Позови меня с собой

На квартирник Олю чуть ли не за руку приводит одногруппница – сама бы та никогда не сунулась в подобную дыру. Уже с порога ей кто-то сует пивную бутылку, добрую половину содержимого которой та осушает сразу, залпом, не давая себе передумать, а потом неловко пробирается вглубь квартиры сквозь сигаретный дым, душное марево подвыпившей молодежи, чей-то велосипед, оставленный в коридоре и сваленную под вешалкой груду чужой обуви. Отец уехал в командировку в Москву три дня назад, очередная летняя сессия привычно закрыта на сплошные «отл»; «сибирская корона» радостно булькает внутри, ищет приключений, с непривычки слегка наподдав в голову – Исаева допивает и глупо захватывает пустую бутылку с собой, не зная, куда ее деть. Патлатый парень, рассевшийся в кресле, бренчит на гитаре что-то из «сплина», а тощая рыжуха у него на коленях пытается петь, не попадая в ноты; серый кот спрятался от гостей под стол инвалид, поддерживаемый тремя с половиной ножками и стопкой книг; в комнате – «зале», как с придыханием говорят предки хозяина квартиры – удушливо пахнет тяжелыми бабкиными духами, темным нефильтрованным и рвотой. Пиво поднимается к горлу, щиплет ноздри тошнотворной солью, давая понять: срочно нужно на воздух, вот прямо сейчас, сломя голову, перешагивая через обе ступеньки от квартиры до подъездной двери. С улицы тянет нестареющим хитом Аллы Борисовны, и Оля удивленная идет на звук. Сидящая на лавке у подъезда в электрическом нимбе фонаря незнакомая девчонка – вообще-то, каждый второй на квартирнике незнаком – нарочито фальшиво подпевает радиоприемнику, бесстыже выставленному на ступеньку и бойко качает ногой в паленых «вансах» в такт («район здесь – мертвого и милицейской крякалкой не разбудишь», – Исаева слышала отрывок чьего-то разговора). – Садись, не стесняйся, – взмахивает руками она, неуклюже вклиниваясь между «я приду сквозь злые ночи» и «я отправлюсь за тобой» Пугачевой и освобождает немного места рядом с собой, переставив сумочку на колени. Тусклый фонарный свет выхватывает цветные колготки, густо подведенные глаза и сильно вьющиеся темные волосы – это от влажности, утром точно будет дождь, объясняет девушка, назвавшаяся Аней, хотя Оля не успевает и слова ей сказать. – Ты принцесса диснея? – спрашивает вдруг она, снова перекрикивая магнитофон, и по голосу совершенно не поймешь: это она шутит? это она серьезно? Оля скорее невзрачная мышка, а не принцесса: вылинявшая голубая водолазка для самых торжественных случаев, уже пошедшая катышками, серый брючный костюм, завязанные в хвостик светло-русые волосы (в общем, помните, великовозрастная папина дочка из какой-то книжки Марининой – было у нее что-то такое про богов, амбиции и убийства). Ане все равно виднее; работающий в видеопрокате брат приносит ей кассеты с мультиками, где главные героини, принцы и лесные зверюшки разговаривают одним и тем же гнусавым басом без всяческих интонаций. И потому растерянное «меня зовут Оля» – почти как оправдание или явка с повинной, и девчонка на лавке смеется: – Не принцесса, значит, а святая княгиня-поджигательница? Статья 167 УК РФ? Архипова немного знает о князьях: она гуляла как-то в мае со студенткой истфака Сашей; распили бутылку вина «душа монаха» 0.75 на двоих, обсудили бывших и нынешних (и все сплошь менты, сказать стыдно), встретили рассвет на Ваське, проспали вместе первую пару в сашкиной общаге, потому что к историкам можно залезть через окно туалета на первом этаже, а коменда в общежитии МВД – зверь. Написали после где-то на ладонях друг у друга телефоны общежитий, договорились еще раз так встретиться посмотреть на мосты или покататься на речном трамвайчике, но больше и не увиделись. Аня удивилась бы самой себе, если бы увиделись. На ее левой коленке белеет крохотное пятно – дырка на колготках, сверху и снизу наверняка уже расползшаяся стрелками; она ловит взгляд Оли и недоверчиво касается дырочки пальцем, расковыривая ее сильнее: черт, и эти порвались, а лоточница говорила, что польские все переживут (Исаева неловко улыбается, снова не понимая, шутит ли новая знакомая). Алла Борисовна замолкает, уступая