Он действительно оттаял

      Он отчаянно пытался избавиться от этой нездоровой привязанности, но любые попытки заканчивались криком и алкоголем. И слезами. Как бы Швеция не пытался сжечь все мосты, все пути отступления к нему, у него не получалось ничего и он вновь возвращался к началу своего пути. В некоторые моменты он чувствовал лишь боль и отчаяние, а иногда и ненависть. Ненависть то к себе, то к нему. Но это чувство не задерживалось с ним на долго, вновь плавно переходя в нечто трепетное, хоть и нежеланное.       В любовь - Какие отношения между нами? - однажды осмелился спросить Швеция, захлебываясь в чувствах. Он был готов к ранящему душу ответу, несмотря на слабую веру глубоко внутри. - Сугубо политические, если тебе так угодно. - холодно ответил Дания, мгновенно разрушая все крепко держащиеся устои. Это было более чем очевидно, но это вовсе не отменяет тот факт, что эти слова до глубины души задели парня.       Он долго терпел и ждал. Всматривался в эти нерасторопные движения, вслушивался в этот четкий, размеренный голос (временами безразличный), искал в глазах хоть маленький всполох огня. Но все тщетно. Даже спустя несколько месяцев их регулярных встреч не появилось ни граммы привязанности в ответ. А Швеция все ждал и ждал...       Но терпение спустя время исчезало, точно также как и надежда. Хоть и встречи с Данией продолжали составлять нечто обыденное в жизни парня, они стали далеко не тем, чем были до этого. От них остались лишь пепел и уголь, все также дающие тепло, но гораздо менее интенсивно и жарко.       На этом этапе чужой холод и равнодушие были на поверхности. Если раньше Швеция смотрел на это сквозь пальцы, да и ещё через линзы розовых очков, то теперь он куда более трезво видел всю эту ситуацию. И это приносило неимоверную боль. Боль и желание все бросить. И он же иногда почти бросал…       Сидя перед столом с кучей алкоголя, наедине с собой и своим решением, он ощущал себя уверенно и ни капли не сомневался в том, что выскажет ему все. О боли, что тот ему приносит своим блядским отношением, о своих не сбытых надеждах о нормальных здоровых отношениях, о терпеливом ожидании перемен… Но после, встречаясь с ледяным взглядом голубых глаз, парень понимает, что не готов их терять. Ни сейчас, ни когда-нибудь в будущем. Никогда.       Он не готов терять эти настойчивые поцелуи перед сном, такие властные, но и одновременно отстранённые. Он не готов терять это приятное молчание после секса, с сигаретой в зубах. Он не готов терять эти прикосновения, заставляющие сбито дышать, моля о продолжении. Он не готов терять эти отношения, хоть они и держаться лишь на интимной близости. Он не готов терять Данию.       И действительно, уже слишком поздно, чтобы отпускать этого человека. Швеции не хватит ни силы воли, ни смелости. Ни желания этого делать…       Выхода нет. Он не может повернуть ни назад, ни вперёд. А стоять на месте и ждать перемен слишком больно. Остаётся лишь проломить четвёртую стену и искать выход там. И Швеция знает, как это сделать.       Неловко встав на старый шаткий стул, он хватается руками за приготовленную веревку. Предусмотрительно дергает ее, проверяя на прочность. Вроде должна выдержать.       Медленно, но при этом уверенно, он обвивает петлей свою шею, судорожно выдыхая и закрывая глаза.       Швеция захлебывался в противоречиях, понимая, что если он откинет табуретку в сторону, и под ногами окажется пустота, то отступить он уже не сможет, ведь будет слишком поздно. Но другая его часть самодовольно скалится, ощущая свободу. Свободу от оков холодных, равнодушных глаз Дании.       Движимый неожиданной уверенностью в своих действиях, тот разжимает ладони, отпуская веревку. Она соприкасается с шеей, вызывая невольную улыбку на лице парня. Делает решающий шаг вперед, отталкивая второй ногой устойчивую поверхность под собой. Гробовую тишину разрушает звук удара табурета о пол.       Веревка сдавила нежную кожу со всех сторон, вызывая жгучую боль. Швеция предпринял невольные попытки сделать вздох, но дыхательные пути были перекрыты настолько плотно, что это было невозможно сделать чисто физически. Веки закрылись, погружая всю комнату во тьму, а уши заложило, из-за чего парень уже не слышал собственных всхлипов. Пелена постепенно поглощала его со всех сторон, вгоняя в панику. Хотелось, чтобы это все как можно скорее закончилось.       Как бы отреагировал на это Дания? Молча смерил бы Швецию взглядом, заставляя невольно опустить глаза от неоправданного стыда, или же почувствовал бы угрызения совести? Нет, ему было бы все равно. Он как годовалый ребенок, который сломал свою игрушку: не понимает, что совершил нечто непоправимое по отношению к ней. Он воспринимает ее как нечто, что легко можно заметить тысячью другими.       Интересно, кем он заменит Швецию?       Неожиданно парня вырвали из объятий спасительного небытия.       