… и никого не стало.

Если любишь кого-то, никогда нельзя причинять им боль. Никогда. Я до сих пор уверен в этом. Помню даже тот день, когда сказал ей эту фразу. У вас так бывает, что вы помните себя в какую-то секунду? То, во что вы одеты, то, что окружает вас — от солнечного света из окна до крошки кекса на тарелке. Вот и я помню себя — стоял и смотрел на нее, как всегда с какой-то затаенной мольбой, а ее щек касались пряди волос. Мне почему-то всегда хотелось их убрать. Для того, чтобы видеть ее лицо целиком и полностью. Сейчас я всегда рядом — даже тогда, когда она меня не видит. Мне не хочется уходить. С одной стороны — я рад тому, что из дома она никуда не денется. С другой же — очень боюсь, что здесь сдохнет кто-то особенный и отнимет ее у меня. Я до сих пор считаю ее своей — пусть даже она глядит на меня, как на пустое место. Кто-то скажет, что я сам виноват в своих бедах. Да, это так. Но кругом столько толкуют о понимании и милосердии, а ещё о силе любви, что невольно начинаешь верить — все ещё можно исправить. Но это — обман. Ничего по ходу исправить нельзя. Нужно просто смириться, да. И верить в лучшее. Такие речи обычно задвигают типы вроде Бена, и получают за это много денег, чтобы потом покупать себе крутые дома и тачки. А вы дорогие психи живите дальше — уверенные в том, что можно все исправить, а когда у вас не получится — возвращайтесь за новой порцией лжи. Она нисколько не изменилась за годы. Это не удивительно, конечно, но иногда, когда я смотрю на нее, то думаю, что не прошло и двух дней, тогда как прошли годы. Я все так же робею, как и в первые недели нашего знакомства. Все так же извожу себя мыслью — что же я буду делать, если она найдёт себе парня? Только тогда я думал, что это будет обычный тип из плоти и крови, а сейчас … Сейчас все стало гораздо сложнее. Я — призрак. Тот, что рядом, тот, что может любить, может прийти на помощь, может поцеловать со всей страстью. Почти человек — но ведь только почти. Меня можно прогнать одним словом и я уйду. И вряд ли ты будешь переживать о том, что со мной происходит. Вряд ли задумаешься о том — какого это быть никем, дымом, воздухом подле твоего плеча. Ведь ты уверена в моей любви на все сто. А я? Во что верю я? Уж точно не в Бога. Дотронуться рукой до твоего лица, коснуться губами щеки … Я вновь наблюдаю за тем, как ты с семьей наряжаешь елку, и понимаю, что мне рядом с тобой не место. У меня его и нет. Я готов вымаливать прощение веками — лишь бы получить его. Но глядя на твое лицо, наблюдая за тем, как ты развешиваешь игрушки, я в который раз думаю, что это невозможно. А значит … Раньше я мог это сделать. Теперь — нет. И это второе большое проклятие за мои грехи. На первом месте — твое безразличие.