Для него, сына губернатора, по факту не имеющего никакого статуса, было огромной честью быть приглашенным и присутствовать на праздновании шестнадцатилетия одного из наследников престола: сына нынешней императрицы Марианны (после несчастных смертей всех остальных претенденток), Лелуша ви Британнии. В простонародье его фамилию предпочитали заменять на более простую фамилию матери до замужества «Ламперуж».
Сузаку был готов согласиться, что эта фамилия шла наследнику престола не в пример лучше, чем императорская. Слишком много было слухов о его добродушии, спокойствии и мягкости натуры. Во всяком случае, пока он не увидел самого принца.
Отец взял его за руку и повел знакомить с принцем с весьма ясным намерением – наладить отношения с императорской семьей. Сузаку был на полгода младше принца, так что у них вполне могли сложиться дружеские отношения… Так казалось, по крайней мере.
Кот. Почему-то это была первая мысль, когда Сузаку увидел темноволосого принца. Тот стоял с бокалом сока (алкоголь несовершеннолетнему наследнику трона пить никто бы не позволил, тем более в присутствии императрицы), улыбался и раскланивался с людьми из разных фракций и разных статусов. Первой мыслью был именно кот: слишком похожий на кошачий прищур глаз, черные волосы слишком сильно напоминали шелковую шерстку, тонкое телосложение, гибкость и пластичность движений аккуратных движений. Слишком похож на кота...
Сузаку даже как-то стушевался, когда отец подвел его к принцу. И только его голос вывел из очарованного ступора:
– Ваше Высочество, позвольте представить вам моего сына. Сузаку, – легкий толчок в плечо и Сузаку вспоминает, что нужно поклониться принцу.
– Д-для меня большая честь, быть представленным вам, Ваше Высочество, – в начале заикнулся, всё ещё не понимая, что так привлекло его в принце… Только после мелькнула мысль, что ему всегда нравились коты и кошки. Да, неудивительно, что принц ему приглянулся. Такой красивый, кошачий...
– Боже правый, да ты весь на нервах, – мягко произнес в ответ принц. – Ты можешь встать, дай взглянуть на тебя. Похоже, вы всё ещё не привыкли, что в империи не положено кланяться по пояс.
Сузаку поблагодарил принца и распрямился. Замер. Глаза… Эти лиловые глаза были глубинами пострашнее Марианской впадины. Радужки – грани аметиста, зрачок – бесконечная чёрная бездна оникса… Лицо принца было немного бледным, светлым, улыбка была кротко-доброжелательной, а острые черты лица были незаметны рядом с чёрными прядями волос, в отличие от бледности, которая была приятным контрастом.
Чёрные космы манили прикоснуться, приятно бликуя в лучах люстр. Они казались такими мягкими, хотя даже намека на касание к ним не было.
Ангел. Это была вторая мысль от вида принца. Такими красивыми бывают только ангелы. Так манят только святые.
Они сбегают с этого приёма, и при том, что видят друг друга впервые в жизни, целуются в укромном уголке. Лелуш задыхается и пеняет на чужую выносливость, Сузаку смеётся и снова пытается прильнуть к чужому телу. Лелуш тоже засмеется, позволяя.
Пройдет месяц, который Лелуш не даст губернатору вернуться на свое место, потому не сможет придумать предлог. Потом он оставит Сузаку подле себя на два месяца. На третий он заявит, что у того идеально подходящие для найтмера навыки и заставит Генбу оставить сына во дворце. Пройдет еще год и Лелуш прикажет, чтобы Сузаку был его личным рыцарем. Пройдет еще один год, Сузаку сядет в кабину Ланселота, не освобождая место рыцаря подле Лелуша. Тот сам не позволил никому вмешиваться в свою безопасность, обеспечиваемую Сузаку.
Никто не обращает внимания на то, что рыцарь всегда подле своего лорда. Никто не обращает внимания на то, что хозяин доверяет своему рыцарю.
Разумеется, никто никогда не скажет, что с того самого дня, как самый нелюдимый из наследников престола остался тет-а-тет с очень активным и взволнованным молодым сыном губернатора, было ясно как день, что того оставят при дворе.
И императорская семья, для которой всё было яснее, чем для кого бы то ни было, тоже ничего не скажет. А тот, кто скажет, пожалеет, что у него есть язык…
***
Сузаку тысячу раз пожалел, что посчитал Лелуша ангелом или котом в их первую встречу. Особенно сильно он жалел об этом в моменты, подобные этому, поскольку тот был дьяволом.
– Сестрица Гвинерва, это было преступления против отца, а не против нас… – Лелуш выглядит разочарованным. – Ты поступила даже тупее моей собаки… – секундный оскал и насмешка в голосе: –
Сечешь, о чем я?
– Сестрица, это было опрометчиво… – Корнелия усмехается, ставя чашку с чаем на блюдце. – Ты сейчас уродливее лягушки из пруда тети Марианны…
Сечешь, о чем я?
– Это было абсурдное решение, Гвинерва, – тяжело вздохнул Шнайзель. – Ты болтала совершенно не по делу и теперь сама виновата в произошедшем.
Сечешь, о чем я?
Что Лелуш, что принцесса Корнелия, что принц Шнайзель, все они… Не ангелы. И близко нет. В них нет и капли ангельского благословения, разве что их поистине очаровывающая внешность. С одной стороны, это делало их более приближенными к миру, но своим умом они отталкивали людей, что не росли с ними бок о бок многие годы. Тяжело было привыкнуть, что милейшие при дворе, после воплощения плана в жизнь, прямо перед смертью врагов, эта троица на секунды обнажала свои натуры, порой жаждущие не просто боя, а
бойни.
Стоит только голове Гвинервы слететь с шеи, Сузаку встает на одно колено и целует костяшки пальцев Лелуша, благоговея перед его властью, силой, стратегическими и тактическими умениями. Лелуш знает, что Сузаку восхищается им, и всегда доволен проявлениями этого восхищения, которые иной раз не столько удовлетворяют его эго, сколько демонстрируют, что Куруруги любит его. Лелуш не признает иной любви от некровной родни, кроме благоговения, восхищения, переходящей во влюбленную преданность.
И он с самого начала увидел восхищение в чужом взгляде, в самую первую встречу. Чужая красивая внешность, красивая по иной мерке, чем по стандартной британнской, была завораживающей. И он возжелал видеть эту красоту всегда. Такой прекрасный, такой милый, благоговеющий... Он вдруг осознал, что никогда, никого и ничего так не желал, как держать этого юношу подле себя. Разве можно отказаться от подобного?
***
– Ваше Высочество, не обманывайтесь, первыми влюбились вы, – спокойно отводит глаза Сузаку.
– Ха, это кто еще первым влюбился? Мой рыцарь, ты смотрел на меня с таким благоговением, что оставить тебя при дворе твоего отца было просто кощунством! Я просто не мог позволить оставить алмаз среди угля, – высокомерно ответил Лелуш.
– И вовсе нет! – возмутился Куруруги
– Брат Шнайзель, а как ты думаешь, кто из нас влюбился первым? – улыбнулся Лелуш, поворачиваясь к старшему брату, пока Сузаку стоял чуть позади.
– Хм... Не могу быть уверен. Но я бы сказал, что вы сделали это одновременно. Вы друг на друга так смотрели, что всё было очевидно. Ну, для тех, у кого мозги были, – хмыкнул Шнайзель, отпивая чай.
– Ты на что это намекаешь, братец?
– Ваше Высочество Шнайзель, какого вы о нас мнения вообще?!
