* * *
В жизни часто были такие моменты, когда Вергилий задумывался о том, кто он на самом деле. Нет, он прекрасно осознавал, что является нефилимом — одним из последних представителей древней могущественной расы, отличной и от ангелов, и от демонов. Но по какой-то причине нефилимы были ближе к людям — самым слабым существам в мире. И эта близость по какой-то причине выражалась не только во внешнем сходстве с людьми, но и во вполне человеческих слабостях. Привычках. Желаниях. Причем последние могли проявляться очень даже не вовремя и не к месту. Нет, людей нельзя было в этом обвинять — все же в их организмах издавна сохранялись животные инстинкты, которые не всегда получалось сдерживать. Демоны это прекрасно понимали — и управляли людьми, контролируя и направляя их слабости в нужное русло. И если Вергилий сам начнет поддаваться этим слабостям — чем он будет отличаться от людей? Он станет одним из них — слабым и неразумным существом, неспособным бороться и защищаться. Необходимо было взять себя в руки. Вергилий откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, стараясь не акцентировать мысли на подозрительно приятном чувстве в паху. С чего вообще это началось? Он, как обычно, просматривал информацию о банке Сильвер Сакс, который недавно обновил компьютерную систему охраны. Необходимо было подобрать программу для взлома, но через абсолютно посторонние ресурсы. Проще говоря, найти и скачать нужную программу. Вергилию повезло — необходимая программа обнаружилась довольно быстро, но, прежде чем он смог ее скачать, пришлось около минуты любоваться полуголой девушкой, баннер с которой мелькал по всему экрану. Странно — на компьютере вроде стояли необходимые инструменты для блокировки баннеров. Как создателям этой идиотской рекламы удалось их перехитрить? Такие умельцы пригодились бы Ордену… Мысли о вербовке новых людей ускользали, позволяя роскошному девичьему телу занимать рассудок его. Вергилий тряхнул головой, пытаясь прийти в себя. В конце концов, это же просто картинка, прошедшая через компьютерную обработку — возбуждаться из-за нее неразумно, дико! И слишком уж это по-человечески. Брюки стали тесными. Вергилий быстрым движением утер пот со лба, подумав о том, что было бы неплохо принять холодный душ. Наверняка это избавит его от ненужных мыслей. Выключив компьютер, он встал из кресла и направился к неприметной двери в углу, как неожиданное шипение со стороны главного входа заставило Вергилия остановиться. — Можно войти? — не дожидаясь ответа, Кэт шагнула в комнату, на ходу снимая небольшой рюкзак. — Если у тебя что-то срочное, ближе к делу. Я хотел отдохнуть. Быстро кивнув, Кэт открыла рюкзак и выудила из него прозрачную коробку с диском: — Это новый вирус от хакеров из северной части города. Он сможет преодолеть новую систему охраны в банке. — Вот как? Быстро они… — забыв обо всем, Вергилий подошел к девушке и взял у нее диск. — Как я понимаю, они не рискнули запустить его сами? — Именно. На прошлой неделе копы уже вышли на команду наших хакеров из западного округа. Черт знает, что с ними случилось, — Кэт вздохнула и отвернулась, но ее взгляд невольно остановился на встопырившейся ширинке брюк Вергилия. Тот, заметив, что щеки Кэт покрылись легким румянцем, быстро сказал: — Ты проделала хорошую работу, Кэт. Пока можешь идти отдыхать. — Спасибо, — пробормотала она, неуверенно отвернувшись. Почему-то при виде смущенной Кэт Вергилию стало только хуже — к болезненному возбуждению прибавился еще и жар во всем теле. Взгляд невольно отметил, что у Кэт маленькая, но хорошо сформированная грудь. И что к ней, этой груди, прилипла мокрая от дождя майка. Боль в паху стала просто нестерпимой. Черт побери, что происходит? Это всего лишь девушка, человек, каких по всему миру пруд пруди! Но нет, уже второй раз за последние полчаса Вергилий смог возбудиться только от одного вида женского тела. Никогда раньше такого не было. Как он вообще смог себе это позволить? И какого черта Кэт не уходит? — С тобой все в порядке? — Кэт шагнула к нему и положила ладонь на лоб.