Волнительно

      Тонкие пальцы касаются осторожно, но дотягиваются до самых потаённых струн души. В ответ он касается лишь взглядом, смотрит на изящные кисти рук с тонкими, музыкальными пальцами и аккуратным маникюром, и просто от их вида ощутимо так коротит. Хочется коснуться, ощутить мягкость светлой кожи, убедиться, что она на самом деле такая же нежная, как на вид, познать… вкус? Мысль эта задерживается в сознании лишь на миг, но зубы уже не сильно смыкаются на чувствительной коже запястья, а после губы, в ответ на лёгкий всхлип, прижимаются. Он ощущает своими губами чужой пульс и это ощущается так, словно он чувствует саму жизнь. Есть в этом что-то невыносимо хрупкое и от этого уже не коротит, а конкретно так ведёт. Отстранившись, облизывается, словно пробует остаточный вкус чужой кожи. Язык пощипывает кислым, отдалённо напоминающим вишню, и это до безумия сладко. Хочется большего, ощутить всё, взять всё, что могут дать. Сильные руки ложатся на талию и притягивают ближе, одним движением прижимают к себе и он прижимается бёдрами к чужим. Чимин в ответ охает, всхлипывает следом тихонько, игриво так, смотрит снизу вверх с хитрым прищуром. Чонгук не выдерживает и накрывает его губы своими, целует глубоко, словно пытается вобрать в себя каждый вдох Чимина.       Чимин ведёт ладонями вверх по спине Чонгука, оглаживает плечи, и поднимается к затылку, ерошит волосы у загривка и резко сжимает у корней. Чонгук в ответ рычит, но тянется лишь ближе. От Чимина его оторвать не сможет даже сам Чимин.       Чимин смеётся тихо в чужой рот и отстраняется, осаживает одним лишь взглядом потянувшегося за ним парня и медленно отступает в сторону спальни. Чонгук за ним следует словно под гипнозом. Словно на привязи. Он и на привязи. Своих чувств к маленькому хёну и своих желаний. На привязи с того самого момента как увидел лукавый прищур и лёгкую, нежную усмешку.       Чимин ложится на кровать и манит к себе одним взглядом. Ему и делать ничего не приходится, просто взглянуть, чтобы тонсэн тут же оказался рядом. Чонгук мягко берёт чужую щиколотку в свою ладонь, поглаживает большим пальцем выступающую косточку и целует подъём. Целует так, словно преклоняется и клянётся. У Чимина перехватывает дыхание от невысказанного вслух, но вложенного в один лишь жест «люблю» как клятва.       Чонгук же поднимается поцелуями вверх по голени, вкладывая в каждое прикосновение губ всю свою нежность и тысячи слов о любви. Своего хёна он обожает.       — Чонгук-и, — тихонечко выдыхает Чимин и прикрывает глаза, в уголках которых выступают бисеринки слёз от переизбытка чувств своих и чужих. Чонгук тут же нависает сверху и едва ли не задыхается от вида того, как прекрасен его Чимин сейчас. Он собирает губами чужие слёзы и на вкус они словно нектар.       — Я люблю тебя, хён, — шепчет в губы Чонгук и целует их, мягко сминает своими, обхватывает поочерёдно то верхнюю, то нижнюю, вбирая в себя каждый судорожный вздох и всхлип, наполняясь ими. Его руки изучают каждый участок тела хёна, поглаживают и ласкают, вызывая дрожь в чужом теле. Даже ноги Чимина он раздвигает с особым трепетом и осторожностью, пристраивается между ними и притирается членом. Они оба уже запредельно мокрые. Чонгуку вообще хватает одной лишь близости Чимина, разрешения прикоснуться к нему, чтобы поплыть и быть на грани. И сейчас он ждёт, когда Чимин разрешит.       — Давай, малыш, — шепчет Чимин, делясь своим дыханием с тонсэном, — твой хён разрешает.       Чонгук подхватывает Чимина под колени и целует оба, трётся щекой о кожу и кладёт к себе на плечи, где их тяжесть ощущается невероятно волнительно. И входит мучительно медленно, слушает вздохи Чимина и дышит ими, пока не оказывается внутри весь. Льнёт к груди хёна, прижимается щекой, трётся носом и двигается, ощущая щекой, как стоны зарождаются в груди любимого.       Чонгук двигается с оттягом, сильными толчками, так, что раздаются шлепки. Но до того мучительно нежно, что сердце в груди болит от этого. Одно это доставляет удовольствие такое, что Чимин не выдерживает и изливается себе на живот.       — Хён, хён, хён, — Чонгук повторяет это слово словно возносит молитву и Чимин обнимает его за плечи, целует в щёки, нос, лоб и прижимается к губам в целомудренном поцелуе, чувствуя, как внутри заполняет его сперма Чонгука.       — Ты молодец, Чонгук-и, — поглаживает его по голове Чимин, перебирает аккуратными пальцами взмокшие прядки, когда Чонгук лежит на нём.       — Тебе было хорошо? — спрашивает Чонгук, поглаживая татуировку на рёбрах Чимина.       — Да, мне всегда хорошо с тобой, мой драгоценный.