Нацистский клуб

То этот Крылатый Я делает из меня сентиментальную сваху, то пихает мне ствол в рот и заявляет, что для того чтобы обрести жизнь вечную, надо сначала повторить Холокост. Сказать по правде, я и не заметил, когда эта крылатая пакость вышла из-под моего контроля. Я ни за что бы не подумал, что его мелкий гейский мозг способен на что-то кроме романтической чепухи. Ну что ж, недооценил я тебя, ангелок хренов. Ствол пистолета утыкается мне в гланды, а Крылатый Я говорит этим своим сладким голоском: — Мы умрем не на самом деле. Мы войдем в легенду. Мы навсегда останемся молодыми и попадем в рай! Я отодвигаю ствол языком, так чтобы он упирался в щеку, и говорю: — Крылатый Я, что ты городишь?! Мы же гребаные грешники! Заряженный пистолет в моем рту и вид пусть и малюсенькой, но все же победно возвышающейся надо мной фигуры Крылатого подогревают это адское желание раздавить насмерть ангела. Стиснуть в руках со всей силы. Школа, в которой мы находимся, исчезнет с лица земли через десять минут. Возьмите Колу или Пепси. Двухлитровую бутылку, а лучше и не одну. Чем больше будет объем ингредиентов, тем масштабнее разрушения. Желательно брать диетическую Колу, без сахара. И несколько пачек конфет Ментос, вы будете засыпать их все разом, закидывать надо быстро, но без упаковки, горстью. Опять же, больше — лучше. Вещество станет еще разрушительнее и эффектнее, если помимо Ментоса добавить и карамельки-взрывашки, только не слишком много. Вы получили бомбу. Я знаю это, потому что Крылатый Я знает. Только сейчас я осознаю в полной мере, как же далеко мы зашли. Ни он — мы. Как бы ни клокотало во мне желание уничтожить его, подавить, поставить на место — мы неразрывно связаны и даже едины. Вот только главным здесь оказался не я, как думал все это время. Крылатый Я смотрел на меня сверху вниз, улыбаясь все так же сладко и с виду невинно, помахивая крылышками. Победа за ним. Контроль за ним. Мы находимся на крыше младшей школы Южного Парка. Ствол пистолета засунут мне в рот. Из коридоров под нами, из двора и вестибюля доносится звук бьющегося стекла и топот восставших учеников, что были поражены стрелой Крылатого Меня. Территория школы обезображена рисунками свастики, портретами Гитлера, кляксами чего-то съедобного на стенах и сокрыта от других людей нитями паутины — дети закидали все вокруг туалетной бумагой. Загляни за край крыши. День пасмурный, даже на этой высоте солнца не видать. Погода под стать сегодняшней обстановке — мрачная и отталкивающая, тучи грозно хмурятся, словно Крылатый Я при мысли о евреях. Это самое высокое здание в квартале, так что на вершине его холодно даже летом, что уж говорить о нынешнем февральском вечере. Ветряные порывы то и дело дуют на нас с разных сторон, заставляя перышки на хрупких крыльях Купидона подрагивать. Но он непреклонен и тверд — я чувствую это по тому, как крепко и неподвижно стоит в моем рту ствол. Кругом царит космическое безмолвие. Лицо Крылатого Меня отражает истинное торжество. Интересно, он всегда втайне мечтал взойти на престол и теплил жажду в своем сердце все это время или в самом деле поехал крышей ни с того ни с сего? Как бы то ни было, его триумф очевиден и неоспорим. Даже с высоты второго этажа видно, что дворик внизу покрыт густой колышущейся толпой. Люди стоят, смотрят вверх. А звуки разрушений доносятся с того этажа, который под нами. Там разбивается окно и из него вылетает чья-то сменка, из другого — коробка для завтраков. Все это теряется в взволнованной гуще людей. Растворяется, словно пыль в воде. Скоро всему придет конец. Кто-то сказал когда-то давно, что людям свойственно убивать тех, кого любишь. Что ж, верно и обратное. Нам осталось жить не более десяти минут. Мы стоим на краю крыши, я и Крылатый Я, и ствол пистолета у меня во рту. Хотелось бы знать, насколько он чистый. Мы чуть не позабыли обо всей этой христианской философии и еврейском заговоре, зачарованно глядя на то, как очередная горсть школьной канцелярии вывалилась из здания, хаотично впадая в пучину людской толпы. — Этот мир отныне принадлежит нам, нам и только нам, Эрик, — Говорит Крылатый Я. — С евреями покончено. Если бы я знал, чем все это обернется, я бы предпочёл сейчас сидеть на каком-нибудь облачке на небесах с Кайлом. Ну или в аду, что более вероятно. Осталось шесть минут. Падла крылатая. Двое четвероклассников, вооруженных Колой и Ментосом, сейчас проникли в школьный спортзал, еще десять бродят по коридорам, одна половина на первом этаже, другая — на втором. Это знаю я и знает Крылатый Я. И знаем подлинную причину всего, что происходит — этих газированных бомб, пистолета у меня во рту, анархии, — имя ей Кайл Брофловски. У нас здесь нечто вроде любовного треугольника. Я люблю гребаного Крылатого Меня. Крылатый Я любит Кайла. Кайл любит меня. А я Кайла не люблю, да и Крылатый Я меня больше не любит. Когда я говорю «любить», я имею в виду «любить» не в смысле «заботиться», а в смысле «обладать». Любовь в нашем понимании штука странная и подразумевает контроль и подавление. Быть может, мы бы даже хотели уничтожить друг друга. Поглотить. Но мы все в проигрыше. И все умрем, так и не получив горячо желаемого. Умрем с завистью. Мне совершенно не хочется думать о Кайле, хотя и убивать его я не хочу. Не хочу и боюсь. Должно быть это странно, я и сам бы себе не проверил, скажи я это себе из прошлого. Но это все очень сложно. Я — это я. Крылатый Я — тоже я. И какие же у меня к нему чувства? В голове пусто, когда я ищу ответ на этот вопрос. Я теряюсь. Но когда я думаю — каково же моё истинное отношение к Кайлу, наше отношение — что-то ломается внутри меня. Как в работе компьютера. Мое сознание рассыпается вдребезги. Фрагменты меня, фрагменты Крылатого Меня — все соберутся в одну кучку пыли. Мы не две половины яблока и не две стороны монеты, мы как сплетение тонких нитей, образующих волокно. Я полюбил и возненавидел его. Я люблю Крылатого Меня. Крылатый Я любит Кайла. Кайл любит меня. Я не люблю Кайла. Крылатый Я не любит меня. Без Кайла Крылатый Я был бы никем. Быть может, мы войдем в легенду, как считает Крылатый Я, а может, и нет. Я в эту хрень не верю, но продолжаю чего-то ждать. Не то чтобы у меня был выбор. Осталось пять минут. И вдруг я слышу чей-то крик. Противоречивое чувство ощутил я в недрах своего сознания. Некто на крыше — шанс на мое спасение. Некто на крыше — третий лишний. Я увидел Кайла, который с криком «Постой!» бежит ко мне по крыше. И я все еще не могу истолковать ни одно свое чувство. Мы встретились в странный период моей жизни, Кайл... Я гляжу на него со смиренной улыбкой и отчаянием в глазах, а он встревожен и пытается отдышаться. — Жиртрест, пора наконец выпить таблетки! Что ты устроил, тупица?! С точки зрения Бога и Кайла, на крыше находится один человек, засунувший ствол пистолета к себе в рот, но я-то знаю, что пистолет — в руке Крылатого Меня. Прощай, Кайл.