дурака, любого люблю. И бьющего мне ебало, и обкуренного, и трезвого, и грустного, и весёлого, любого. — улыбается и руку тянет, а Ваня в ответ подаёт и Хенкин наконец поднимается.       Киса без слов уходит за аптечкой, не зная как реагировать на всё это. Вроде себя ненавидит за сделанное, а вроде и счастлив, что не один он такой придурок. Вернувшись, садится перед Хэнком и начинает обрабатывать раны. Закончив, смотрит на парня взглядом побитого котёнка, всё же стыдно, что в очередной раз с эмоциями не справился и избил. — Иди сюда, Кис — Боря откидывается на чужую кровать и зовёт кудрявого. Ваня осторожно ложится рядом — Прости меня, Борь — выдавливает из себя и утыкается в плечо, дабы не видеть эмоции на лице парня. Хэнк берёт Кису за подбородок и улыбается нежно, гладит скулу и, приблизившись, целует. Просто легко касается губами, даёт выбор Кислову. Через секунду Хенкин отстраняется и хитро улыбается. Киса рывком усаживается на Борю и притягивает для поцелуя. Кусает чужую губу и целует, жёстко, как и свойственно Кислову. Хэнк лишь отвечает, немного морщась от неприятного жжения в месте укуса. Отстраняется первым, когда воздуха становится не хватать — Ты что, все эти дни изолировался от общества только из-за своих чувств? — Боря не улыбается, но в голосе его присутсвует усмешка — Дебил — смеётся в голос Киса аккуратно ложится на Хэнка, стараясь не задеть появляющиеся синяки, и обнимает его за плечи, утыкается в шею и улыбается: — Сам такой