Балансируя на грани

Аррр, тысяча чертей! У меня теперь 550 последователей. Это, конечно, ничто по сравнению с восьмью тысячами последователей воина моря Усоппа, но тоже не хухры-мухры, знаете ли!:D Кэп счастлив и любит вас мои морковные пиратики!<3 Вакидзаси (яп. 脇差) — короткий традиционный японский меч. В основном использовался самураями и носился на поясе. Его носили в паре с катаной. Длина клинка — от 30 до 61 см. Общая длина с рукоятью 50—80 см. Клинок односторонней заточки, малой кривизны. Мидорима Шинтаро, являющийся доктором на корабле чёрной пантеры, никогда не участвовал в сражениях. И не потому, что не умел сражаться, а в целях безопасности. Его жизнь ценилась чуть ли не как жизнь капитана, потому что другого такого врача было не сыскать. Но порой он всё же выходил на палубу, чтобы одним глазком взглянуть на битву, иногда его даже звали, когда случались разного рода эксцессы. Каким бы равнодушным ублюдком не был их капитан, он очень дорожил своей командой, поэтому Мидориме и приходилось врываться в гущу сражения, чтобы обработать рану товарищу. В таких случаях его защищали капитан, старпом и боцман. А вот из-за последнего, к слову сказать, врач порой тоже выходил, чтобы посмотреть на то, как боцман сражается. Такао Казунари – получил свою должность не за просто так. Он всецело был предан своему капитану и его кораблю. Он был готов на всё, чтобы сохранить обоих в целости и сохранности. Порой доктора удивляло то, как меняется Казунари во время сражений. Он просто становился другим человеком. И нельзя было сказать, что у него раздвоение личности, здесь было нечто другое. Если в их навигаторе – Акаши Сейдзюро – к примеру, и уживалось два разных человека, то боцман просто менялся. Из весёлого, беззаботного любителя подколок, он превращался в безжалостного монстра, которого боялись все вокруг. У него, как и у оборотня, про которых рассказывают древние легенды, было две ипостаси. Его даже прозвали демоном. Под стать дьявольскому капитану, что уж тут говорить. В этот раз Мидорима не хотел подниматься на палубу раньше времени, поэтому спокойно сидел в своей каюте и читал книгу по восточной медицине, которую ему подарил Такао. И где только взял? Издание было редким и сразу видно - оригинальным, потому что тяжёлый переплёт из кожи буйвола был инкрустирован мелкими изумрудами, а края желтоватых страниц покрывала позолота. На востоке люди всегда бережно и с какой-то любовью относились к книгам, этим и объяснялось их богатое убранство. Подобному экземпляру было самое место в королевской библиотеке, но вместо этого он находился в руках пирата. Приятно пахло мазями и сушёными травами, которые были развешаны под потолком. Не было типичного запаха лекарств и присутствия смерти, как обычно бывает в помещениях, где обитают корабельные доктора. У Шинтаро всё было выскоблено до чистоты и блеска, а каюту он постоянно проветривал. В конце концов, здесь он находился большую часть времени, поэтому терпеть не мог беспорядка. Ни ругань, которая порой долетала до него, ни шум топота, ни даже залпы пушек - ничего не отвлекало доктора от его занятия. Да и в скором времени всё начало стихать, но у него было ещё предостаточно времени до того момента, когда к нему гурьбой повалит практически вся команда. Но в этот раз всё было иначе. Сердце кольнула нарастающая тревога. Мидорима тут же вскинулся, захлопывая книгу. Он, как и все остальные врачи, был до жути суеверным, поэтому всегда слушал своё сердце. Подхватив чемоданчик, он опрометью бросился вон из каюты. На вражеской палубе битва местами уже подошла к концу, и его товарищи, радостно галдя, перетаскивали на корабль чёрной пантеры сундуки с добычей. Местами бои продолжались, туда-то и бросился врач, совершенно позабыв о своей безопасности. Его несло всё вперёд. Страх окутал Мидориму с ног до головы, во рту пересохло, а в животе образовался неприятный ком. Он сам не понимал причины своего беспокойства. Вроде все были целы, даже капитан со старпомом, проскочившие мимо и не заметившие его. Хотя у