— Ты не заболел? Ее пальцы были прохладными. Прикосновение оказалось приятным, и не хотелось, чтобы эта прохлада уходила. Вергилий невольно потерся лбом о ладонь Кэт, встретившись взглядом с ее встревоженными глазами. И тогда все стало еще хуже. Она сделала к нему еще один шаг — неуверенный, робкий, словно боялась чего-то. Но руку не убирала до тех пор, пока не встала на цыпочки, чтобы легонько коснуться губами виска, тронув дыханием разгоряченную кожу. Для Вергилия же это прикосновение было сродни ожогу. Непривычное, неожиданное и в какой-то степени болезненное. В голове билась только одна мысль — так нельзя. НЕЛЬЗЯ. Недопустимо! Он отпрянул от Кэт, поморщившись от ощутимой боли в паху. Девушка недоуменно моргнула и вновь попыталась приблизиться. — Все в порядке, — выдохнул Вергилий и, резко развернувшись, направился к двери в углу — за ней была душевая. Но, покидая комнату, он был уверен — Кэт смотрит ему вслед. И наверняка испытывает то же чувство вожделения, что и он сам. Быстро включив воду, Вергилий увеличил ее напор — шум ударил по ушам. Он надеялся, что вода сможет заглушить все эти неприличные, животные звуки, что он издавал, пока мастурбировал. Или, как сказал бы любой человек — нормальный человек, привыкший то и дело удовлетворять свои маленькие потребности — дрочил. Вот так, просто и непритязательно можно было описать этот в какой-то степени яростный процесс самоудовлетворения — все быстрее и быстрее двигая ладонью по твердому члену, ощущая одновременно и боль, и удовольствие. И когда, наконец, пришел момент разрядки, Вергилий устало выдохнул, прислонившись лбом к стеклу душевой кабинки и чувствуя, что его вот-вот стошнит. Как он ни старался отгородиться от людей, их слабости все же передались ему, высшему существу. Это было для него… грязно. С другой стороны, произошедшее было лучшим исходом. Если бы Вергилий поддался и… совокупился с Кэт, последствия были бы гораздо хуже. По крайней мере, он так и считал.* * *
— Какой же ты трус. Голос брата за спиной заставил Вергилия вздрогнуть от неожиданности. Он скорее предугадал, чем понял, что сейчас произойдет, и попытался развернуться, чтобы избежать очередного подлого удара со спины. Не успел. Вергилий только начал оборачиваться — Данте уже проткнул его мечом. Так обыденно и с невероятной легкостью — словно обычного демона убивал. От неожиданности Вергилий рухнул на колени. Лезвие Ребеллиона прошло сквозь тело и вонзилось в камень, пригвоздив Вергилия к земле, лицом вниз. — Неприятно, да, братец? — голос Данте раздавался над ухом. — А ведь ты сделал то же самое. Не буквально, правда. Но не менее болезненно. Правда, охуенное чувство? Больно. Боль была тупая, ноющая, и разливающаяся по всему телу. Даже думать стало мучительно. Вергилий закрыл глаза, надеясь хоть как-то вытерпеть эту пытку, но лезвие в его груди неожиданно двинулось и вошло еще глубже в камень, буквально ослепив болью, заставило вскрикнуть. — Не вздумай впадать в спячку, говнюк. Мы только начали веселиться, — в голосе брата чувствовалась усмешка. Вернее, даже оскал — тот самый, с которым он совсем недавно пытался убить Вергилия… из-за того, что тот предложил самый разумный выход из создавшегося положения. Из-за людей. Из-за девчонки. Кэт не уходила — Вергилий мог видеть ее, стоящую неподалеку. Торжествующая улыбка не покидала ее лица. Помогать ему, спасать от неминуемой гибели она не торопилась. Впрочем, почему она вообще это сделала тогда? По какой причине? — Она ведь любила тебя, Верг, — в голосе Данте послышалось разочарование. — Все, что делала Кэт — она делала только для того, чтобы угодить тебе. Чтобы ты признал ее, любил ее так же, как она любит тебя. Блядь, она хочет тебя, слепой ублюдок! Ну разумеется, она хотела. Таковы уж все люди. За красивыми словами о любви у большинства из них скрываются простейшие, низменные инстинкты, желания. Но