Ванна, чувства и "нет"

Эндрю так и не понял, почему оказался в ванной. И почему редкие удары капель воды о керамическую поверхность, так раздражали. Из его эйдетической памяти будто бы насильно вырвали несколько последних часов жизни, оставляя лишь невзрачную, тошнотворно-серую пустоту. Кажется последний раз похожее состояние было от ломки, когда в больнице из него пытались вывести чёртов наркотик. Отвратительное чувство. Через минуту, а может быть и больше, ориентироваться во времени получалось хуже обычного, Миньярд ощутил, до боли знакомую тяжесть между указательным и средним пальцем. Нет, это явно была не сигарета, слишком тонкое, холодное и металлическое, чтобы ей быть. Но пальцы, вероятно на подсознание помнящие форму, крепко сжимали вещь. Взгляд, что всё ещё был подёрнут туманной дымкой сознания, лениво пробежался по всей руке от сгиба локтя и до кончиков пальцев, наткнувшись на.лезвие. Привычных черных повязок на запястьях не было и судя по всему в маленькой каморке санузла тоже. Чёрт, нет! Он не мог. Почему сейчас? Крепко стиснув зубы Эндрю попытался разжать фаланги, чтобы по крайней мере выбросить грёбаное лезвие подальше от себя, но пальцы, будто бы специально не слушались своего хозяина, сжимая прохладный металл лишь сильнее. Небольшая струйка алой крови медленно потекла по длине всего пальца и уже через пару мгновений окрасила край желтоватой ванны. Видимо он слишком сильно вдавил в собственную кожу скошенный край, борясь с желанием избавиться от острого предмета. Всё было бесполезно. Абсолютно всё! Ещё одна струйка крови потекла по его руке, когда он вновь попытался разжать ладонь. Он сам был бесполезен. Бесполезен на столько, что словил рецидив после грёбаного года! Бесполезен.! Бесполезен. Несколько громких ударов в дверь разрушили давящую на подсознание тишину. Эндрю точно не помнил закрыл он дверь или нет, но в замочной скважине послышался раздражающий скрежет чего-то. Значит закрыл. Но это всё ещё не означало того, что человек за дверью не сможет попасть к нему. Нельзя было, чтобы кто-то видел его в таком состоянии. Слабак. Он был таким слабым.! Сейчас. Всегда. Немного сузив болящие от мигающей над головой лампой глаза, Миньярд смотря точно на дверь, постарался выдавать из своей груди, что-то вроде ругательств, но поддавшийся на взлом замок и появившийся в нескольких метрах человек заставили его проглотить их, вместе с осознанием ситуации. Проблема-синоним к имени Нил Джостен. Голкипер помнил это ещё с первой их встречи на чужом стадионе, помнил после ужасающих рождественских каникул на втором курсе, помнил даже сейчас, когда взгляд этих голубых словно лёд глаз, нашёл его силуэт. Кажется в их глубине промелькнуло, что-то необычное для их этого. Кажется это было беспокойство. Но Эндрю не был в этом уверен, ведь в размыленных краях невысокой фигуры сразу же читалось слишком много всего. Медленно подойдя рыжеволосый присел в нескольких сантиметрах от края ванной. Если бы Миньярд захотел он бы мог привстать и дотянуться до бьющей по глазам яркой джерси, но он был более чем уверен, что скорее умрёт чем просто пошевелится. По крайней мере ещё некоторое время. — Эндрю — чужой голос неприятно бьёт по ушам привыкшим к тишине прерываемой лишь тихим капаньем не закрытого до конца крана, из-за чего блондин едва заметно хмурится. Уловивший это парень учиться на своих же промахах, так что следующие слова произносит практически шепотом -Эндрю, ты здесь? Любой другой никогда бы не задал подобного вопроса лежащему в ванной человеку, в пальцах которого был крепко зажат наточенный металл. Он бы скорее начал в панике кричать или тараторить, размахивая и прикасаясь руками, за что точно бы получил минимум кулаком в челюсть, а максимум