***
Вместе с рассветом в Эквестрии настал долгожданный День горящего очага. Эппл Блум никогда не чувствовала себя такой опустошенной. Обычно она сбегала по лестнице еще до восхода солнца и, словно бы играя сама с собой в игру, любопытно изучала подарки под елкой, пытаясь угадать, какие из них принадлежат ей, не глядя на прикрепленные открытки. Но в этом году отсутствие старшего брата все изменило, и эта мысль вновь пробудила все ту же болезненную досаду. В какой-то момент Эпплджек постучала в дверь, прося младшую сестру спуститься и позавтракать перед приездом Паев, на что Эппл Блум, воздержавшись от ответа, запустила в дверь книгой. Стоило Эпплджек заворчать, как она повторила действие, и, как казалось, заставила ее замолчать. Ей повезло. Ведь помимо этих книг под копытом у кобылки ничего не было. Примерно через час до ушей Эппл Блум донесся скрип и цокот, доносившийся с улицы и заставивший ее броситься к окну в надежде, что это Большой Маки, который почему-то решил вернуться пораньше. Однако надежда улетучилась, когда она увидела, что это была просто Пинки со своей семьей. Пока она следила за Паями, Эпплджек вышла из дома, чтобы поприветствовать их, и обменяться несколькими объятиями (в основном с Пинки). Эппл Блум могла видеть, что Эпплджек о чем-то говорит, заставляя свою подругу выглядеть чуть менее энергичной. Впрочем, Пинки была, пожалуй, единственным существом на свете, чью энергию можно было определить вообще с любого расстояния. Вероятно, сестра сообщала им о неожиданном отъезде Маки и Шугар Бель. Не скажут ли Паи, как это на самом деле нечестно? Или они будут вести себя как взрослые, и даже ухом не поведут? Что-то привлекло ее внимание, и Эппл Блум поняла, что в окно ее спальни всматривается Марбл Пай. Поэтому кобылка тут же скрылась из виду, и запрыгнула обратно в кровать. Она не могла объяснить, почему не хотела, чтобы ее видели, но понимала, что, вероятно, ее тут же окружат пристыженные взгляды и слова сочувствия, а ей не хотелось ничего из этого. Только чтобы Маки вернулся… Глаза затуманились от новой порции слез, и Эппл Блум изо всех сил впилась зубами в подушку, чтобы снова не расплакаться. На нижнем этаже послышался скрип открывшейся двери, а также приглушенные звуки разговоров и чьего-то смеха. Вероятнее всего, Пинки Пай. Эппл Блум снова спрятала голову под подушку и попыталась не обращать внимания на то, что происходит вокруг. Нечестно! Как может весь Понивилль был таким веселым и счастливым, если ее собственное самочувствие — хуже некуда. Еще нечестней было то, что веселыми и счастливыми позволяют себе быть все те, кто собрался на первом этаже ее дома. Они прекрасно знали, что Большого Маки здесь нет, но, судя по тону их голосов, нисколько не переживали по этому поводу. Это было так нечестно…***
В дверь снова постучали, и Эппл Блум вздрогнула. Она не заметила, как заснула, однако поняла, что опять может дать волю своему плохому настроению, чтобы не дать ему накапливаться в сердце почем зря. — Отстань, Эпплджек! — крикнула она в подушку, хотя ее все еще было слышно. — Это не Эпплджек, — ответил мягкий пожилой голос, слегка приглушенный благодаря закрытой двери. Эппл Блум выпрямилась и посмотрела на дверь. — Гранд Пеа? — спросила она удивленным голосом. — Нельзя ли войти? — спросил тот из коридора. Эппл Блум задумалась. Ей по-прежнему не хотелось никого видеть, но грубить дедушке все же казалось чем-то невероятным. — Можно, — наконец сдалась она. Дверь, скрипнув, открылась, и в спальню вошел пожилой жеребец с бледно-желтой