В сторону моря

Удивительно, что звёзды можно увидеть только в темноте. Арафинвэ мог часами смотреть в глубокий колодец возле отцовской кузни, но там звёзды бледны, хотя и в них есть своё очарование. А сейчас он шел по улицам Альквалондэ с поднятыми глазами и чем дальше отходил от Калакирии, тем ярче пылала Валакирка. Тоска, истомившая в светазарном Валиноре, словно не пожелала пройти с Арафинвэ под великой аркой в чертог морского народа. Верно он сделал, послушав зов сердца и отправившись в Альквалондэ, хотя отец просил повременить ради праздника урожая. — Отец, не сочти меня непокорным сыном, но ты ведаешь мою душу, ибо ничего не таю от твоей мудрости и любви. — Праздник — лучшее лекарство для души, о, Артафиндэ, отрада сердца отцовского. Но, и то верно, мужчина лучше знает свои пути. Удивительный мир, спрятанный от света за высокими скалами на первый взгляд совсем непохож на Эльдамар. Быструю речь, услышанную от приветствующих его прохожих, Арафинвэ плохо понимал, хотя она и казалась очень знакомой; но каждому кланялся в ответ и отвечал всем своим возрадовавшимся сердцем. Юноши поглядывали на него с добрым интересом, а девы вместе с застенчивой улыбкой бросали более пытливые взгляды и на его лицо, и на одежду, да и что уж скромничать, особенно на волосы. Завидев впереди белое зарево, Арафинвэ ускорил шаг. За чередой жилищ, устроенных в углублениях скал, бульвар плавно перетекал в освещённую площадь, украшенную тонкими бело-серебристыми флажками и искристыми струями фонтанов. Но главным украшением площади был дворец. От изумления Арафинвэ остановился. Дворец сплошь облицован жемчугом, и словно плывёт в подсвеченном тумане, отражая и рассеивая свет стеклянных фиал. Строгие линии архитектурных элементов рассказывают о братских трудах нолдор, даже высокая башня смотрящая на море, увенчана куполом, правда не золотым, как принято в Тирионе, но серебристым, и гладким, почти как зеркальная поверхность. Высокие стрельчатые окна, распахнутые настежь, радушно манят уютным золотистым светом, ветер раздувает невесомые полупрозрачные занавески. Это, без сомнения и есть жилище владыки Ольвэ. Грудь Арафинвэ исполнилась трепетного предвкушения, как он представиться владыке морского народа и вручит подарки от отца; но визг и пронзительный писк, принятый им поначалу за чаячий клич, стал громче и в нём явственно улавливался уже знакомый язык и певучая манера речи. Перед площадью бульвар разделялся, от него вниз по склону, изгибаясь, сбегала белая мраморная лестница, освещённая фонарями на белых мраморных столбах. Далеко, впереди, на сглаженной, едва различимой границе горизонта, звёздное небо сливается с тёмной бездной. Здесь, в дали от ущелья, пропускающего свет, звёзды смотрели пронзительно в самую душу: будили её, взывали к ней, напоминали ей об исконном побратимстве звёзд и квэнди, о временах, тонущих в сумерках среди спящих трав и пения вод пробуждения. Арафинвэ, очарованный звёздами, не сразу заметил, что широкая песчаная полоса перед морем кипит какой-то весёлой подвижной игрой. А в Тирионе не услышишь самозабвенный девичий крик, ведь считалось, что крик или визг — это не слишком благозвучная форма звукоизвлечения. Но Арафинвэ натерпелось узнать, чем и как развлекает себя Альквалондская молодёжь. Только свет звёзд и свет эльдар, почти как у Вод пробуждения. Впервые Арафинвэ видел, что тела эльдар светятся сами по себе, так же как звёзды, так же, как цвет Древ, рассеивая жемчужное мерцание в ароматном свежем тумане. Было и ещё что-то незнакомое, удивительное, будоражащее, как скачка по лесам Ороме. Но оно вовсе не часть этого прекрасного места и его обитателей, а часть самого Арафинвэ, которую прежде он не знал. По песку идти особое удовольствие, захотелось снять сапоги, в Тирионе это считалось недопустимым, но здесь многие сверкали серебристыми ступнями, к тому же все так заняты весельем, что никто и не заметит. Ах, как приятно прохладный шелковистый песок ласкает стопы, утомлённые сапогами! Вихрь смеха, радостных возгласов, то ли птичьих то ли девичьих, втягивал Арафинвэ всё глубже. Сквозь прорехи между несколькими силуэтами, он увидел, как одной деве с венком из белых цветов на серебристых волосах, повязывают на глаза тонкую белую ткань. Подруги стали кружить её под нарастающий мелодичный щебет. Так это игра — «поймай и узнай»! В тирионе обычно в неё играют дети. Арафинвэ завороженно смотрел на деву, её сияние особенно ярко проступало сквозь тонкое многослойное платье, очерчивая лёгкие длинные ноги, изящный изгиб поясницы, вздымающиеся, словно строптивые упругие волны, небольшие груди. Когда подруги отпустили её, точнее оттолкнули от себя, все с криком бросились врассыпную, все, кроме