Эмпатия

Эмпатия. Тэхен заходит в кабинет с опущенной головой. Чонгук смотрит на него, дожидаясь внимания в свою сторону, но тот лишь проходит мимо его парты и в спешке садится на свое место позади. — Здороваться не учили? — вовсе не зло, а игриво спрашивает Чонгук, обернувшись к зашедшему парню. — Нет, — усмехнувшись, отвечает Тэхен, не боясь того, что его ответ может как-то задеть. Он и не задевает. Его «нет» было очевидно так же, как и то что шум в их классе не прекратится до появления преподавателя. Одно хорошо, на их разговор не обращали внимания. — Я хотел сесть с тобой, но решил оставить местечко для твоего друга. Тэхен заканчивает раскладывать на парте свои принадлежности и от озвученных слов у него появляется недовольная складка между бровей. Он поднимает взгляд на Чонгука и не понимает, зачем он озвучил то, что озвучил. Чонгук тоже не понимает, зачем сказал это. Наверное, очевидность того факта, что человек, которому он оставил это место был Тэхену дороже чем он, имело огромное значение. Ревность это или черт пойми что, но сказано все было со скрытой горечью. — У меня нет друзей, — в который раз твердо заявляет блондин. Его янтарные глаза выглядят грустно, но прямоты в них не занимать. — Я твой друг, — заранее зная, к какой дискуссии это приведет, с теплой улыбкой утверждает Чонгук. — С чего ты взял? — недовольно поджимает губы Тэхен. Они это уже обсуждали. То, как много значит для Тэхена слово «друг» было многим известно, но непонятно было почему его так заводила данная тема и почему каждый раз он выплескивал недовольство, стоило озвучить нечто подобное. Но в данный момент у Чонгука были свои планы. — С того, что я так хочу, — еще сильнее накаляет обстановку Чонгук, нагло улыбаясь и Тэхен заметно краснеет от чужого упрямства. Может, причина была в том, что он не хотел отдавать столь драгоценное слово кому-то настолько глупому и наивному как Чонгук. Возможно, он хранил его для кого-то наиболее ценного, для кого-то, кем сам тайно восхищался и с кем желал общения, но не мог найти смелости первым заговорить. Для кого-то, кому было оставлено свободное место за партой. Это заставляло злиться. — Это так не работает. Сначала найди значение этого слова, а потом уже думай, друзья мы или нет, — сухо отрезает Тэхен и углубляется в книгу, лежащую перед собой. Так холоден и неприметен, с глазами полными печали. — Слово друг имеет множество интерпретаций. Я не знаю к какому больше склоняешься ты, — спокойнее проговаривает Чонгук, изучая чужое светлое лицо и порозовевшие от недовольства щеки. Тэхен продолжает молчать и снова прячется за книгу. — Я, — продолжал Чонгук, не сводя пристального, редко моргающего взгляда, — склоняюсь к самому простому. Мне с тобой приятно общаться, я могу рассказать тебе как прошел день и, может, даже намного больше вещей, чем кому либо. — Какая банальщина, — фыркает Тэхен и поднимает на него глаза. Выдерживать этот натиск всегда трудно. — Твое чувство одностороннее. Несмотря на то, что это на дружбу мало чем походит, оно к тому же звучит глупо и по-детски. — Я знаю. Мне хватает этого. Я нашел лишь несколько этих причин, которые связывают меня с тобой, чтобы в собственном смысле дружбы было только несколько этих пунктов, перед которым я уже поставил все галочки, — бесстыдно лыбится Чонгук, стараясь не впадать в уныние. На самом деле, то что он старается озвучить очень сложно чувствовать и тем более скрывать. — Решил, что тебе со мной приятно общаться, есть о чем поговорить и именно этим чувствам ты дал окончательно слово дружба? — не веря услышанному, переспросил Тэхен. — Верно. — Что ж, тогда твоих друзей будет не сосчитать, — саркастично заявил Тэ. — Для меня главное, что ты попадаешь в этот список, — стараясь звучать как можно