Волчья луна

Нынче Волчья луна три ночи подряд Нынче три ночи сряду мои бесы не спят. «Слушай, слушай! — мне первый бес говорит. — Стань-ко злым, или будешь убит. Позабудь добродетель и скорбь Избавься от нравов гоя оков». «Слушай, слушай! — говорит второй бес. Позабудь ты людей, уйди в лес. Ты ведь мелкий зверёк, так, заяц-русак Зверю здесь просто попасть впросак». Третий бес молчит, его нет, Вместо беса — я, несу пьяный бред. И в горячке мне кажется, что чем больше луна, Тем меньше и меньше в моих мыслях Христа. «Слушай, слушай! — опять начинает бес. — Мы тебе не желаем зла, гнев твой — полностью, весь. Мы ведь лишь проводник, если хочешь — металл…» «Замолчи! — кричу я. — Я устал!» Я не ведаю, что творится со мной. На одном плече бес, на другом Бог. На одном плече мука, на другом скорбь. Тело будто не я, я будто мёртв. Я не ведаю, что я пишу, Будто кто-то другой водит пером по листу, Будто кто-то другой чередует мысли, От покаяния до желания повиснуть. «Мой дух охотник до всяких затей» Слова бесов будто приходят извне. Я не могу глядеть на людей, Не могу принять, что я такой же как все… Третий бес начинает плести свою лесть… Три число Бога — нельзя не учесть! Я считаю бесов, вожу взгляд по углам, Один бес тут, другой здесь, третий там… Нет! Бесов не может быть трое! Их… Шесть! Мы сидим в комнате всемером. Шестой говорит: «От Ада тебе низкий поклон». И все бесы покланяются мне, И чувствую я, что люблю их побольше людей И Христос уходит отсюда насовсем Безлика икона, лик покинул свой плен. Я смеюсь, и мне бесы вторят, Вдруг расплываются, и не говорят… Мною пахнет спирт, пот и грязь Я в тоске, страхе и виденьях погряз, Я гляжу на свои ноги и руки Вижу кости и кровь — мои символы скуки. Я пьян словно смерть, но ведь пил только воду? Я худой словно смерть, я не ел больше года. Я в зеркало гляжу, себе же в глаза, Я не в силах боле смотреть на себя, Я расхристан, распилен, распят, Я бледен, разбит и помят… Раз я смерть — моя смерть — не беда. Я подхожу к окну, рывком открываю его… Нынче Волчья луна. Рождество.