Швеция упал на ледяной пол, ударяясь головой о твердую поверхность. Кислород обжог дыхательные пути, заполняя собой легкие, разучившиеся принимать его за все это время, проведенное под нажимом веревки. Голова сильно закружилась от порции кислорода, из-за чего парень все еще оставался в пелене тьмы и дереализации. В ушах болезненно звенело.       Пересилив боль и панику, парень открыл глаза, сразу же сталкиваясь с безвольными слезами, хлынувшими по щекам. Трясущиеся руки потянулись к шее, ощупывая полоски, оставленные веревкой, а после и к глазам, смахивая обильную влагу. Краем зрения парень увидел черную фигуру, которая чуть ли не прижималась к нему.       И только сейчас, когда непроходимые волны звона прекратили бить по ушам, Швеция услышал чужой взволнованный голос. Голос, перерастающий в нервный шепот.       Фигура на время замолкла, явно вглядываясь в парня напротив. Трепетно протянула руку, касаясь нежной кожи подбородка. Судорожно выдохнула, прижимаясь всем телом к Швеции. - Прости меня. Прости. - тихо умолял Дания, срываясь на хрип. Плечо Швеции было мокрым от чужих слез. А сердце невольно сжималось, принося больше боли, чем пострадавшая от жесткой веревки шея.       Парень был в замешательстве. Он упорно не верил в реальность происходящего. То ли из-за трясины усталости, затягивающей его все сильнее и сильнее, то ли из-за дереализации, вызванной переизбытком травмирующих событий. А, возможно, Швеция просто привык к невозмутимости Дании. - Что?.. - беззвучно спросил парень, ощущая, как горло разрывается от боли. - Д-дан...       Парень не отвечал. Он лишь сильнее прижал к себе чужое тело, будто бы пытаясь отгородить от внешних опасностей. Но главная опасность для Швеции была лишь в самом Дании. Он, лишь он виноват в том, что сейчас произошло. Но несмотря на это, в душе не было ни грамма ненависти. Она не появлялась, как бы Швеция не желал этого. Единственное, что тот чувствовал по отношению к парню - любовь. Нездоровую, очень часто приносящую боль, но все же любовь. - Прости меня. - хрипло выдохнул Дан, все таки отстраняясь и заглядывая Швеции в глаза. На щеках Дании все еще виднелись дорожки от слез, а губы дрожали в такт голосу. Хотелось обнять его, успокоить, что иронично, ведь самому Швеции сейчас нужна поддержка. - Ты любишь меня? - выдавил из себя Швец, хоть вопрос максимально не вписывающийся в обстановку. Но парню нужен ответ сейчас, как никогда раньше. - Да. Я люблю тебя. - прошептал Дания.              Швеция никогда не думал, что их отношения перерастут в настоящие, искренние; пропитанные любовью и взаимопониманием, а главное заботой. Но сейчас все действительно изменилось: постепенно, маленькими робкими шагами, но изменилось.       Их времяпровождение не ограничивалось только сексом, хотя он, разумеется, тоже присутствовал. Дания все больше и больше пытался отдать парню все свое внимание и заботу. Упрямое молчание, а после поспешное удаление восвояси после интимных встреч, сменились чувственными ласками, долгими разговорами на совершенно разные темы, простейшим нахождением рядом. Теперь же Дан был с ним до самого утра.       Холодный, проскальзывающий в самую душу взгляд постепенно сменялся на мягкий, чуткий. Теперь он не холодил сердце, заставляя обливаться его кровью, а нежно окутывал, позволяя вникнуть в свои эмоции и намерения.       Швеция изначально был в робком недопонимании. Все происходящее долгое время казалось ему миражем - отвернешься и все исчезнет в мгновение ока. Но несмотря на это, парень с трепетом принимал всю любовь, с пугающей искренностью предоставляемую ему человеком, из-за которого он оказался на грани отчаяния. А еще на грани жизни и смерти.       Единственная причина, которая могла послужить таким глобальным переменам в его отношении - жалость. Жалость и чувство вины. - Почему ты это делаешь? - спросил напрямую Швеция, отводя взгляд. - Из-за жалости?       Чужая рука, нежно перебиравшая небесно-синие локоны, остановилась. Дания глубоко выдохнул, закусив губу, после чего медленно принял положение полусидя. - Я устал обманывать себя. Но когда понял, что обманывал еще и тебя, было уже слишком поздно. - он грустно усмехнулся, переводя виноватый взгляд на парня.       В его взгляде читалось все, что копилось в его душе долгое время. И любовь, и разъедающее изнутри чувство вины, и страх навредить еще больше. Два глубочайших озера глаз затягивали в свой омут, призывая погрузиться в них полностью, беспрепятственно отдаться им. - Я любил тебя все это время. - прошептал Дан, вызывая у Шведа невольную влажность на глазах. - Я верю тебе. - парень улыбнулся. Это, черт возьми, была чистая правда. И хоть риск наступить на те же грабли был высок, он отдается этому чувству без остатка, свято веря каждому сказанному слову Дана.       Дания тянется за очередным поцелуем, налегая на Швецию всем телом. Целует нежно, еле ощутимо, заставляя непокрытую кожу спины покрываться мурашками. Оставляет приятное тепло на шее своим равномерным дыханием, когда осыпает прикосновениями губ ключицы. Трепетно проводит руками по спине, останавливаясь в зоне поясницы, вновь ловля чужие уста своими. Он действительно оттаял