капитана, кажется, какие-то проблемы с предплечьем… Но Кагами ему поможет, не зря же он терроризировал дока долгое время, с просьбами научить его делать перевязки и зашивать лёгкие раны. Тревога не утихала, и Шинтаро начинал паниковать, что было для него не свойственно. Обежав всю палубу и не найдя причины своего беспокойства, Мидорима испугался ещё больше. Внезапно его окликнули. - Док, ты не боцмана случайно ищешь? – манерно протянули сбоку. Резко развернувшись, Шинтаро увидел высокого пирата, волосы которого были заплетены в тугую косу и перекинуты на грудь. Несмотря на то, что битва выдалась явно жаркой, на его одежде не было ни пятнышка крови. Лео. Или как его звали товарищи по команде – сестричка Лео. Шинтаро не понимал, как подобный человек вообще мог стать пиратом. Приосанившись, Лео смахнул со лба чёлку и поднял руку, указывая на носовую часть корабля. – Там он, развлекается. Кивнув в знак благодарности, Мидорима сорвался в указанном направлении. Проводив его взглядом, Мибути мечтательно хлопнул ресницами, а потом промурлыкал: - Боже, какой мужчина… жаль занят. И почему мне так не везёт? Котаро! - Да, сестричка Лео? – возле него вмиг оказался худосочный паренёк со светлыми волосами. Он с безграничной любовью и преданной улыбкой посмотрел на черноволосого, что не могло не радовать последнего. – Понеси мою шпагу, я устал. - Конечно, - восторженно отозвался блондин и подхватил изящное оружие, которое ему доверил Мибути. Вбежав по лестнице к штурвалу, Мидорима замер. Ещё никогда он не видел Такао таким. Теперь он явственно ощутил на себе ту самую «демоническую» ауру. Пускай боцман и не мог похвастаться мощным телосложением, и оружие у него было не особо устрашающим - пара самых коротких вакидзаси*. Они больше напоминали клыки, когда он сражался. Вот и второй пункт, из-за которого его можно было приравнять к оборотню. Но его сила и прыткость не позволяли ему оставаться без ран и повреждений. Из-за того, что он любил ближний бой, перемежающийся с рукопашной борьбой, его тело всегда было покрыто порезами и неглубокими ранами. А после них оставались белёсые, почти не ощутимые на ощупь шрамы. Такао стоял в окружении четырёх пиратов. Взгляд его серых глаз зловеще сверкал из-под кроваво-красной ленты, которая не позволяла угольным прядям лезть в глаза. С ног до головы боцман был залит кровью, и даже непонятно было чужой или своей. Ветер трепал ленту и волосы, на поясе развевался платок, подвязанный под ремнём. Тело парня было словно сжатая пружина, которая вот-вот выстрелит под напором силы, рвущейся из глубин демонической души. Мгновение - и он вихрем срывается с места. Никто ничего не успевает сообразить, а у одного пирата уже перерезано горло, второй лежит с проломленной грудной клеткой, двое других, увидев смерть товарищей, потеряв последнее самообладание с криками набросились на боцмана. Но всё было предрешено. Хищно блеснули клинки вакидзаси, и хлынула на палубу горячая кровь. А сам Казунари замер на одном месте. С оружия стекали багряные капли и как-то слишком уж громко ударялись о доски, разбиваясь на мелкие брызги. Стоило Шинтаро сделать шаг, боцман дёрнулся и медленно повернул голову. Взгляд пронзительных глаз на мгновение стал осмысленным, а с окровавленных губ слетело глухое «Док». После этого веки Казунари сомкнулись, и он стал падать, а доктор отойдя от ступора, стремглав бросился к нему, чтобы поймать в последний момент. Порывисто прижав тело боцмана к своей груди, парень вжался щекой во влажные из-за крови и пота волосы. Сейчас Мидориме было плевать на то, что его белоснежная рубаха пропитается кровью, плевать, что лицо и рука, лежащая на лбу черноволосого пирата, тоже будут в крови. Плевать. Доку страшно. Такао никогда не доводил себя до такого состояния. Свободной рукой Мидорима скользит по оголённому торсу своего товарища, проверяя тело на наличие серьёзных ран, но к счастью их нет. В последний раз, вжавшись щекой в макушку боцмана, врач резко подымается и, подхватив Казунари на руки, несёт на свой корабль. Кто-то