микрофон терпеливо дожидающимся своей очереди «тату». – Перекурим? – Архипова лезет в свою облезлую красную сумку из кожи молодого дерматина, но новая знакомая спешит отказаться: – Я не курю. Аня пожимает плечами, мол, я тоже, а Оля делает вид, что не замечает, как от той пахнет клубничным «орбитом», перебивающим запах сигарет; от всех ее одногруппников так пахнет. Ее новая знакомая неловко и неумело курит во второй раз в жизни – и снова оказавшись в незнакомой компании. Она делится с Исаевой спортивной курткой, и серый пиджак той нелепо торчит из-под красной же олимпийки, зато становится куда теплее; ночной ветерок бросает на лицо растрепавшиеся светлые волосы и играет полиэтиленовым пактом, летящим по асфальту. Последний олин трамвай ушел полтора часа назад – да и бог с ним, беззаботно смеется Аня, на минутку вернувшаяся на квартирник и принесшая оттуда еще по бутылке «короны», я тебя провожу, Оль, меня брат драться учил, я кому хочешь в зубы дам. Исаева мгновение выбирает между прилипшей к губам неловкой улыбкой и неуклюжей шуткой: – Ты всегда такая воинственная или только когда хочешь произвести впечатление? – Я тише воды, ниже травы. Обычно в любой незнакомой компании вру, что учусь на искусствоведа. Или учительницу английского, или переводчицу… Никто же не проверит. – И хорошо знаешь английский? – Май нейм из Анна, айм фром Раша. Лондон из зе кэпитал оф зе Грейт Британ, – с ужасным акцентом произносит Архипова, но по голосу слышно: нарочно стебется. Исаевой это нравится, Исаева, знаете, тоже очень много врет про себя; она делает из своей бутылки жадный глоток, не беспокоясь больше о давно стертой помаде, одергивает анину спортивную куртку и улыбается новой знакомой открыто и просто. Бить никого в зубы в ту ночь так и не приходится. Анна в своей милицейской форме, застегнутая на все пуговицы и заплетшая вьющиеся волосы в косу и Аня на квартирнике, пахнущая сладкой клубничной резиной жвачки – разные. Впрочем, они роднятся уже вечером после учебы, когда Архипова читает Оле вслух Рождественского или цитирует – опять же, по памяти – Лимонова; когда десять минут, стоя у ларька, не может выбрать, взять фруктовый лед с химическим вкусом малины или вишни; когда Исаева случайно касается ее руки с облупившимся красным лаком на ногтях среднего и большого пальцев и позволяет поймать себя за талию, стоит стайке подростков пронестись мимо них в вагоне метро, чуть не сшибив с ног. Через два месяца Лева и Шура приезжают с концертом в Питер, и Оля достает им по билету, хотя «би-2» ей не очень-то нравятся (отцу снова приходится что-то врать про ночевку у подруги, которую тот не знает, про гопоту, срезавшую в переулке сумочку со стипендий, будто бы ему не все равно). Диснеевская «золушка» вызывает у Оли зевоту, но она смотрит мультфильм до конца – то ли из вежливости, то ли потому что кассета вставлена в отцовский видик; как и ожидалось, никакого сходства со светлоглазой русой мышью, живущей в зеркале. В их возрасте такое не смотрят – любят «солдат», цитируют «в чем сила, брат?» и «водочки нам принеси», слушают «агату кристи» и Кобейна, но Исаева… знаете, когда Аня лежит рядом с ней на диване, читая конспект по криминалистике и мельком поглядывая на экран, Оля просто не жалуется. Архипова завивает ей волосы на металлические бигуди и вырезает из золотого картона нарочито (нарочито же?) аляповатую корону; рваные цветные колготки обрезаются чуть выше колен – выше дырки, – превращаясь в велосипедки. Аня начинает бывать у Оли чаще, чем в своей милицейской общаге: оставляет в шкафу когда-то отнятые-конфискованные у старшего брата футболки с «nirvana» и «королем и шутом»; заводит собственную синюю кружку с двуглавым орлом, нутро которой вечно заляпано кофечаеморсом; селит на маленьком балконе в керамических горшочках пару кактусов и цветок неизвестной науке породы, поливая тот как бог на душу положит, в основном пять через два. Обещает свозить на выходные – выходные ведь когда-нибудь случатся – в родной Выборг и провести импровизированную экскурсию. Оля верит, верит всему и почему-то вдруг думает: и все будет хорошо. Может быть, прямо как в сказке.