шерстью и почти совсем седыми гривой и хвостом. Вместо обычного зеленого платка его шею обвивал более теплый темно-коричневый зимний шарф. — Я слышал, ты… — он сделал паузу, как будто подбирая слова. — …неважно себя чувствуешь. — От Эпплджек, да? — надулась Эппл Блум, уронив голову на подушку. — Ну не назовешь же ты свое состояние хорошим самочувствием? — заключил он, подойдя к ее кровати. — И близко нет, — закатила она глаза. — Не расскажешь, почему? — О чем тут рассказывать? — фыркнула она. — Большой Маки оставил нас в праздник, я накричала на Шугар Бель, и теперь я не вылезу из-под одеяла, пока зима не кончится. — Гм… — пробормотал Гранд Пеа.— А тебе не будет одиноко, пока зима не кончится? — Когда Маки женился на Шугар Бель, все только и говорили, что наша семья пополнилась. Но вот настал День горящего очага, и мне кажется, что семья на самом деле стала меньше, чем когда-либо… Шум снизу стал громче, потому что к неразборчивой беседе присоединился чей-то смех. Наверное, им разразилась Пинки Пай. Спутать ее смех с чьим-то еще было невозможно. — Знаешь, Эппл Блум, на моей памяти этот праздник — самый веселый из тех, что я могу припомнить, — сказал он ей, глядя вниз на половицы. Эппл Блум продолжила дуться. — Ничего он не веселый!.. — ойкнув, она попробовала выразиться помягче: — То есть, нет. Я не об этом. Я люблю Пинки и ее семью, люблю тебя, но ведь вы — не Большой Маки. Все годы он был с нами, а в этом решил взять и уехать вместе с Шугар Бель к ее родителям. — Не уверен, что он просто так решил взять и уехать, — мягко покачал головой дедушка Пеа. — Он долго думал о том, как лучше поступить, и, уверен в этом, решил, что вы сможете встретить праздник без него. — Здорово, — саркастически пробормотала кобылка. — Он долго думал о том, как лучше поступить, и все же решил бросить меня в самый канун праздника. — Не говори так, — упрекнул ее Гранд Пеа спокойным, но строгим голосом. — Быть может, Большого Маки с нами и нет, но вас он не бросал. Уж мне ли не знать… — горько добавил он, отводя свой взгляд. Пожилой жеребец говорил таким серьезным тоном, что Эппл Блум, поднявшая голову с подушки и уставившаяся на него во все глаза, даже почувствовала себя виноватой. В самом деле: дедушка Пеа однажды отрекся от собственной дочери, мамы Эппл Блум — Пеа Баттер, которую все звали просто Лютик, потому что заставил ее выбрать между ним и ее возлюбленным. Но это было так давно, и Гранд Пеа в ее глазах был всего лишь любящим дедушкой, бесконечно раскаивающимся из-за своей старой ошибки и делающим все, что было в его силах, чтобы воссоединиться с семьей, с которой он по своей же вине долгие годы был разлучен. Из-за этого, какая бы мягкость и доброта не исходила от каждого его жеста и слова, он мог слово бы ни с того и ни с сего начать мучительно виниться перед внуками за свое прошлое. — Прости, — извинилась Эппл Блум. — Я имела в виду не это… Конечно, Большой Маки долго взвешивал все «за» и «против», прежде чем уйти. Конечно, он их не бросал. Но все же она не могла не испытывать замешательства и оторопи, которые были такими близкими соседями досады и гнева. Она поняла это, стоило лишь ей взглянуть на себя со стороны дедушки Пеа. Но легче от этого все же не стало. Эппл Блум снова закопала голову в подушку, чтобы не заплакать: — Нечестно, — пробормотала она. — Я всего лишь хочу, чтобы он был с нами. — Ну… почему бы тебе тогда не рассказать мне, чем вы занимались в предыдущие праздники? — спросил Гранд Пеа, вновь мягко улыбаясь внучке. — Хорошие воспоминания