Дазай плохого не посоветует

      На набережной в левой части города, которую так любил Акутагава, по утрам было пустынно. Спокойные волны Накамуры блестели в рассветных лучах, дул свежий прохладный ветер, ласкающий волосы и полы одежды. В этой умиротворяющей гармонии он даже кашлял меньше обычного, довольно щуря глаза и почти расслабляясь — настолько, насколько мог себе позволить, будучи одной из ключевых фигур Портовой Мафии.       Туфли со звонким стуком касались тротуара, пальцы медленно вели по каменному бортику. Пребывая в своих мыслях, Акутагава не сразу заметил человека, стоявшего чуть впереди — худощавого, с серебристыми волосами. Кипенно-белая рубашка выглядела помятой, тонкий черный ремень, поддерживающий брюки, болтался черным кнутом и навевал мысли о дополнительном питании. Ненавистный соперник, а это был именно он, облокотился на камень и задумчиво смотрел на воду. Ацуши Накаджима — даже в мыслях имя вызывало нервный тик. Что он забыл здесь? Не мог же случайно оказаться здесь в шесть часов утра, когда Акутагава совершал утренний променад перед рабочим днем?       Оборотень неспешно повернул голову и встретился с ним взглядом. Тонкие губы изогнулись в мягкой улыбке, желтые глаза блеснули фиолетовым, когда тот чуть наклонил голову, приветствуя. Ни грамма страха, ни капли ненависти, лишь абсолютное принятие. Хотел бы Акутагава поумерить свою злость, но завелся только от одного нежелательного присутствия: проклятый Дазай и его манипуляции! Он не собирался считать оборотня партнером, а хотел победить его в схватке! Расемон должен был стать сильнейшим даром, а не инструментом для поддержки!       Словно читая мысли, тот успокаивающе поднял руки:       — Эй, не волнуйся ты так! Я всего на минутку!       Акутагава остановился напротив, руки в карманах, и нахмурился еще больше.       — Что тебе нужно? Послание для босса?       Наверное, Дазай продал его, рассказав про любимое место, иначе как бы оборотень узнал про его привычку? Скорее всего у Агентства было какое-то предложение, не требующее отлагательств. Сегодня был понедельник, начало дня, совсем скоро Акутагава направился бы в штаб-квартиру, чтобы получить задание, и мог бы передать письмо. Идеальное время и идеальный мотив. Так ему казалось, пока щеки Ацуши не окрасились румянцем, а тот не рассмеялся неловко и нервно:       — Нет, вообще-то, я просто хотел поговорить.       Изумление Акутагавы можно было пощупать пальцами. Он буквально замер, разглядывая покрасневшее и улыбчивое лицо, нередко являвшееся ему в сновидениях. От оборотня словно шел свет, когда тот глядел вот так искренне, что даже самый пропащий человек вроде Акутагавы мог ощутить тепло.       Неожиданно тот сделал шаг вперед. Теперь между ними осталось минимальное расстояние — недостаточно, чтобы коснуться, но довольно, чтобы ощутить смутное беспокойство. Вопреки смешанным мыслям ноги Акутагавы не сдвинулись ни на миллиметр, будто приклеенные к мостовой.       — Ты мой партнер теперь, — ладонь оборотня вдруг оказалась на плече, обжигая прикосновением, — и у меня есть просьба.       — Убери свою лапу, человек-тигр, или я использую дар.       — Это идея Дазая-сана. Он велел мне прийти к тебе.       — Идея Дазая?!       Узкие темно-карие глаза возникли перед внутренним взором; лицо, что всегда улыбалось Ацуши, но взирало на Акутагаву с пробирающим кости холодом. Высокая фигура сенсея, задрапированная в темный плащ, бинты, покрывающие израненную кожу, кривящиеся в недовольстве губы, предупреждающие, что за неудачей последует жесткий удар — вот Дазай, которого он когда-то знал и который теперь бесследно канул в небытие. Желание же стать достойным, доказать свою полезность так и осталось с ним, лишнее теперь, но до сих пор двигающее вперед.       Что сенсей выдумал на этот раз? Неужели мало, что глупый оборотень занимал почти все его мысли?       — Только не нападай, сначала выслушай меня.       Акутагава дернул плечом, но раздражающая — и теплая — ладонь так и осталась на месте.       — В общем, я хотел научиться целоваться. Я никогда не целовал никого раньше, поэтому обратился к Дазаю-сану за советом, а он сказал, что никто не сможет научить меня лучше, чем мой партнер.       Огорошенный словами «целовать» и «партнер», поставленными в одно предложение, Акутагава ощутил, как лицо вспыхивает жаром. Он ожидал услышать что-то невероятно глупое, но сказанное все равно побило все возможные рекорды.       — Сенсей и сам впервые поцеловался с Чуей, когда они работали вместе. Он пробовал использовать помидоры и другие овощи в качестве практики, но это было не так эффективно, — оборотень неловко рассмеялся и покраснел еще больше. — Я понимаю, моя просьба звучит странно, но Дазай-сан плохого не посоветует, правда?       Губы разомкнулись, чтобы обрушить на идиота поток ругательств, четко указывающий, в каком направлении тот должен двигаться, а в итоге внезапно произнесли:       — Правда.       И тут же Акутагаве захотелось провалиться под землю. Что он натворил?! Теперь Ацуши будет думать, что он согласился его учить! Не то, чтобы у него не было опыта — Хигучи однажды приперла его к стенке, реализуя свои самые смелые желания, но целоваться с оборотнем было совсем другим делом. Потому что тот волновал его. Волновал так сильно, что даже одно понимание собственной слабости раздражало его до трясучки. Знал ли об этом Дазай, когда посылал своего протеже? Было ли это очередным гениальным и продуманным планом?       Они глядели друг на друга и молчали, а в воздухе искрило нечто неуловимое, посылающее мурашки. Ацуши нервно облизал губы:       — Так… ты поможешь мне?       Ноги Акутагавы действовали по своей воле, не иначе: он шагнул навстречу, уменьшая и так уже крошечное расстояние между ними. Словно со стороны он видел, как руки ложатся на узкую талию, а сам он тянется к изумленному лицу, заглядывает в ставшие огромными желто-фиолетовые глаза и решительно касается тонких губ.       Прикосновение было почти детским, но в следующую секунду перестало им быть — он дерзко укусил, заставляя Ацуши выдохнуть и открыть рот, и тут же углубил поцелуй. Тело оборотня задрожало, тот потянулся навстречу, неумело повторяя его движения. Ладонь, что лежала на плече, переползла на затылок и нежно погладила короткие вихры. Едва сдержав стон от этой неумелой ласки, Акутагава поцеловал еще неистовей, еще яростней, засовывая язык в глотку и тут же сталкиваясь с чужим. Они начали борьбу, попеременно перетягивая первенство, забывая дышать и даже думать. Сердце билось лихорадочно, ладони потели, а что-то внутри сжималось и ухало, скручиваясь в жесткую пружину. Ацуши оказался прекрасным учеником, схватывая все на лету, а может они действительно были созданы, чтобы стать партнерами не только в сражении — теперь Акутагава готов был поверить во что угодно.       Они остановились только тогда, когда соприкоснулись твердым и томящимся, одновременно осознавая всю неловкость ситуации и резко отшатываясь в стороны. Было неловко даже смотреть в сторону оборотня, Акутагава только плотнее запахнул плащ, скрывая натяжение брюк, и раздраженно цокнул языком:       — Ну что? Научился?       — Не совсем, — послышался мягкий ответ, из-за которого сердце снова пропустило удар. Позабыв о смущении, он снова встретился взглядом с Ацуши, глаза которого как никогда походили на тигриные, и вдруг понял, что сенсей знал не только о его чувствах, когда посылал того на утреннюю прогулку. — Мы же можем повторить? Ну, чтобы восполнить пробелы?       Он только вздохнул — кажется, это и правда был очередной гениальный и продуманный план:       — Дазай плохого не посоветует, правда?       — Правда, — улыбнулся тот.