подскакивает сзади, предлагает свою помощь, и Мидорима на автомате просит захватить забытый им чемоданчик, а потом ускоряет шаг. Открыв глаза, Такао первое время ничего не видел. Перед глазами было белым-бело, создавалось ощущение, что всё пространство вокруг боцмана было обмотано паутиной. Но мужчину это не испугало, он просто продолжал вглядываться в белёсую пустоту, до тех пор, пока очертания окружающих предметов не стали обретать свой облик. Прошло ещё немного времени, и перед его глазами возник потолок, он почувствовал, что его грудная клетка и руки туго стянуты бинтами. По белоснежным простыням, укрывавшим его, запаху мяты и каких-то мазей, он понял, что находится в лазарете. Скосив глаза, Казунари увидел Шинтаро. Доктор сидел в кресле, склонив подбородок на грудь, спал. Слабо улыбнувшись, боцман разомкнул потрескавшиеся губы и попытался позвать товарища, но не смог выдавить из себя ни звука. Прочистив горло, Такао поморщился и прохрипел: - Шин. Доктор подпрыгнул на месте и во все глаза уставился на оклемавшегося боцмана. Подорвавшись с места, Мидорима в мгновение ока оказался возле постели и сжал перебинтованные пальцы пирата в своих ладонях. - Очнулся… - Да куда бы я делся? – Такао попытался рассмеяться, но вместо этого из его груди вырвалось нечто похожее на сиплый лай волкодава. - Помолчи, тебе нельзя разговаривать! - торопливо произнёс Мидорима и положил ладонь на лоб черноволосого. Казунари закатил глаза, эта забота убивала его морально. В конце концов, он не маленький мальчик, а взрослый мужчина! Пират к тому же. Может и потерпеть. - Я же не хрустальный, чего ты… - Заткнись, я сказал! – рыкнул Мидорима, и Такао удивлённо распахнул глаза. Ему ещё никогда не приходилось видеть Шина таким взволнованным. В повседневной жизни корабельный врач был скуп на эмоции и ходил постоянно с каменным лицом. Максимум, что он мог показать окружающим - это своё недовольство. И то очень редко. Сейчас же в фисташковых глазах была самая настоящая буря. Облегчение, остатки страха, укоризна, но больше всего они сверкали от радости. Казунари с большим трудом поднял свободную руку и положил её на щёку Мидоримы. Док тут же вжался в неё лицом и зажмурился. - Я так испугался… ты был сам не свой. - Ты был там? - Да. А разве ты не помнишь? Ты обернулся и позвал меня, а потом упал… я думал, что ты погиб… - Серьёзно? Не могу вспомнить, - нахмурился боцман, пытаясь восстановить картину сражения. - Не напрягайся, Такао, - полуулыбка озарила лицо доктора, и он склонился ниже, прижимаясь к сухим и горячим губам пирата своими. Оторвавшись, он ласково провёл пальцами по бледной скуле Казунари и тише добавил, - Поспи. Тебе нужно восстановить силы. Боцману было жутко скучно. Он уже шесть дней лежал в лазарете и никуда не выходил. Да ладно не выходил, Мидорима ему лишний раз вставать-то не разрешал. Черноволосому уже хотелось выть от тоски и лезть на стену. Хотелось сделать хоть что-нибудь. У него просто руки чесались от безделья. Но Шинтаро глаз с него не спускал, постоянно находясь рядом. От такой чрезмерной заботы у Казунари уже на второй день сводило челюсть и возникало желание удавиться. Однако на третий день он, наконец, остался один. И решив воспользоваться удачным моментом, мужчина решил немного размять мышцы. В тот самый момент, когда он делал пятидесятое отжимание, в комнату кто-то заглянул. Боцман даже приготовился к тому, что на него сейчас обрушиться шквал бранных слов, однако, пришедшим оказался не врач, а капитан. Аомине прищурившись, осмотрел каюту пристальным взглядом и, не узрев Мидориму радостно хмыкнул. Пройдя внутрь, он закрыл плотно дверь и достал из-за пазухи бутылку рома. Глаза боцмана загорелись благодарностью и он вскочил с пола, совершенно забыв про упражнения. И вот, когда они с кэпом распивали третью бутылку, вернулся Шинтаро. Казунари до сих пор с содроганием вспоминает, какой разбор полётов им устроил док. Капитана выгнали взашей из лазарета и сказали не появляться даже под страхом смерти. Боцмана же постигла более ужасная