люди не готовы признать это — и поэтому придумывают красивые слова, зацензуривая свои потребности. Как это… низко. Подло. И напоминало политику демонов, управляющих людьми. Кому, как не Данте, так хорошо в этом разбираться? — Он мне больше не нужен, — голос Кэт звучал тихо и неразборчиво. — У меня теперь есть ты, Данте. Ты, а не он — настоящий мужчина. Какого черта?.. Вергилий попытался повернуть голову на звук отдаляющихся шагов брата. Что происходило? Что они оба хотели? Сделать ему еще больнее? Казалось бы, куда уж больнее… Но тут произошло что-то из ряда вон выходящее — Кэт попросту запрыгнула на руки Данте, обняла его ногами, позволив подхватить ягодицы. Довольно заурчала, касаясь губами его лба. Тот, рыкнув, начал жадно целовать Кэт — в губы, щеки, шею, пятясь к стене. Вергилий пытался отвернуться или хотя бы закрыть глаза — не получалось. Происходящее было слишком притягательным, запретным… завидным зрелищем. Только вот Вергилий завидовал не Данте. Отнюдь не ему. Хотелось самому ощущать все эти прикосновения, поцелуи, грубые и жадные руки, раздевающие сейчас Кэт, оголяющие ее тело — призрачно-белое, с еле заметными черными узорами вен на коже. И такие же темные губы Данте, целующие каждую жилку на теле девушки, заставляя ее пошло урчать от удовольствия, запрокинув голову. Как можно завидовать в таком случае… девушке? Это же… неправильно, неестественно… Нечеловечно? Холодный внутренний голос ослабил накатившее желание, возвращая рассудок. Но не способность двигаться — Вергилий по-прежнему не мог хотя бы пошевелиться, будучи пригвожденным к полу. Все, что ему оставалось — это наблюдать за происходящим действом, в котором, пожалуй, все было слишком обыденно и примитивно. Но люди обычно наслаждаются и процессом соития, и наблюдением за оным. Что их так привлекает? Обычный животный акт, преследующий человеческую расу с древних времен, помогающий ей размножаться. Как можно получать удовольствие от такого? Ведь в этом плане люди недалеко ушли от зверей, потакая своим прихотям… Рык Данте вырвал Вергилия из потока мыслей. Взгляд сам собой сфокусировался на двух обнаженных белых телах, двигающихся в нарастающем ритме. Ноги Кэт скрестились на пояснице Данте, то и дело скользя по ней вверх-вниз, руки же были запрокинуты за голову и прижаты к полу. Сам Данте медленно двигался взад-вперед, ни на минуту не прекращая целовать Кэт, которая и сама пыталась ловить его губы. И их взгляды то и дело насмешливо обращались к Вергилию, вызывая у него странное чувство. Знакомое чувство. И это уже была не зависть. Это было желание присоединиться. А еще лучше — ощущать на себе эти грубые прикосновения брата. Да, именно так. Именно Данте ему нужен — и больше никто. И, как бы Вергилий не противился этому, он все еще нуждался в брате.* * *
— Думаю, сейчас поздно куда-либо ехать, — пробормотал он, выключая компьютер. Кэт, сидевшая в углу комнаты с каким-то увесистым томом, лишь кивнула: — Сейчас слишком рискованно. Демоны все еще могут его искать. Особенно после смерти Охотника. — Ты права. Отправимся завтра утром. Подготовь все. — Хорошо, — Кэт послушно захлопнула книгу и убрала ее в небольшой шкаф. — Спокойной ночи, Вергилий. Вместо ответа он кивнул и, когда за девушкой закрылась дверь, с облегчением выдохнул. Этот вечер вряд ли можно было назвать спокойным — ведь именно сегодня, какие-то пару часов назад, Вергилий воочию увидел человека, который был его потерянным кровным братом. Братом-близнецом, второй половиной. И простое осознание этого факта заставляло Вергилия волноваться словно маленького мальчика, который получил долгожданный подарок на Рождество. Пока Данте, все еще ошарашенный свалившейся на него информацией, не ушел спать, Вергилий старался вести себя как можно более спокойно. Но теперь, когда буквально в нескольких шагах от него раздавался еле слышный храп Данте, все спокойствие — и внешнее, и внутреннее — как ветром сдуло. Вергилий не мог найти себе места: покинуть комнату