Палата

Му Цину казалось, что всегда руководствуется логикой. И даже сейчас, лежа в детской больнице с переломом руки, он был мальчиком прилежным, брал у одноклассников уроки, чтобы их делать, любимая мама приносила ему учебники и домашний ужин в контейнерах. В больнице, конечно, кормили хорошо, но… Му Цину не нравилось. Он не был привередлив в еде, но мама все равно носила сыну вкусности. Перелом был сложный. По его руке раза три или больше хорошо ударили метлой, пока та не треснула и не сломалась. Глава этой банды угрожал вырвать и его язык, чтобы выебывался поменьше. Конечно, были и другие травмы, но с рукой было хуже всего. Но за пару недель он научился орудовать одной рукой не хуже чем второй. Ночью в их мужскую палату привезли еще одного. Му Цин тогда крепко спал, так что нового соседа заметил лишь утром. Мускулистый, но весь в бинтах и гипсе, даже на голове красовалась перевязка. Его сбила машина. И к нему вообще никто не приходил. Му Цин ловил на себе странные взгляды этого соседа, но сам не смотрел в ответ. Приходили медсестры, которые кормили его с ложки, обе руки были сломаны, так что есть сам он банально не мог. В один из вечеров Му Цин сел на его кровать и спросил: – Домашнюю лапшу с овощами будешь? Человек в бинтах открыл глаза и удивленно посмотрел на нарушителя спокойствия и улыбнулся: – Буду. Му Цин улыбнулся в ответ, ощущая, как сердце забилось чуть быстрее. У этого парня была красивая и трогательная улыбка. Искренняя, добрая, немного глупая. А еще глаза. У него они аж загорелись, стоило Му Цину с ним заговорить, сказать хоть одно относительно доброе слово. Больничная еда невкусная, но полезная. Палочками он кормил соседа по палате, салфеткой убирая потеки с его подбородка и уголков губ. Кормил аккуратно, ласково и очень даже заботливо. Этот человек вызвал в нем странный прилив нежности. Му Цин бы не стал делиться едой, зная, какая это ценность, но ему он был готов отдать самое вкусное и сытное. У Му Цина хотя бы есть мама, которая ходит к нему, они беседуют в коридоре о домашних делах, обнимаются, приносит вкусности и фрукты. Его мама тоже врач, но она выкраивает время, чтобы приготовить любые блюда для сына. Когда контейнер был пуст, Му Цин отложил его в сторону и налил из бутылки апельсиновый сок в стакан, поставив в стакан трубочку. На уголках глаз этого человека начали собираться слезы. – Фэн Синь, – наконец, произнес незнакомец. – Му Цин, – ответил он и вытер лицо Фэн Синя салфеткой. Оказалось, что у Фэн Синя только отец, который и не придет к нему, потому что у него работа и бутылка пива. Ему не до сына. Он пришел всего один раз, оставил сумку с вещами и ушел на смену. Мама давно куда-то убежала с любовником, бросив сына на папашу-полицейского с проф деформацией. Но не очень хотел говорить про отца, потому что этот человек вызывал у Фэн Синя страх и злость. У него сразу поджимались губы, выступали венки на лбу. Они общались, Му Цин даже познакомил Фэн Синя со своей мамой, которая заботливо погладила его по волосам и улыбнулась ему. А еще Му Цин понял, что Фэн Синь несколько слишком прямолинейное существо. Во время тихого часа они смотрели фильмы. В одних наушниках на двоих, потому что больше не было. И смеяться приходилось в кулачок, потому что будить других не было никакого желания. Хотя иногда Фэн Синь позволял себе и выматериться. Му Цин лишь пожимал плечами и не обращал на это внимание. Не ему переучивать. Хотя у Фэн Синя был очень красивый голос. Низкий, громкий. Все его эмоции были как на ладони, и это подкупало. Он был, как открытая книга, которую Му Цину хотелось изучать. Листать ее страницы, касаться их пальцами, вдыхать ее запах и читать. Ему действительно нравилось быть рядом с Фэн Синем. И теперь даже уроки не были так интересны, как… Провести с ним время. Порой Му Цин смущался своего желания быть рядом и получать внимание и тепло, но теперь понял, что захотел этого внимания еще с первого… ЕГО взгляда. Искреннего, чистого и честного. Он влюбился, как идиот, как последний дурак, в какого-то парня, которого видел впервые в жизни и не знал его. Он влюбился в его теплые глаза, и это было так глупо, что даже стыдно, но ничего не мог сделать с этим чувством, которое родилось в его сердце в тот миг. И с каждой минутой оно все больше и больше усиливалось, разливалось в его груди подобно теплой воде. Фэн Синь, несмотря ни на что, был теплым и ласковым по отношению к Му Цину, даже матерился меньше, замечая, как его коробит от таких слова. И Му Цин был тронут от такой заботы, потому что она… Была новым. Мама, конечно, давала ему заботу и внимание, но от Фэн Синя оно было совсем другим. – А кто тебе руку сломал? – спросил Фэн Синь, в очередной тихий вечер. Гипс с рук наконец сняли, осталась только нога и голова, ну и ребра иногда ныли. – Да, так… Один очень богатенький козел, – неожиданно резко выразился Му Цин, – Метлой сломал из школьной уборной. Спицы поставили, как врач сказал. – Я о его спину метлу сломаю, – Фэн Синь протянул и наконец с довольным вздохом почесал руку, потому вторую. – А потом загремишь в полицию. Он не стоит твоей свободы, А-Синь, – Му Цин сделал из стакана глоток апельсинового сока. Врач сказал, что скоро их выпишут, так что… надо бы успеть наобщаться вдоволь. – Да плевать, этот уебок должен получить за содеянное, – Фэн Синь своим громким голосом чуть не разбудил остальных обитателей палаты. Му Цин хитро наблюдал за ним. Фэн Синь был похож на собаку, которая с удовольствием сняла воротник и может вылизаться вдоволь. И теперь Фэн Синь сам мог сходить в душ, чтобы смыть с себя всю грязь. Он довольно жмурился, почесывая руки, шею, после взял шампунь, мыло и мочалку и пошел в сторону нужной двери. Из комнаты Фэн Синь вышел с широкой улыбкой и красный, но до ужаса довольный. Му Цин скромно улыбнулся в ответ. В день выписки, когда за Фэн Синем приехал отец, Му Цин хотел дать ему свой номер телефона, чтобы они могли и дальше поддерживать связь. Но… Так и не решился. Фэн Синь собирал вещи, изредка глядя на Му Цина, который сидел хмурый и слишком тихий. Уже в коридоре он сказал отцу, что кое-что забыл в палате и вернулся. Набравшись смелости Фэн Синь поцеловал Му Цина в губы и взял с тумбы ту самую бумажку с номером телефона. Му Цин несколько минут смотрел на дверной проем и не верил в реальность происходящего. А еще улыбался, как идиот.