способны вернуть тех, кого мы любим, хотя бы и на мгновение. Эпплблум хмыкнула, так как не могла вспомнить с ходу. Рассказать обо всем и сразу было бы невозможно. Тем более, что о мелочах рассказывать не хотелось. — Ну… было у нас одно занятие. Почти традиция, — сказала она, немного подумав. — Первое, что мы делали, когда снегу выпадало достаточно, это шли лепить понивика. Маки катал самые большие шары, из которых лепил основание, и позволял мне встать ему на спину, чтобы я прикрепила голову и поработала над лицом. Понивик получался громадный! И с каждым годом становился все больше и больше! Одно из оживший воспоминаний заставило ее захихикать: — Помню, однажды я вставила понивику нос-морковку, а потом отвернулась, чтобы взять камни из седельных сумок Маки и сделать ему глаза, как вдруг услышал хруст. Поворачиваюсь я обратно и вижу, что он откусил от морковки кусок, так что теперь нос нашего понивика стал еще короче, чем морды алмазных псов. Он прожевал его, и я спросила, зачем он это сделал, а он только нахально ухмыльнулся и сказал мне: «о-го-ло-дал», — засмеялась Эппл Блум, понизившая тон своего голоса, чтобы в точности передать манеру речи своего старшего брата. Гранд Пеа посмеялся над забавной историей: — Представляю-представляю… Эппл Блум смеялась ровно до тех пор, пока в ее сознании не ожила посторонняя мысль, и лицо опять не помрачнело. — Похоже, в этом году понивика нам не слепить… Дедушка Пеа неловко хмыкнул. — Ну, тогда позволь мне помочь тебе сделать нового… хотя, конечно, мои старые кости и не ровня мускулам твоего брата. — Спасибо, но проблема не в понивике, — призналась она. — То есть, в нем тоже… но вся беда в том, что я не могу слепить его именно с Маки. День горящего очага всегда был связан с семьей, а в этом году… — Она фыркнула, безуспешно пытаясь унять покалывание в горле. — Что, если он не вернется? Что, если он решит, что семья Шугар Бель лучше, чем наша, и забудет о нас? — Большой Макинтош ни за что тебя не забудет — ответил Гранд Пеа, ободряюще постукивая копытом ей по плечу. — Поверь: даже несмотря на то, что он далеко, сегодня он только и думает, что о тебе и остальных членах семьи. Клянусь тебе. — Откуда ты знаешь? — Эппл Блум совсем не хотелось, чтобы этот вопрос звучал укоризненно, но сдержать эмоции было трудно. Дедушка долго молчал, глядя в стену невидящим пустым взглядом. — Потому что сам был на его месте… — ответил он настолько тихо, что, если бы в комнате не повисла немая тишина, она, возможно, даже не услышала бы его. — Чего? — громко фыркнула Эппл Блум. Дедушка глубоко вдохнул и медленно выдохнул. — Каждый год, — рассеянно заговорил он, погружаясь в воспоминания. — У меня ныло сердце, потому что моя драгоценная Пеа Баттер не встречала праздник со мной, хотя я и продолжал теплить в своей душе этот напрасный гнев. Иногда я даже готовил ей подарок, как будто знал, что она вот-вот ворвется в дверь и скажет, что была неправа, и жалеет, что не уехала из Понивилля со мной. Пустая фантазия, но я был слишком упрям и огорчен, чтобы признать, насколько я на самом деле был неправ. Потому что причиной нашей разлуки был я сам, и она не вернулась бы ко мне. Дедушка повернулся к Эпплблум со светлым, но серьезным выражением лица, и она увидела, что его глаза заволокли слезы. — Но я все равно скучал по ней. Понимаю, что сравнивать наши обстоятельства глупо, но если даже я, замкнутый и злой, мог скучать по своей семье, то твой брат никак не мог тебя забыть. И мое сердце, каким бы старым и черствым оно ни было, подсказывает