этим самым лезвием в сонную артерию. Нил не делал ничего из этого и Эндрю хотелось плеваться ядом. Он ненавидел, когда Джостен знал, что ему нужно. Ненавидел, когда Джостен понимал его. Никто не должен был понимать. Но больше всего он ненавидел, когда после нескольких минут давящего молчания из чужого рта вылетали идиотские фразы. Тупые на столько, что Миньярд и в правду начинал сомневаться о наличие мозгов в рыжей башке. — Тебе нужно, что-то порезать, чтобы успокоиться? Вот, — Нил протянул руку с оголенным запястьем вперёд, в зону досягаемости Эндрю, так и замершего на дне ледяной ванной, — Шрамом больше, шрамом меньше. Джостен чуть усмехнулся будто бы вспомнил занятный анекдот, — Какая разница? Разница была. И Миньярд понял это, как только опустил взгляд на протянутую ему руку. Перекрещенные шрамы от ножа проходили по всей длине становясь менее заметными лишь у сгиба локтя. Ровные округлые ожоги были разбросаны то тут, то там, иногда перекрывая друг друга. И пускай под всей этой ужасающей сеткой воспоминаний Балтимора, старых, возможно оставленных много-много лет назад отпечатков жизни в бегах видно не было, Эндрю точно знал, что и они там были. Уже не такие заметные из-за новых, появившихся от того, что бегунок наконец-то остановился, но все же существующие. И он мог поклясться, что видел очертания этих тонких белых полос. Нет, он не будет таким же, как они. Он обещал. Никогда. Не с Нилом. Только не как, они. Он — не они. — Нет — за последние несколько часов, кажется это единственное, что смог выдавить из себя Миньярд. Он отбросил сияющее в свете электрических ламп лезвие, куда-то в сторону, словно больше не нужную ему игрушку. Словно некоторое время назад не он боролся с собственными изрезаными пальцами, не зная как избавиться от проклятой вещи. Слова застряли, где-то в горле и Эндрю болезненно закусил внутреннюю сторону щеки, чтобы его не вывернуло наизнанку на месте. Он отлично умел отказывать людям. Нет, было единственным, что защищало его последние годы, потому что раньше никто не воспринимал его нет за настоящее нет. И он точно не мог определить, что именно заставило грёбаного Джостена отойти от края ванной. Его нет или все же бесполезное, отброщеное к самой двери лезвие. Эндрю думал, что скорее всего второе. Нил был уверен, что первое. Если Эндрю скажет нет, не важно на что, Нил не сделает и шага, ни назад, ни на встречу, пока не получит словесного разрешения. Через несколько мгновений дверь санузла едва слышно хлопает оставляя Эндрю одного. Будто бы чёртов нападающий снова был лишь придурковатой галлюцинацией, что решила посетить его в не самый удачный момент. Будь он всё ещё на таблетках, наверняка подобное объяснение было бы самым логичным. Не мог же кто-то на самом деле быть рядом в такой момент. Никто никогда не был, так почему же сейчас должно было что-то измениться? И ничего и вправду не изменилось, только холодный, манящий к прикосновениям металл пропал из рук. Но где-то на самом отшибе своего сознания голкипер ощутил, что больше не сжимает до хруста плечи, не стискивает зубы всего лишь осматривая сжатые кончики своих пальцев, просто потому что сжимать больше было нечего. Этим же вечером, когда Миньярду все-таки удаётся выбраться из проклятой ванной буквально на ватных ногах, он не встречает абсолютно никакой помехи на своём пути до кровати. И даже идиот-Кевин после лишь одного быстрого взгляда, как-то слишком понимающе кивает, сообщая, что на несколько ночей хочет переехать. Идиот. Ну и ладно. Без него будет только лучше. Волосы слегка влажные после того, как Эндрю пытался привести себя в чувство ледяной водой, и смыть засохшую на краях ванной и пальцах кровь. Ну и ладно. Мокрая наволочка ещё не повод их сушить.