он опасался, но и оставаться ему казалось неприличным. Данте что-то проворчал, повернувшись на другой бок и плотнее укрывшись собственным плащом. Он отказался от отдельной комнаты, решив подремать прямо здесь, на потертом кожаном диване, на котором Вергилий бы не стал сидеть даже за миллион долларов. И это без учета того, что у него изначально были другие, более высокие ценности. Более… нематериальные. В конце концов, так ли уж нужны нефилимам деньги? Они и так являются могущественными существами, у которых изначально есть все необходимое. Вопрос только в том, как этим пользоваться. Данте, судя по всему, пользоваться полученными благами не умел. Кто знает, как долго бы он продержался, если бы Вергилий его не нашел? Он, бесспорно, был сильным — Вергилию не требовалось в этом убеждаться. В его брате ощущалась Сила — яростная, неподвластная, похожая на огонь, пожирающий все и вся вокруг себя. Но Вергилий знал, что огонь может не только обжигать, но и согревать. Подойдя к спящему Данте, он сложил руки на груди. Брат лежал на животе, сунув руку под голову. Нога, свесившаяся с дивана, касалась пола носком ботинка, на котором виднелись засохшие потеки. Кровавые потеки. Но почему-то при взгляде на брата Вергилий ощущал желание опуститься рядом на колени и взять спящего за руку. Что-то в Данте беспокоило — хоть он и спал, но можно было ощутить напряжение, преследовавшее его даже сейчас. Данте нахмурился и вновь что-то пробормотал. Его пальцы, державшие край плаща, сжались сильнее. И тогда Вергилий не выдержал — встал рядом с братом на колени и положил руку ему на плечо — осторожно, чтобы не разбудить. Ладонь неловко скользнула по руке Данте и медленно погладила его по пальцы. Данте глубоко вздохнул, но глаза не открыл. Он все еще спал, не притворялся — Вергилий чувствовал это. В конце концов, они были братьями. Было бы странно, если бы Вергилий не мог понять, что творится на душе Данте. Хотя следовало признать, что он многого не понимал до сих пор. Впрочем, Вергилий верил, что у них впереди будет времени на повторное знакомство друг с другом. И на воссоединение семьи. И завтрашняя поездка в заброшенный фамильный особняк будет первым шагом. Вергилий и сам не заметил, как уснул прямо возле дивана, где спал Данте.* * *
Как он мог быть таким наивным? Ведь еще до того, как Данте прибыл в Орден, Вергилий успел досконально изучить его жизнь Полицейские рапорты города, записи с камер наблюдения, расположенных практически на каждом углу — все это доказывало, что Данте — отнюдь не тот человек, с которым следует иметь дело. Многочисленные драки, нарушения разной степени тяжести, заключение под стражу с последующим побегом — поначалу демоны закрывали на это глаза, не считая Данте такой уж серьезной проблемой. В конце концов, он был не единственным трудным подростком в городе, да и в мире вообще. Но когда Данте начал планомерно вырезать демонов в городе, они забеспокоились. Вернее, забеспокоился лично Мундус — упиваясь властью, он совсем забыл, что упустил из виду одного-единственного нефилима, по иронии судьбы оказавшегося его племянником. Отродьем кровного брата, отправившегося на бессрочную ссылку в глубины Ада. Угрозой. Как бы там ни было, на спасителя мира Данте не тянул. Безработный распущенный молодой человек, неоднократно попадавшийся в поле зрения полиции, бунтарь и тунеядец, паразит на теле общества. Он, несомненно, был символом большей части человеческих пороков — и это привлекало многих. В том числе и самого Вергилия, который был воспитан в лучших традициях идеальной американской семьи — с юных лет наметивший себе цель и карьерный рост, он был примером для подражания. До тех пор, пока не узнал правду о мире и своей настоящей семье. Поначалу, осознание того, что его кровный брат — тот еще отброс общества, напрягало. Но это было недолго — Вергилий чувствовал, что ни на минуту не может перестать думать о Данте, как о брате. Да и не только — вся его жизнь, казалось, притягивала к себе, манила, заставляла раскрепоститься и забыть обо всем на свете, поставив на первое место лишь удовлетворение собственных нужд. И Вергилий, как существо, знавшее свою роль в этом мире, не мог позволить брату продолжать такую жизнь. Они оба заслуживали большего. Гораздо большего. Но Данте, судя по всему, так не считал. И своего мнения менять не собирался до самого конца.* * *