мне, что твой брат любит тебя, и дорожит этой любовью. Эпплблум фыркнула. Гранд Пеа был прав. Большой Маки не бросил бы их ни при каких обстоятельствах. Она прекрасно понимала это, однако, конечно же, чувство обиды все еще не спешило рассасываться. — Но ведь в этом году он уехал с Шугар Бель, — озвучила она свои сомнения. — Я знаю, что он любит нас, но ведь и ее он тоже любит. Что, если теперь мы для него стоим не на первом месте? — Любовь — единственная вещь на свете, которая не иссякает с количеством тех, кто тебе дорог, и на кого ты ее тратишь, — покачал дедушка головой. — Но время ограничено, и самое сложное — разделить то, которое у тебя есть, с пони, которых ты любишь. Родители Шугар Бель не в состоянии путешествовать, а она так давно их не видела. А поскольку они важны для нее, они важны и для Большого Маки. И уж конечно же он не хотел бы, чтобы ты хандрила в своей комнате, пока остальные празднуют. Цени тех, кто находится в этот день рядом с тобой. Хорошо? Эппл Блум вздохнула и невольно улыбнулась: — Наверное, ты прав. Она спрыгнула с кровати, и хотя обычного веселья и предвкушения по поводу праздника так и не появилось, ей все-таки стало гораздо лучше. Гранд Пеа был прав: со вчерашнего дня она только и делала, что хандрила, пока остальные веселились. — Похоже, я довольно многое упускаю. Спасибо тебе, дорогой дедушка, — сказала она. Уши «дорогого дедушки» приподнялись от удивления, стоило ему услышать, как внучка обратилась к нему, однако на губах тут же появилась теплая улыбка: — Всегда обращайся за помощью. Эппл Блум вышла из комнаты и направилась к лестнице, стараясь не обгонять пожилого жеребца. — Вот увидишь: елка украшена просто превосходно, — говорил он, пока спускался по лестнице вдвоем с внучкой. — А еще… тот камень, который Паи привезли с собой… — добавил Гранд Пеа, наклонив голову. — Хоть убейте — не понимаю эту традицию, но, с другой стороны, с чего бы мне о ней спорить? — Видел бы ты, что произошло, когда мы отправились к ним на каменную ферму на предыдущий День горящего очага — за год до того, как ты присоединился к нашей семье. Это было… своеобразно. — усмехнулась Эппл Блум. — Надеюсь, когда-нибудь тебе придется рассказать мне эту историю, — усмехнулся он в ответ. Когда дедушка и внучка наконец подошли к гостиной, откуда доносились голоса остальных, Эппл Блум наконец обратила внимание на украшения, которые благополучно не заметила, пока дулась в своей комнате. Мишура и остролист были развешаны по стенам и потолочным балкам, благодаря чему изнутри жилище Эпплов выглядело едва ли не зеленее, чем все их яблони вместе взятые по весне. Она увидела стол, заставленный пирожными и пирогами, так и напрашивающимися, чтобы их съели, отчего у нее заурчало в животе, и она поняла, что ничего не ела со вчерашнего дня. Паи тоже привезли угощения к столу, хотя Эппл Блум с трудом могла бы сказать, какие из камней были украшением, а какие — закуской. Елка была наряжена всевозможными украшениями, и, как Гранд Пеа и говорил, рядом с ней расположился большой камень, наряженный едва ли не роскошнее. Под елкой расположились подарки — Эппл Блум заметила, что с некоторых снята оберточная бумага, свидетельствующая о том, что, обмениваясь подарками, ее решили не дожидаться. Хотя вряд ли она, находясь в столь отвратительном расположении духа, могла обвинить их. — Эппл Блум, вот ты где! — услышала она возглас Эпплджек и быстро оказалась в объятиях своей сестры. — Тебе получше, сахарок? Она ответила на объятие не менее крепким ответным, прежде