Мороз, воспоминания и звездный свет

Бывают люди, которые по-факту ничем не выделяются. Они долго пытаются, как на словах так и на деле, не единожды доказывают, что они на что-то да способны. Только вот ни общество, ни даже всевидящие божества не способны оценить этот труд. Слишком мелочно. И Сказитель, бедный брошенный мальчик, к богам как нельзя сильно приближенный, стараться со временем перестал. Плыть по течению, когда то и дело подворачиваются интересные предложения, такие как вступить в ряды фатуи, некоторое время даже казалось удобным. Вот он, невероятно сильный, совершенно новый, без единой потертости на фарфоровой коже... Однако с разбитой душой, подорванным доверием и той же нечеловеческой мощью, которую сумел раздобыть. Благодаря глупой лисице, благодаря сумасшедшему доктору. Которые, в итоге, скорее обхитрили его, нежели наоборот. Всегда казалось, что боли как таковой, существовать не может. Не должно. Не для несчастной куклы, бездушной марионетки с гниющими в груди внутренностями старых друзей. Она казалась чьим-то призраком, возможно далёкого прошлого, настолько засевшем в памяти что пугаешься порой, заглядываясь в озеро на свое отражение. Дымка на воде. Вернее даже, чёрное пятно. Скарамуччи не существовало. Не существует и ничего из того, что когда-то было настолько болезненно знакомо. Все исчезло, словно плохой сон, и маленький Странник думал, что станет по истине новым на этот раз. Молния на затылке болезненно жгла, отгоняя мысли. Он тонул даже после спасения, но уже на берегу, захлебывался горячим песком, сильнее обжигал горло в тщетной попытке откашляться. Но вдруг боль отступает, сменяется сразу приятным холодном, затем - неожиданностью, тревогой, опасностью. Странник дёргается назад, от паники вырывается механический вздох: так, будто он может, будто чувствует. А если правда... – Ах, прости... Я не думала тебя напугать.- Незнакомка не спешит отрывать руку от плеча, словно осознавая, что ее холодные пальцы сейчас пришлись как нельзя кстати. – Тебе нравится это озеро? Кажется ты был очень увлечен, пока я не посмела тебя отвлечь.- Фьючер смотрит с долей недоумения на ее неловкую, уставшую попытку улыбнуться. Хочется прыснуть ядом в ответ, попросить скрыться с глаз долой и никогда больше не вспоминать эту вымученую радость, но кукла признается сам себе, что эта неряшливость пришлась ему по душе. Медовый взгляд скользит по нему несколько оценивающе, прежде чем его обладательница насмешливо (как показалось мальчишке) фыркает, и буквально падает, растягиваясь на траве возле него. Странник не рад такой наглости, но впервые в жизни прикусывает язык, чувствует себя абсолютно беспомощным. Ее усталость очаровательна. Ее наглость очаровательна. Предстала перед глазами сразу идеальная, строгая Вельзевул, что даже моргала не без доли изящества, или скучно-правильная Нахида, не представлявшая жизнь без чужого мнения и древних учебников, прочей бесполезной для него дряни. Даже от последней у него иногда неумолимо поднималось раздражение. – Звёзды говорят мне, что ты слишком много думаешь, таинственный любитель озер.- девушка тянет. Ее голос отдаётся сладостью первых весенних ягод, упорхнувшей бабочкой-однодневкой, следом, оставшимся на черном небе после звездопада. – Твои вопросы утомляют и их, и тебя. Твои тайны навсегда останутся далёким, неизменным прошлым, которое стоит отпустить. Не забывая. Просто отпустить.- Сказитель дрожит. Задетая гордость, сжигающая изнутри злость, обида, размером с цунами, и глубокое уважение - все это захватило его на секунду, заставляя почувствовать какое-то шевеление в груди. Настоящее. То самое незамеченное достижение, романтический стих среди ночи, первый поверженный враг, выбор между тем что правильно, и тем, что любимо. Он задыхается. – Очень самонадеянно с твоей стороны... Твои мысли о том, что я прислушаюсь. Тебе никак не узнать, что я чувствую, никак не понять моих целей, не прочесть моих мыслей. Оставь это, девочка, и продолжай наслаждаться дурацкими созвездиями.- К страху Фьючера, глаза барышни распахиваются с неумело скрытым удивлением, упираются в его - взгляды смешиваются словно в один отвратительный ком, на секунду лишь, и мальчишка впервые чувствует чье-то превосходство над ним. Она не давила. Смотрела мягко, мудро, в желтых глазах отражались все тысяча созвездий, словно она без проблем читала каждое. Как пыталась прочесть его. Сказитель видел в этом взгляде все пророчества мира,каждое из которых вещало ему острую необходимость в ее присутствии, холодных прикосновениях, вкрадчивый речах. Это больно. Совершенно неясно. – Ты не должен слушать меня. Но взгляни на свое отражение в озере, и скажи мне в лицо, что за это не стоит сражаться. Утонуть и ты, и даже я, успеем в любое время. Иногда это даже отрезвляет, но ты очевидно злоупотребляешь.- Сказитель не успевает отпрянуть. Холодная рука бережно касается его щеки, и кукла послушно прикрывает глаза, позволяя очистить собственный разум, растворится в этом ничего не значащем прикосновении. – «Но ты выделяешься. Не для других, даже не для меня, зная, как скоро нам доведётся расстаться. Ты просто знаешь, что особенный; это и есть то, что мне в тебе нравится. Твоя чисто человеческая уверенность, в целом ты, мальчишка, превосходишь любого бога».- Неизвестно, как долго их сердца бились так близко, и бились ли вообще, однако по сей день самое механическое из них выражает бесконечную благодарность и преданность к тому, что всю человеческую жизнь сияла для него так ярко, как не сиял никто.