***

На следующие утро, ну а если быть точнее то и на следующий день, и через день, Эндрю просто спит в своей кровати. Как только его голова коснулась подушки он неожиданно даже для самого себя осознал, что невероятно сильно устал. Его не выматывали так даже матчи, на которых он по настоящему старался защищать ворота пропуская от силы два или три мяча. Но внезапный рецидив выбил из него не только пару часов воспоминаний, но и абсолютно всю накопленную энергию. Он спал по четырнадцать часов или около того, прерываясь лишь для того, чтобы приподнять голову с подушки и обнаружить, что тарелка с чем-то непонятным так и продолжает стоять на тумбе рядом. И судя по тому, что сразу разобраться в её содержимом не получалось, её великолепным создателем был Никки. Гхм. Лишь на третий день, Эндрю разумно подытожив свое состояние понял, что больше спать не может чисто физически. Руки так и чесались взять сигарету, а лучше две, почувствовать, как сердце начинает ускоряться от одного взгляда вниз с высоты крыши общежития, поэтому в очередной раз переборов себя он медленно практически выполз из комнаты, в которой провёл один последние семьдесят с лишним часов. В голове так и крутился вопрос о том, почему же за всё это время никто так и не пришёл побеспокоить его. Нет, конечно же это было хорошо. Возможно даже слишком хорошо. Ведь наверняка он просто не смог бы поднять даже руку, чтобы прогнать раздражителя. Но всё-таки, почему? Ни Никки, ни Аарон, ни даже Кевин, который обязан был очень долго возмущаться прогулам тренировок от голкипера и ночлегу вдали от уютной трёхместный комнаты. Ни Нил. Никто, вообще. Неожиданно появившийся силуэт в проёме кухни, завтракающие Лисы замечают не сразу, но как только Рене встречается с ним взглядом, то легонько кивает в знак приветствия и получив в ответ похожий жест осторожно кашляет привлекая к себе внимание. Все замирают на несколько секунд переводя взгляд на вошедшего и образовавшуюся тишину разрушает лишь булькающая работа включающейся кофемашины. Тёмно-синяя толстовка с длинными рукавами бесформенно болтается на теле голкипера, пока его заспанные глаза медленно бегают по собравшимся на кухне сокомандникам. Здесь были почти все, за исключением Мэтта и Аарона. Через несколько секунд абсолютной тишины суматоха вокруг медленно начала возвращаться, но Миньярд всё так же не сделал и шага в переполненное людьми помещение. А наткнувшись на странно расслабленного проблему-Джостена пожелал сделать это ещё меньше. — Hallo, Drew — одними губами произнёс нападающий и Эндрю мог поклясться, что в его голове в этот самый момент неожиданно зазвучал отвратительно раздражающий щелчок от собравшегося воедино пазла или же от так и продолжающей свою работу кофемашины. Гребаный, гребаный Нил! Значит всё-таки не галлюцинация и уж точно не побочка. А всего лишь отвратительно-заботливый Нил Абрам Джостен! — Ненавижу тебя — чётко вслух произнёс Миньярд, смотря в льдисто-голубые глаза лишь несколько жалких мгновений, прежде чем развернувшись уйти на крышу, перехватив по пути так и не открытую пачку сигарет. Ему было все равно даже на недовольное бормотание Лисов позади, которые в подобной ситуации явно ожидали от него другой реакции. Сейчас он нуждался в никотине, как никогда раньше, ведь в этот момент кажется, какая-то трещина в нём исчезла с таким же отвратительным щелчком, оставляя после себя лишь странное-призрачное чувство. И Нил тоже знал это, потому что, когда он поймал карий, кажущийся безэмоциональным взгляд голкипера, то лишь на мгновение смог прочитать в нём, что-то невероятно искренне. Может быть что-то вроде благодарности. Благодарность была опасным, но несомненно теплым чувстом.