чем разъять копыта. — Да, намного. Прости за то, что произошло. — Эппл Блум проснулась! — потряс гостиную взволнованный голос, который мог исходить только от одной пони на свете, и названная по имени кобылка уже приготовилась к тому, что ее сейчас будут тискать. Впрочем, закрутившись волчком в объятиях друг друга, они даже не покатились кубарем к стене, поэтому Эппл Блум сразу поняла, что Пинки, должно быть, сдерживает себя. — Вот ты где! Я так рада, что ты спустилась к нам! Когда я услышала от Эпплджек, как сильно ты переживаешь, я тут же захотела пойти к тебе в спальню, крепко обнять и, может быть, угостить кексиками, потому что ни один пони не должен грустить в праздник, а кексики всегда улучшают мое самочувствие, но не смогла сделать выбор между кексиками и чем-то чуть более яблочным, а потом узнала, почему ты так сильно грустишь, и поняла, что что-то чуть более яблочное точно не подойдет, потому что это может напомнить тебе о Большом Маки, потому что он уехал, и ты… Тирада Пинки Пай прервалась, или, скорее, были прервана: Эпплджек запихнула подруге в рот полное копыто оладий, и подняла вверх другое, чтобы предотвратить беспорядок: — Помедленнее, Пинки. И я буду признательна, если ты не расстроишь мою младшую сестру сразу после того, как она чуть-чуть оклемалась, — укоризненно подытожила она, помогая Эппл Блум подняться на копыта, в то время как Пинки продолжала говорить, несмотря на то, что рот у нее был набит туго-претуго. Эпплблум хихикнула и снова приобняла свою гостью: — Спасибо, Пинки! Я знаю, ты просто хочешь, чтобы я почувствовал себя лучше. Пинки проглотила остатки яблочных оладий, а Эпплджек, ёкнув, одернула прижатое к ее губам копыто, как будто боясь, что может его недосчитаться. — Ой! — воскликнула Пинки и стиснула Эппл Блум, пожалуй, чересчур сильно. — Я так счастлива, что ты чувствуешь себя счастливой! Но даже если ты все еще не совсем счастлива, я знаю, что тебе поможет! Розовая пони каким-то непостижимым образом выскользнула из объятий, не размыкая их, и словно испарилась на мгновение, но так же быстро появилась вновь с маленьким ярким свертком в копытах. — Ну вот! Это от Большого Маки, так что, даже если его здесь и нет, он здесь, потому что тебе достается супер-пупер подарок в День горящего очага! Здесь и сейчас! Эппл Блум легонько покачала головой, потому что от выходок Пинки та шла кругом, и перевела взгляд на сверток, который теперь был у нее в копытах. — От Маки?.. — Даушки! И если тебе вдруг нечем заняться на праздник, мне придется придумать какие-нибудь новые занятия, рассчитанные на нас двоих! И у меня даже есть кое-какие идеи! — выпалила Пинки и снова умчалась, не дожидаясь ответа. Эппл Блум, вероятно, должна была задаться вопросом, откуда Пинки знала, о чем они говорили с дедушкой но, впрочем, Пинки была Пинки, так что этим вопросом можно было и не задаваться. Вместо этого ее внимание переключилось на сверток. Он был небольшим и широким, но чуть больше чем основание ее копыта, а также обернут в яркую бумагу и перевязан бантиком. К нему было прикреплено письмо, отмеченное ее собственным знаком отличия, а также знаком Маки, обозначающими получателя и дарителя. Эмоции захлестнули ее, и она лишний раз поняла, как глупо поступила, решив, что Большому Маки вдруг стала безразлична родная семья. Замужество, было, безусловно, большой переменой, но семейство Эппл было едино несмотря ни на какие перемены, и, размышляя об этом, кобылка только сильнее убеждалась в нелепости сделанных ей выводов. Она порвала бумагу, затем