Прикосновение бога

Можете ли вы сказать, что вас любит бог? Обычно эта любовь проявляется по-разному. Например, кому-то часто везет в лотерее, кто-то будет успешен в романтических делах, несмотря на свою непримечательную внешность или характер, а кто-то будет талантлив во всем, за что возьмется. Аль-Хайтам не мог сказать, что он чрезмерно талантлив, удачлив или силен в романтике, однако он знал, что бог по какой-то причине обратил на него свое внимание. Каждую ночь, когда солнце скрывалось за горизонтом, а его голова касалась подушки, к нему приходил один и тот же сон — черноволосый юноша с высокомерным взглядом пристально смотрел на него, будто изучая под микроскопом большого зеленого жука. Просыпаясь под звон будильника ранним утром, Аль-Хайтам не мог вспомнить и десятой части того, что видел во сне, однако ощущение связи с таинственным черноволосым юношей становилось в нем всё сильнее. Занимаясь ежедневной рутиной, Аль-Хайтам не мог избавиться от странного чувства, что за ним следят. Порой ему казалось, что кто-то стоит прямо за его спиной, касаясь плеча тонкими холодными пальцами; иногда от внезапного холода посреди жаркого дня могло покалывать шею, щеки или даже губы. Если любовь его бога была такой, Аль-Хайтам не хотел иметь с ним ничего общего. * — Ты не перестаешь меня удивлять, — всеведущий и всемогущий бог, выглядевший как тщедушный юноша, говорил с Аль-Хайтамом насмешливым тоном. — Твоя гипотеза насчет Акаши была довольно хороша, но ты опоздал. День за днем Аль-Хайтам убирал из своего окружения предметы, которые, как он думал, могли сформировать его связь с богом, однако сны продолжали приходить к нему. Сегодня он решил наконец-то снять гарнитуру, связывавшую его с Акашей (и одновременно работавшую для него будильником), и вот теперь его бог смеялся над ним. — Опоздал? — Аль-Хайтам не был уверен, что вспомнит на утро хоть слово из этого разговора, но попытаться стоило. — Акаша действительно была нужна мне для вторжения в твой сон. Но раньше, намного раньше, чем ты думаешь. — Бог исчез со своего места на крыше вычурной беседки и появился рядом с плечом Аль-Хайтама. Тонкие пальцы, на мгновение коснувшиеся его руки, были бледными и холодными, будто бог по какой-то причине потерял всю жизненную силу и от него осталась лишь хрупкая оболочка. — Теперь мы связаны. Утаивать правду было хуже, чем беззаботно изрекать ложь, однако Аль-Хайтам не мог потребовать от бога честного ответа — не тогда, когда сам желал спрятаться от истины за крепкими дверями и железными засовами. — Что тебе от меня надо? — А хочешь ли ты услышать это? — бог рассмеялся, и пространство тут же сна заволновалось, пошло рябью, уловив эхо его эмоций. Чудесная беседка, увитая бесчисленными цветами и лозами, сменилась собственной спальней Аль-Хайтама. Кровать была свободна и идеально ровно застелена, словно никто и не ложился на нее этой ночью. Вот только за окнами было пусто и темно, не давая возможности разглядеть ни небо, ни звезды, ни бесчисленные крыши сумерских домов и напоминая Аль-Хайтаму, что он всё еще спит. — Я мог бы сказать, что мне нужна твоя душа, — бог вальяжно лег на чужую кровать и похлопал рядом, подзывая к себе ее настоящего владельца. — Или, может быть, твое горячее тело, чтобы овладеть им яростно и страстно. — Он сделал паузу, разглядывая выражение лица Аль-Хайтама после столь двусмысленных слов, и снова улыбнулся. — Но зачем мне это? Аль-Хайтам молчал, вместо ответа глядя на уверенного в своем превосходстве бога. Риторика — его поле битвы, но впервые он не знал, что сказать. — Зачем же? — наконец спросил он, заметив, что бог не торопится продолжать свою речь. — Наверняка у тебя есть множество других... «избранных». Бог усмехнулся и щелкнул пальцами. Аль-Хайтам вздрогнул, вдруг осознав, что снова оказался в постели, а рядом с ним, сладко улыбаясь, лежал черноволосый юноша с холодными руками и глубокими синими глазами. — Потому что ты мне нравишься, — сказал бог, касаясь щеки Аль-Хайтама. — Ты кажешься чистым снаружи, но внутри у тебя грязь и гниль. Всё естество Аль-Хайтама кричало о том, что ему немедленно нужно оттолкнуть от себя этого обманчиво нежного юношу и броситься прочь, но куда можно уйти из собственного сна? Чувство беспомощности вновь вспыхнуло в нем, когда он заметил обращенный на него взгляд бога. — Не волнуйся, никто не собирается есть тебя. — Нарушая собственные же слова, бог предвкушающе облизнул губы. — По крайней мере, пока что.