честнее и искреннее, проговорил Чонгук. — Мы с тобой не друзья, — в очередной раз утверждает Тэхен. Будь это кто-то другой, Чонгук бы давно забил на эту стену, о которую он бьется вот уже с самого начала перевода этого человека в их класс. Но ведь это не кто-то другой, а Тэхен. — Дружба, в том представлении, в котором я ее интерпретирую не единственная вещь, которую я ощущаю к тебе и я не считаю это слово таким значимым, как, например, ты. Есть вещи куда более серьёзнее и непонятнее, чем эта твоя дружба, над названием которого ты так трясешься. Существует много пунктов, которые я не знаю к какому чувству следует отнести. Я пока не разобрался в этом. Наверное, я более чем одержим тобой. Тем что ты говоришь и как себя ведешь. Твоим безразличием к окружающим и ко многим вещам, которые другие не упустили бы из внимания. Твоей замкнутостью и честностью, которая иногда настолько жестока, что я удивляюсь, как ты можешь озвучить такое вслух и снова восхищаюсь, потому что сам на это не способен. Ты заставляешь чувствовать меня слишком много. Твои взгляды и твой пессимизм, который ты зовешь реализмом, не выходят у меня из головы. Мне кажется, все эти твои составляющие произошли не от сладкой жизни. Я мечусь от желания помочь тебе легче воспринимать этот мир, пытаюсь хоть как-то принести в твою жизнь радость, пусть ты и каждый раз отталкиваешь меня. Всю свою эмпатию я выжал в тебе. Я не хочу этого чувствовать, но чувствую. Мне кажется, что тебе больно и это я чувствую. Я просто не в силах с этим бороться и понимаю что эта вещь нездоровая, как лечить только не знаю, — на выдохе заканчивает Чонгук, с трудом сдержавшись, чтобы его голос не дрогнул. Но ком в горле игнорировать не может, потому и делает глубокий вдох. — Завтра я перевожусь в другую школу. Думал, что следует тебе все ясно изложить, перед тем как исчезнуть из твоей жизни. В прочем, как тебе всегда и хотелось. Чонгук выдыхает. Последняя фраза, которую он озвучил таила в себе такую огромную надежду на то, что Тэхен начнет отрицать ее и скажет, что он вовсе не желал исчезновения Чонгука из своей жизни. Но Тэхен просто молча смотрит в ответ нечитаемым взглядом, немного растерянный услышанным откровением. — Почему? — спрашивает он. — Родители уезжает заграницу. А я должен теперь жить с бабушкой и дедушкой, — улыбается Чонгук, до сих пор не веря тому, что больше не сможет так же беззаботно доставать и смущать этого человека своей откровенностью и радоваться очередной капле внимания в свою сторону. Слышится звонок. В классе воцаряется тишина и все внимание переключается на учителя географии. На тридцатой минуте Чонгук чувствует, как в спину ему тычут чём-то плоским и острым. Он незаметно оборачивается и видит протяную руку Тэхена, который буквально впихивает ему какую-то бумажку, второй продолжала записывать лекцию. Бумага клетчатая и сложена в несколько слоев. Чонгук с предвкушением открывает записку и вчитывается в аккуратный, красивый почерк: «Насчёт «друзья/не друзья». Я объясню причины, по которым воздерживаюсь от подобных ярлыков. Не потому, что считаю тебя недостойным этого звания, не потому, что недостаточно тебе доверяю и привязан. А потому, что, когда у меня все было хорошо и я считал, что у меня есть друг, я не обращал на тебя внимания, и если сейчас, когда у меня никого в этом мире не осталось, я начну вдруг называть тебя другом, это будет как-то не очень, понимаешь? Я плохой человек, очень плохой. Но ты этого не видишь, сколько бы я не пытался тебя убедить. Ты единственный человек, с которым я могу поделиться тем, что меня мучает и (если такое бывает) радует. Я тебя правда очень ценю и я рад, что ты у меня есть. Но у меня не хватит совести называть тебя другом. Прости. » Слезы почему-то не останавливаются.