Как это пошло. Вергилий наблюдал за совокупляющимися Данте и Кэт и не испытывал ничего. Ни зависти, ни омерзения… все пропало. Внутри него словно был вакуум — будто все чувства и мысли покинули тело вместе с жизненной силой и кровью. Он мог только смотреть и механически отмечать каждое движение, каждый стон, каждый звук. Так ученый-биолог наблюдает за совокуплением каких-нибудь животных, периодически делая пометки в своих записях. Данте приподнялся над полом, одной рукой упираясь в пол, а другой обнимая Кэт. Та, запрокинув голову, позволяла ему жадно целовать шею и стонала, чувствуя, как Данте чуть прикусил кожу. Данте ухмыльнулся, спускаясь к ее груди, быстро лизнув сосок, он не остановился и продолжил целовать тело девушки ниже, приближаясь к лобку, который был покрыт узором темных вен, похожих на тонкие ветви деревьев зимой. Сама Кэт неистово вцепилась в Данте, вслепую ероша его волосы, царапая и поглаживая плечи. Прежде чем Данте раздвинул девушке ноги, он кинул быстрый насмешливый взгляд в сторону Вергилия. Тот вздрогнул — в голове раздался голос брата: «Как тебе это шоу, братишка? Не хочешь попробовать?» Вергилий не успел ответить. Да и вряд ли бы брат его услышал — раздвинув Кэт ноги, он дразняще скользнул языком внутрь ее тела, нырнул в складки чуть голубоватой плоти. Крик девушки, полный восторга, эхом пронесся по всему собору, а Вергилий неожиданно почувствовал, как внизу живота словно что-то срывается вниз — в пустоту. Чувство вожделения вернулось, нарастая с каждым стоном Кэт. Они были воплощением беззвучных стонов самого Вергилия, желавшего на себе ощутить все, что делал Данте. Его поцелуи, его дыхание, его прикосновения… К черту правила. К черту все. «Я хочу этого». Одна только мысль — и дышать стало легче. Вновь он смог ощущать тело. Что происходит? Данте и Кэт уже не обращали на него никакого внимания — они были заняты друг другом. Но Вергилий внезапно осознал, почему. Он хотел то, что видел, о чем думал. Но не как зритель — как участник. До сего момента он мысленно ограничивал себя, свои чувства — пришло время раскрыть их. Признать правду, которую боялся даже он сам. — Вергилий… — неожиданно раздался хриплый голос Кэт. — Не останавливайся… Все замерло. Данте, до этого целовавший живот Кэт, поднял голову и недоуменно посмотрел на нее. Вергилий готов был поклясться, что чувствует ревность, огнем разгорающуюся в груди брата. И не мог не признать, что ощущает удовольствие от понимания этого факта. Ревность, которая в любую секунду может разгореться в чистую ненависть. Чувство, столь близкое и людям, и нефилимам… Неожиданно Данте вцепился в ягодицы Кэт с такой силой, что та вскрикнула. Не обращая внимания, Данте потянул ее к себе и резко вошел, двигаясь быстро, грубо. Рыча, он вцепился в горло Кэт зубами, которая уже не кричала — хрипела, захлебываясь кровью. Данте продолжал двигаться, разрывая кожу на ее шее, выгрызая мясо, с причмокиванием выпивая ярко-белую кровь. Руки Кэт бессильно повисли вдоль ее тела, вздрагивая с каждым толчком Данте. Вергилий наблюдал за происходящим одновременно с ужасом и восхищением, не способный издать ни звука. Данте повалил тело Кэт на пол, ускоряя ритм. Девушка была мертва — вокруг нее медленно растекалась молочно-белая лужа крови, покрывавшаяся рябью при каждом толчке. Данте уже не вгрызался в тело — он прижался лбом ко лбу Кэт, шепча: — Сука… тварь… ненавижу… сдохни… Его голос звучал надломлено, словно Данте еле сдерживался, чтобы не… заплакать? Вергилий уже устал спрашивать себя, какого черта кругом творится. Почему-то казалось, что