участь – на него обиделись и перестали с ним разговаривать. Молча ходили с таким видом, будто он, по меньшей мере… да он даже представить не мог, что можно сделать было, чтобы чувствовать себя последней сволочью. В общем, Мидорима откровенно его игнорировал. Ещё через дня два боцман понял, что если он не займётся любовью с Шином, то точно чокнется. А понял он это, когда Мидорима толок какой-то порошок и при попытке добавить его в какую-то жидкость, нечаянно опрокинул всё на себя. Таких виртуозных и витиеватых ругательств, Такао не слышал, даже от капитана. А тот был мастак загнуть что-нибудь заковыристое. Штаны песочного цвета оказались безнадёжно испорчены, и доктор решил переодеться прямо на рабочем месте, благо у него здесь всегда хранилось несколько вещей на замену. Скинув штаны, Мидорима, не замечая жадного и жаждущего взгляда Казунари, подошёл к сундуку и, откинув крышку, нагнулся. В тот же момент позади раздался вымученный стон и док испуганно оглянулся, подумав, что боцману стало плохо. Но заметив пошлый взгляд Такао, Шинтаро вспыхнул и быстро схватив первые попавшиеся штаны, натянул их на себя и опрометью выбежал из лазарета, обозвав черноволосого палубным недоумком. Промучившись до самого вечера, Такао твёрдо решил, что если сирена не идёт к пирату, то пират сам пойдёт к сирене. И трахнет её, что бы она не говорила и как ни сопротивлялась. Поднявшись с койки, он размял затёкшие мышцы и опасливо выглянул в коридор. Мимо пробежал Котаро с полными руками фруктов. Такао фыркнул. Опять, небось, сестричке Лео потащил. Выскользнув тенью из лазарета, боцман целенаправленно двинулся к каюте доктора. Других вариантов, где ещё может находиться Шинтаро, у него не было. В любом случае, можно было просто подождать прямо там, пока Шин не придёт. Устроить сюрприз так сказать. Главное, чтобы после этого сюрприза челюсть осталась на прежнем месте. Добравшись без происшествий до каюты своего любовника, Такао едва не перекрестился, но вспомнив, что он всё же в Бога не верит, решил обойтись без этих пафосных обрядов. Толкнув дверь, он просунул в образовавшуюся щель голову и внимательно огляделся. Мидоримы не было, и он решительно скользнул внутрь. В каюте пахло мятой и мёдом, и боцман с наслаждением втянул этот запах ноздрями. Так пах Мидорима, и мужчина понял, что он очень соскучился по нему. Скрипнула дверь и почти сразу же раздался тихий голос: - Почему ты здесь? Такао резко обернулся и увидел доктора. Тот стоял, чуть ссутулившись в полумраке коридора, не решаясь зайти в свою каюту. В одной руке он держал подсвечник с небольшим огарком свечи, огонёк которой отбрасывал на лицо Шинтаро зловещие тени. Блики играли на продолговатых, золотых серёжках, с маленькими изумрудами на самых кончиках. Боцман сглотнул. - Я соскучился. - Соскучился? Бред какой-то, - буркнул корабельный врач и шагнул в каюту, прикрыв за собой дверь. - Не бред, Шин, - прошептал черноволосый, делая молниеносное движение. Мгновение - и он уже прижимает врача к стене. Подсвечник выпадает из ослабевших по неясной причине пальцев и падает вниз. Ударившись о пол, огонёк на огарке разлетелся снопом искр и затух, но на это никто не обратил внимания. - Такао, не сейчас. Твои раны могут открыться, - не очень уверенно прошептал док. - Плевать, - хмыкнул Казунари, кладя руки на талию доктора и сжимая пальцы. Ему приходилось смотреть на любовника снизу вверх, из-за этого быстро затекала шея, да и было не особо удобно. – Наклонись, я хочу тебя поцеловать. Скулы Шинтаро вспыхнули, но он сделал так, как просили. Всё же противиться Казунари он не мог. Когда Такао поцеловал его, он почувствовал, что ноги подогнулись и задрожали в коленях. Горячий язык боцмана, властно оглаживал его губы, игрался с языком и буквально совокуплялся с его ртом. По телу бегали мурашки, а в голове стоял туман. - Ну чего ты дрожишь, - ласково шепнул черноволосый, оторвавшись от губ и жарко выдохнув в ушко врачу. Шершавые ладони поползли вниз, замерли на бёдрах, а потом аккуратно, будто невзначай легли на упругие