откинула крышку, чтобы увидеть сам подарок, и ее глаза расширились, стоило ей вынуть его на свет. Это была широкая лента темно-розового цвета, очень похожая на ту, что она всегда носила. С той лишь разницей, что эта лента была украшена целой серией символов, искусно вышитых на ткани. Она мгновенно узнала свой знак отличия, вокруг которого расположились знаки отличия других Меткоискателей, а также Эпплджек, Бабули Смит и самого Маки, рядом с которым расположилась метка Шугар Бель, а еще ниже была метка Пинки и остальных членов семьи Пай, а чуть поодаль — метки ее родителей, Брайта Макинтоша и Лютик, и даже Дедушке Пеа нашлось на ленте место. — Ух ты… — благоговейно протянула Эппл Блум, не находя других слов, после того как размотала ленту во всю длину и расправила ее на обоих копытах. Старшая сестра коротко и выразительно присвистнула в знак одобрения. — Что ж, очень впечатляет.Это над ней он работал все это время? Эпплблум удивленно заморгала. — Хочешь сказать, он сам сделал эту росшивь? — Рос-что?.. — переспросила Эпплджек, в замешательстве почесывая затылок. — Это когда что-то шьют? Думаю, это побольше по части Рарити… — Вышивку, — поправилась она, хотя ей почему-то казалось более правильным называть сделанное Маки именно «росшивью». — Это когда вы вышиваете рисунок на ткани разноцветными нитками. Однажды Крошке Бель пришла в голову идея заняться ей, чтобы поскорее получить наши знаки отличия, — пояснила Эпплблум с улыбкой, хотя и немного скривилась, вспомнив о последствиях. — Хотя Рарити и отчитала нас за то, что мы снова привели ее рабочее место в беспорядок, когда Скуталу стало скучно, и она попыталась использовать игольницу и булавки, чтобы сыграть в дартс. Думаю, даже у Опал вышло бы лучше… Эпплджек закатила глаза. — Ндааааа, могу себе представить… — казалось, она собиралась сказать что-то еще, но отвлеклась. — Пинки! Даже не ставь кексы рядом с острым соусом! — закричала она, бросившись прочь, чтобы предотвратить праздничную катастрофу. — Ну уж нет! Это новое праздничное блюдо! — Как ты можешь называть блюдом то, что и в рот никто брать не станет?! — Кто не рискует — тот не пьет сидра! Эппл Блум хихикнула, но решила проигнорировать дальнейшие выходки Пинки и вместо этого потянулась за письмом, увенчавшим подарок. Дорогая Эппл Блум, Счастливого тебе праздника. Ты знаешь, я не страдаю многословием, но должен сказать, что я очень тебя люблю. Ты моя драгоценная младшая сестра, и хотя мы друг от друга так далеко, расстояние никак на это не влияет. Я знаю, что тебе будет тяжело без меня, и как только я думаю о том, что мне придется оставить вас в День горящего очага, мне становится очень тоскливо. Но мы прошли долгий путь с тех пор, как встречали праздник только вчетвером: с тобой, мной, Эпплджек и Бабулей. Теперь у нас есть Пинки и ее родня, у тебя есть Искатели, и я слышал, что даже Дедушка Пеа планирует навещать нас. Передавай ему от меня привет, хорошо? Ну, и, конечно же, теперь с нами моя дорогая Шугар Бель. Она лишь хочет, чтобы ее приняли как часть семьи, и я продолжаю убеждать ее, что ей не о чем беспокоиться. Я знаю, что перемены могут казаться страшными, но абсолютно уверен, что все вы делаете все возможное, чтобы она не чувствовала себя чужой, и хочу поблагодарить вас за это. Надеюсь, тебе понравился мой подарок. Шугар Бель помогла мне освоить вышивку. Она предложила сделать ее за меня, ведь земным пони, не владеющим магией, тяжело делать подобную работу, но мне хотелось сделать что-то особенное только своими двумя копытами. Что-то, что