все эти слова адресованы не Кэт, а ему лично. И казалось, что сейчас Данте нуждается в поддержке. Любви, семье. Вергилий невольно подался вперед и понял — меча, пригвоздившего его тело к полу, больше нет. Нет и крови вокруг. И нет Кэт — перед ним, также на коленях, стоял Данте. Обнаженный и потерянный. Момент истины. Вергилий медленно поднялся с пола, машинально одернул плащ. Брат резко вскинул голову и, кажется, вздрогнул всем телом. Вергилий склонил голову набок, всматриваясь в лицо близнеца. Такое же, как у него самого. Но — не совсем. Вергилий мог, даже закрыв глаза, обвести каждый из шрамов на теле Данте, хотя ни разу не касался их. Он подошел к брату и, повинуясь неожиданному порыву, положил ладонь на его затылок. Провел по белым волосам — таким же, как у него — взъерошил их. Данте резко дернул головой, то ли пытаясь сбросить его руку, то ли наоборот, прижаться. Он смотрел на Вергилия снизу вверх своими странными черными глазами без зрачков. Тот протянул руку и коснулся щеки брата, обвел черные разводы на его лице кончиком пальца. Они были похожи на трещины, но трещинами не были, равно как и не были набухшими венами. Просто… то, чему нет названия. То, что показывает — они не люди. Данте прикрыл глаза и прижался щекой к ладони Вергилия. Они оба молчали, но в этой тишине потребность в словах отпала сама собой. Они были одним целым — близнецами-нелюдьми. И то, что происходило сейчас, становилось для них единственно правильным. Данте подался вперед и уткнулся лицом в живот Вергилию. Тот хрипло выдохнул, пытаясь как-то сдержать взметнувшийся в его теле жар. Положил руку на плечо близнеца и ощутил, как тот дрожит. И даже сквозь кожу перчатки Вергилий ощущал тепло тела своего брата. Данте кинул взгляд вверх, и Вергилий…Вергилий опустился на пол и обнял брата, притянул к себе и уткнулся в его плечо. Данте рвано выдохнул и вцепился в его руки. Он и впрямь весь дрожал. Вергилий в какой-то момент подумал, что брат сейчас совсем как маленький беззащитный ребенок. И что он, Вергилий, старше, должен защитить. От мира… и не только. Он повернул голову и коснулся щеки брата губами. Данте вздрогнул и неожиданно прильнул к нему еще ближе. Вергилий неверяще выдохнул, согревая кожу дыханием. Данте судорожно втянул воздух сквозь зубы и сам повернул голову к Вергилию, прижался губами к его губам. Их поцелуй был странным — Данте не перехватывал инициативу, а позволял целовать себя, но когда Вергилий попробовал отстраниться, он резко вцепился в лацкан его пальто, прижимаясь так отчаянно, словно не было ничего важнее… Ничего важнее и не было. Осознание этого вернуло то горячее ощущение, которое до того заставляло сердце Вергилия бешено стучать. Он вжал брата в себя, обхватил его рукой за талию и смял губы поцелуем, проник языком в рот. Данте послушно прогнулся в спине, сам стараясь быть как можно ближе, и Вергилий почувствовал, что тело брата становится еще горячее под ладонями. Данте рванул его пальто, несколько отлетевших пуговиц прокатились по полу, но Вергилий даже не обратил на шум внимания. Он исследовал рот близнеца, касаясь языком всего, до чего мог дотянуться, буквально упиваясь дыханием Данте. Брат был мягким, нежным, нуждающимся в нем… Вергилий пытался докопаться именно до этого. До того брата, любящего, которого он помнил. Данте простонал и стащил плащ с плеч Вергилия. Тот откинул одежду в сторону, подхватил близнеца под бедра и опрокинул на пол. Замер, любуясь белоснежным телом, расцвеченным темными перевивами вен. Данте прогнулся, стараясь прижаться ближе, но Вергилий остановил его. Коснулся губами темно-синего соска, облизал его, несильно сжал зубами. Данте гортанно застонал и резко двинул бедрами навстречу Вергилию, стараясь хоть как-то прижаться сильнее. Данте был возбужден, он уже стонал под своим братом, извивался и сипло дыхал. С его губ срывался какой-то неразличимый шепот, единственное, что удавалось Вергилию прочитать по губам — Данте постоянно шептал