ягодицы. - Я не дрожу, - огрызнулся Мидорима и, оттолкнув от себя любовника, пошёл к столу, не забыв поднять подсвечник. Но поворачиваться спиной к оголодавшему Такао было роковой ошибкой. Боцман подобрался, словно дикий зверь, и, буквально подлетев к парню, впечатал того в стол. - Эй, медузу тебе в печень, Такао. Ты какого чёрта творишь? – возмущённо воскликнул Шинтаро, кидая взгляд через плечо. - Не рыпайся, - зарычал Казунари, грозно сверкая глазами и сдёргивая с любовника бриджи. Док сглотнул и вздрогнул, когда его ягодицы раздвинули. - Погоди, не надо! - Я кому сказал не рыпаться? – зашипел боцман, зарываясь пальцами в зелёные, мягкие пряди. Потянув их на себя и заставив тем самым Мидориму прогнуться, Такао зашептал, - Будь хорошим мальчиком, Шин. Сам же хочешь этого. - Не хочу! - Ой-ли? – Бровь черноволосого изогнулась, а губы растянулись в насмешливом оскале. – Сейчас проверим. Рука Казу скользнула между ног парня и сжала твёрдый член. - Не хочешь, говоришь? - Ты… - только и смог выдавить Шинтаро и, стыдливо покраснев, уткнулся носом в изгиб локтя. - Расслабься, - мурлыкнул пират и опустился на колени. Прижавшись щекой к одному из полушарий, Такао на секунду блаженно прищурился и огладил длинные ноги врача ладонями. Затем его пальцы скользнули между ягодиц и вновь их раздвинули, а язык прошёлся по напряжённому сфинктеру. Мидорима вздрогнул от этого грязного и безмерно пошлого прикосновения, а с губ помимо его воли сорвался стон. Хмыкнув, боцман продолжил вылизывать анус доктора, доводя его тем самым до бессознательного состояния. Его язык то проникал внутрь, принимаясь игриво двигаться, то вновь исчезал. Вскоре к нему добавились и пальцы, но их Мидорима даже не заметил, он судорожно цеплялся пальцами за столешницу, изо всех сил стараясь не подмахивать бёдрами настырному языку. На пол летело всё, что стояло на столе: чернильница, подставка для перьев, журналы с заметками, книги, а Казу продолжал мучать своего любовника. - Чёрт, да трахни ты меня уже, - прошипел врач, ударяя кулаком по столу. - Хн, - Такао ухмыльнулся и облизал влажные губы. – Как скажешь. Резко поднявшись, он стянул с себя штаны и приставил головку к сжимающемуся анусу. В последний раз окинув возлюбленного самодовольным взглядом, пират толкнулся бёдрами, входя практически на всю длину. Мидорима злобно зашипел и, сморгнув слёзы, с ненавистью посмотрел на боцмана. Тот, не замечая его взгляда, принялся водить широкими ладонями по белоснежной коже, которая изумительно пахла мятой с небольшой ноткой мёда. Ему льстило, что такой красивый и сильный человек, как док, полностью в его власти. Толкнувшись, Такао застонал. Он за эту неделю воздержания и забыть успел о том, насколько это приятно, когда член плотно сжимают стенки прямой кишки. А звуки шлепков бёдер о ягодицы – самая настоящая услада для ушей. Церемониться и нежничать боцман не смог. Он принялся ритмично двигать бёдрами, с упоением вбиваясь в податливо оттопыренную задницу. Шинтаро стонал в голос, царапал аккуратными ногтями лаковую поверхность стола и до крови закусывал губу. Перед глазами всё плыло, в голове гулко звенела одна единственная мысль «Ещё». «Ещё!» - кричало всё естество Шинтаро. «Ещё!» - беззвучно шептали раскалённые губы. «Ещё!» «Ещё!» «Ещё!» И забывшись, док выкрикнул это слово вслух, что и послужило спусковым крючком, для организма боцмана. Услышав этот умоляющий стон, Казунари толкнулся, вгоняя член настолько глубоко, насколько мог. Горячая струя ударила в распалённое нутро дока, заставив его сжаться и тоже излиться на пол. Боцман размяк и повалился на любовника, утыкаясь лбом между лопаток. Как ни странно, от оглушительного оргазма первым отошёл Мидорима. Он поёрзал и поморщился от саднящих ощущений в заднице, однако, когда внутри него хлюпнуло, он покраснел и вновь уткнулся в свои руки, стараясь скрыть смущение. - Чёрт, ты демон, Такао! - Хм, но ты же любишь меня, несмотря на это? – вальяжно проурчал боцман, даже не думая вытаскивать член. - Можно подумать, у меня есть выбор, балда…