Арафинвэ. Дева, немного покачнувшись, неловко врезалась в него, не успев восстановить ощущение себя в пространстве. И Арафинвэ, вместо того чтобы увернуться, как следует делать в игре «поймай и узнай», наоборот, осторожно поддержал деву. В этом не было необходимости, но ему так захотелось. То новое, что он почувствовал в себе здесь, дурманило не хуже крепкого мирувора из погребов Йяванны. К тому же он совсем не устал с дороги и готов был сам бегать по мягкому песку, с завязанными глазами, хоть до упаду, смешиваясь с этим очаровательно-простым весельем. И именно до упаду, ведь он тут знать никого не знает, а значит выиграть не сможет ни разу. Но Арафинвэ начал постепенно понимать, что ввязался в игру не по чину. Девушка нежно трогала его грудь, плечи, шею; когда дошла до лица, её пальчики касались, как крылья бабочек, его губ, бровей. Арафинвэ стало так жарко, словно он перегрелся под Лаурелин, увлекшись беседой с Вардой. Воздух на взморье приятный. Но жар исходит из его собственного тела из самой центра и чуть ниже. Сребровласая игрунья повторила все действия в обратном порядке и сказала на своём языке; Арафинвэ понял её. — Я не знаю вас. Шум вокруг стих, стал отчётливее слышен шум волн, а ещё отдельные смешки и шепотки. — Простите. — сказал он. Она сняла повязку и Арафинвэ отшатнулся. Так ярко пылали серебристо-лазурные глаза на её нежном лице. Что это за существо такое, она действительно из эльдар? Может…нет, оарни ведь не могут выходить на берег. — Простите, — почему-то он и мог, что извиняется, куда-то подевались все слова, как однажды в детстве, когда ему в голову прилетели качели, заведомо отпущенные Тьеыкормо. А Дева… смотрела на него и плакала. Почему? Из-за него? Обидел? Может он жестоко нарушил местные приличия? И в самом деле, не представившись, он вынудил деву прикасаться к чужому мужчине… И то верно, В Тирионе за такое её братья точно бы его расписали. — За что вы извиняетесь? — спросила на, быстрым движение смахнув слёзы. — Я обидел вас. — Обидели меня? — ей наверное трудно было понять валинорский квенья. — Да, вы плачете, потому что я обидел вас? Он каждое слово повторял в осанве, встретив её открытость. И она ответила будто на тирионском квенья, но её губы оставались неподвижны. — Не знаю зачем вы пришли, но отныне, я никого больше не буду искать и узнавать, потому что, я нашла вас. Арафинвэ ещё и ещё повторил в мыслях услышанные слова. Ничего он не придумал? Она правда это сказала? Его словно накрыло одновременно самым ярким светом обоих древ. хотелось одновременно и рассмеялся от от полноты сердца или расплакаться. — Меня зовут Арафинвэ, и я… тоже нашел, что искало моё сердце, оно и привело меня… к вам. — Арафинвэ — имя проскользнувшее через её завораживающие губы звучало по-особенному, — Я — Эарвен. — Эарвен — взял и он её имя в себя, вдохнул и вернул шёпотом, поскольку их лица били так близко, что можно, не только услышать, но и почувствовать слова тёплым дыханием на щеках друг друга. Так правильно и ясно соприкосновение губ, с закрытыми глазами, как в игре, только смелее. Арафинвэ следовал за смелостью Эарвен, сливаясь с её губами, касаясь её нежного стана, в ответ на её прикосновения. Он укорил себя за мысль, что они ещё поиграют в «поймай и узнай», только вдвоём и только губами, это гораздо приятнее; но не слишком ли поспешны его желания. Эарвен отстранилась, посмотрела игривым взглядом, будто уловила его мысль и, взяв за руку, потянула, не разрывая связи их глаз, отступая назад, увлекая Арафинвэ к бушующей тёмной стихие. — Любезный принц Арафинвэ, знаю, море немного пугает, потому что в нём нет света, но поверьте, воды его ласковы и теплы, и если не бороться с волнами, а покориться их власти, вы испытаете удивительное удовольствие. Речь Эарвен нежна, но шелест моря не заглушал её, вторил, как бы говоря: да, не бойся, ты всё делаешь правильно. И Арафинвэ готов пойти за ней хоть на самое дно, но кажется Эарвен желает только разделить с ним купание в первобытной стихие. — Эарвен. — послышался позади отрезвляющий мужской мелодичный голос. — Дочка, трапезой следует гостя любезного потчевать, и предложить постель пуховую, а уж потом испытывать в твоих играх. — Приветсвую тебя, о принц Арафинвэ! Ты осчастливил нас своим приездом. Давно заждались мы друзей из Тириона. Высокий статный сребровласый муж поклонился Арафинвэ, и он ответил поклоном, заметив, как по-отцовски острый взгляд выхватил их с Эарвэн сомкнутые и, тесно переплетённые пальцами, ладони. — Прости владыка, — сказал Арафинвэ, склонив голову, — Мне подобало приветствовать прежде хозяина дома, но для меня здесь всё вновь, и я, очарованный незнакомыми играми и весельем, свернул в сторону моря.