Мультики

Джим говорит: — Не надо. Предложение Питера — плохая идея, и причин тому миллион. Начиная с того, что Джим потерял ребенка, и заканчивая тем, что не хочет быть еще одним, кто сделает парню больно, даже если тот сам настаивает. Минет — последнее, о чем сейчас Джим способен думать. — Я хочу отблагодарить за сестру. Это меньшее, что я могу сделать. Все нормально, мне тоже понравится. Питер оттесняет его к стиральной машинке, смотрит восторженно и кусает пухлые губы. Джим не хочет думать, сколько те перевидали членов, и не потому, что ему мерзко с этой мысли. А потому что парня имеют всей тюрьмой, пуская по кругу средь бела дня на глазах у охраны, и тот давно потерял рассудок. Настолько блаженный и так спокойно принимает свою кличку, что, кажется, единственная причина, почему еще не в Аркхеме, это потому, что упускать такое ангельское личико в Блэкгейте никто не захочет. При их первой встрече Джим даже на секунду подумал, что перед ним девчонка. — Держись от меня подальше, — напоминает он и толкает Питера плечом. — Не мешай работать. Если их застукают, ничем хорошим это не закончится. — Подумай, Джим. — Невинная улыбка Питера кажется безумной. Подумай, Джим. Кое-кто тоже любил так говорить, предлагая свои услуги. Джим закрывает глаза, вспоминая веснушчатое лицо, и уже мгновение спустя ловит себя на том, что стоит в углу прачечной, а его член — во рту Питера. Джим этого не хотел. Джим бы сказал: «Это неправильно». Джим бы сказал: «Так не должно быть». Джим бы сказал, что не может так низко и грязно поступать с Питером, сломанным от бесконечных изнасилований, и что ему, Джиму, больно и стыдно видеть это юное лицо, и что в другой раз он бы не поддался, но… Губы у Питера мягкие, глотка — узкая. Джим уже и забыл, как это бывает. Парень настолько хорош, что прекратить невозможно, да и поздно уже бежать. В конце концов, развлечений в тюрьме не так много, а у Джима триста лет не было минета, настолько сказочного — так и вовсе никогда. Может, и секса уже не будет. Либо рука, либо... так. Джим сдается, решив, что раз жизнь кончена, то можно добивать себя фантазиями о просранных возможностях. Освальд. Джим думает об Освальде, и это еще хуже. Пока в прачечной его благодарит Питер — едва знакомый парень, с которым они друг другу ничего не должны, — где-то там Освальд встает перед Джимом на колени. Освальд тщательно облизывает его член, берет в рот и, то и дело бросая хитрый взгляд, безудержно отсасывает. Выпускает изо рта. Прохаживается языком по блестящему от слюны стволу, поддерживая рукой. Влажно посасывает головку, мягко касаясь губами. Слизывает капли смазки. И снова насаживается ртом, вбирая чуть ли не до глотки. Не хуже, чем в реальности это делает Питер. От такого зрелища у Джима мурашки несутся по спине и подгибаются колени. Джиму до горящих щек не хочется это признавать, но на его члене губы Питера смотрятся отлично. Губы Освальда смотрелись бы еще лучше. Джим не раз представлял интересные картинки с участием губ, языка и рта Освальда, когда тот, паскудно ухмыляясь, пожирал его глазами. Джим отмахивался от этих мыслей, давая им волю только в душе, где совершенно бесстыже драл себя за член, пока его ждала в постели Ли. Разумеется, Освальд ничего не знал. И уже никогда не узнает. Жалеть об этом бесполезно, но Джиму стоило намекнуть хотя бы раз. Вряд ли бы Освальд отказался выразить чувства иначе, кроме как предлагать дружбу. О, они могли бы так дружить. Но кем бы тогда был Джим? Полицейским, который трахается с преступником и убийцей? Ну, теперь-то он не коп. Теперь он сам преступник и убийца. Но и Освальда нет рядом. Питер поднимает взгляд — глаза помутневшие, щеки красные и предательски красивые. Питер отсасывает так, словно боготворит Джима. Не лгал, говоря, что понравится это делать. Джим задыхается и едва способен стоять на ногах. Закрывая глаза, он прикладывается затылком к стене, гладит волнистые волосы — жаль, не прямые и перемазанные гелем, как у Освальда. Подавляя стон, он спускает Питеру в рот. Тот глотает и вытирает подбородок. Освальд бы тоже сглотнул. — Спасибо, — говорит Джим, заправляя член в робу. Замечает эрекцию Питера. Чувствует себя неловко. Улыбаясь, Питер встает на ноги. Запоздало колет совесть: тот даже не догадывается, из-за чего Джиму было хорошо на самом деле. Впрочем, Джим еще может отплатить Питеру за свою маленькую тайну. — Я могу… Он тоже может отсосать Питеру. Представляя, как отсасывает Освальду. — Это не обязательно, — отмахивается Питер, поняв, о чем речь. — Если кто увидит, у вас будут проблемы, детектив. К сожалению, парень прав, и если Джим не хочет разделить незавидную участь «шайбы», то придется отступить. Его и так мечтает убить половина тюрьмы. — Но спасибо, — весело добавляет Питер, вскидывая брови. Джим дергает уголком губ. — Извини. Поднимает руку, чтобы погладить парня по загривку, но решает, что это лишнее. — Правда, ничего страшного, детектив Гордон. Не переживайте, вы ничего не должны мне, я сам предложил. Освальд бы сказал, что должен. — Прекрасно, а теперь повторяю, Пак, — хмурясь, Джим чеканит: — Не приближайся ко мне. Остается надеяться, что Питер последует совету.