напомнит вам, что твоя семья всегда будет с вами, как бы далеко нас не разбросало. Никогда не забывай, как сильно я люблю тебя, Эппл Блум, самую милую младшую сестренку и самую лучшую маленькую тетушку. От Большого Макинтоша. P.S. Понимаю, что думать об этом немного рано, но мы уже подбираем имена. Скажи, тебе нравится, как звучит Тоффи Эппл? Эпплблум почувствовала, что ее губы сами растянулись в улыбке, когда она добралась до последних слов, хотя они и вызвали у нее некоторое замешательство — Гм… странно, — пробормотала она. — В чем дело? — спросила Эпплджек, оборачиваясь, но при этом не переставая оттаскивать вооруженную острым соусом Пинки от десертов. — Интересно, почему Большой Маки назвал меня самой лучшей маленькой тетушкой? Все еще размышляя над странным определением, Эппл Блум не заметила, что глаза у Эпплджек стали огромными, как блюдца. На самом деле, почти все пони в гостиной оторвались от своих занятий, и смотрели в сторону Эпплблум такими глазами. — Э-э-э… как он тебя назвал, сестренка? Можно мне взглянуть? — спросила Эпплджек, протягивая свое копыто. Эппл Блум передала письмо Эпплджек, которая начала лихорадочно изучать его. — А кто такая Тоффи Эппл? — спросила Эппл Блум. — Я не помню никого из нашей семьи с таким именем. Это кто-то из наших кузенов из другого города, или я что-то путаю? Проигнорировав вопрос, Эпплджек повернулась к Бабуле: — Ты представляешь?.. Пока все остальные пони столпились вокруг письма, Эппл Блум вернулась к любопытному изучению подаренной ленты. В первый раз она не обратила на это внимания, но рядом со знаками отличия Большого Маки и Шугар Бель был небольшой зазор. В промежутке на ткани был вышит нитяной кружок цвета самой ленты. Чутье меткоискателя подсказывало ей, что этот зазор был отведен для кого-то, у кого еще не было метки. Но только для кого бы… …Маки же назвал ее тетей!!! Глаза Эппл Блум расширились, и она ахнула, когда ее осенило. — Подождите минуту! У них будет ребенок?! Пинки Пай громко запищала, улыбаясь все шире и шире, позволяя глазам вспыхнуть от множества огоньков: «Ребенок?! АААА!!!» Она визжала от восторга и волнения, гарцуя и подпрыгивая по комнате так, как было дано только ей. — Боже мой! Это так волнительно! Вы взволнованы? Я — да! ААААААА! И на этот раз мне даже не нужно держать это в секрете!!! Лаймстоун, явно знакомая с выходками своей сестры, вытянула копыта и поймала ту на полпути к полу, растягивая ее тело, как пружину, прежде чем позволить ему вернуться в состояние покоя. — Уймись ты наконец, Пинки! — рявкнула Лаймстоун, сверкнув глазами. Сквозь возбужденный шум, нараставший в комнате, Бабуля Смит откинула голову назад с добродушным смешком: — Ха! Что ж, похоже, Маки знает, как сделать объявление, даже когда его здесь нет. Когда Эпплблум снова взглянула на этот зазор, она почувствовала, как чье-то копыто легло ей на плечо, и, подняв глаза, увидела мягкую улыбку дедушки Пеа, смотревшего на нее сверху вниз. — Я же говорил, что он тебя ни за что не бросит, а? Похоже, ему хотелось, чтобы ты узнала об этом первой. — добавил он, приобнимая ее, и она заметила слезы в его глазах. — Еще пару лет назад я едва ли надеялся увидеть своих внуков, не говоря уже о правнуках… Эппл Блум снова почувствовала, что из ее глаз вот-вот хлынут слезы… но как же они отличались от тех, которые текли у нее по щекам еще вчера! На этот раз она не могла не улыбнуться и подалась вперед, чтобы ответить дедушке еще более крепким объятием. — Похоже, несмотря ни на что, семья все-таки пополняется!