его имя. Нельзя сказать, что это этого было хуже. Лучше. Вергилию казалось, что кровь в его жилах кипела. Он обхватил член Данте ладонью и медленно провел вниз-вверх, с каким-то странным удовольствием наблюдая, как хнычет брат, пытаясь ускорить ласку. Он кусал губы и запрокидывал голову, двигал бедрами, но все равно Вергилий водил пальцами медленно, едва ощутимо тер головку и почти сразу же убирал руку. Данте что-то проскулил, вывернулся из рук брата, поймал эти самые руки и поднес ладонь Вергилия к лицу. Тот удивленно смотрел на близнеца, но не возражал. И едва не задохнулся, когда Данте зубами схватил его перчатку и стал торопливо ее стаскивать, все еще держа запястья. Первая перчатка отправилась вслед за плащом, Данте быстро лизнул обнаженные кончики пальцев и также быстро схватил вторую перчатку. В ушах Вергилия стоял гул, кровь билась в висках, а сердце, кажется, колотились только сильнее. Данте облизал пальцы брата, вобрал в рот сразу несколько, вылизал их. Вергилий поймал его язык, погладил и заставил вытащить немного. Данте поднял на него глаза, шевельнул сжатым между пальцами Вергилия языком и выдохнул. Глаза Данте были черными, но безумно счастливыми. В глазах самого Вергилия потемнело, он резко рванул брата на себя одной рукой, пальцы другой продолжил заталкивать в его рот, заставляя облизывать. От прикосновения влажного и мягкого языка становилось только лучше. Вергилий схватил Данте за бедра уже двумя руками, заставил широко развести ноги, выдохнул, глядя на член, прижавшийся к животу. Брат низко застонал, когда Вергилий рванул ширинку на своих брюках и прижался к его бедру головкой уже собственного члена. Он двинул бедрами, желая прижаться ближе, а Вергилий обхватил свой возбужденный орган ладонью, несколько раз провел по нему влажными пальцами и, словно этого было достаточно, вжался между ног брата. Данте тихо вскрикнул, когда головка вошла внутрь, и потом вскрикнул гораздо громче, когда внутрь вошло больше. Вергилий зашипел, кусая губы, резко толкнулся внутрь и задрожал от тесного жара, плотно обхватившего его. Это было лучше, чем он мог себе представить. С Данте… это было не тем, что делают люди. Иначе. Чище. Правильнее. Вергилий утробно застонал и стал быстро двигаться, сжимая пальцы на бедрах. Он все набирал и набирал темп, пока не увидел, как по щеке брата течет едва заметная слеза. Вергилий замер на месте, вглядываясь в лицо Данте, машинально слизнул слезу в уголке его глаза. Данте… он… не должен… Вергилий несколько раз моргнул, лишь сильнее вжимаясь в близнеца. Моргнул еще. Его брат… Данте… Он не такой. Он не может быть таким. — Вергилий… — умоляюще простонало существо под ним. Вергилий почувствовал волну отвращения, которая причудливо перемешивалась в нем с возбуждением, заставляя едва ли не задыхаться. Он громко рыкнул, схватил невесть откуда взявшийся Ребеллион, который оказался совсем рядом и с силой вогнал меч в грудь двойника своего брата. Тело того выгнулось, когда широкое лезвие вспороло его, изо рта полилась молочно-белая кровь. Вергилий яростно застонал, почти что рыча, сжал бедро того, кто так неумело прикинулся его близнецом, одной рукой, а второй продолжил цепляться за меч. Он сжимал его рукоять все то время, пока с остервенением вбивался в умирающее тело копии своего брата, и только когда увидел, как кровь заливает ярко-красный амулет на шее двойника, он выпустил Ребеллион из рук. — Это, — он подхватил амулет пальцем. Двойник истошно закричал, умоляя пощадить его, признаваясь в любви, — единственное, что связывает меня с тобой. Настоящим тобой. — Брат, не надо, пожалуйста… — Данте захлебывался кровью. Тот покачал головой, срывая амулет с его груди. Данте громко закричал, умирая, и Вергилий вторил ему, кончая.* * *
Когда же он открыл глаза, все было действительно кончено. Его сердце ровно билось в груди. Вергилий вскинул голову, вглядываясь в кладбищенское небо. Начинал накрапывать мелкий дождь. Вергилию нужно было найти брата.