Его безумие

— Предатель! — в исступление орёт призрачный голос, булькая безостановочно льющей из рта тёмной кровью. Лицо кажется таким знакомым... Очень сильно знакомым. Он уже видел этого парня. Совсем недавно, наверное день назад, опуская лезвие тяжёлого топора на вихрастую голову. Но эта встреча была не единственной. Давно, кажется в прошлой жизни, смотря на группу подростков, выходящих из ворот академии Пандемониум, Владимир уже видел мальчишку. Да и не только там. Кажется они встречались и в участке и ещё где-то... Нет, не они. Парень встречался раньше лишь с Шерифом. Теперь на его месте Палач... Эта жертва не одна. Их множество. Девушки и юноши, с безнадёжностью, страхом и ненавистью смотрящие на палача даже после смерти, на века застыв в воспалённом совестью, прогрессирующим безумием и ностальгией по прошлому разуме. Они везде... Их голоса везде и ничто никогда их не сможет заглушить. Это ведь даже не призраки. Всего лишь сумасшествие. Ничего более... Владимир взглянул в зеркало в богатой золотой оправе. Из него смотрит кто-то другой. Тот кто совершенно ему незнаком. Это всё тот же молодой полицейский, что из-за регенерации ещё очень долго не постареет ни на год, но глаза совсем не такие как десять лет назад. Безжалостные. Тоскливые. Пустые. Нет в них больше той наивности и веры в правоту морали. Нет в них больше надежды на то что все секреты наконец вскрылись и больше их уже не будет. Как же сильно он ошибался, доверяясь Зодиаку. Как же сильно ошибались Они, веря ему и со снисходительностью считая всего лишь очередным ничтожным человеком, что безоговорочно будет выполнять все приказы первородных. Королевский Зодиак перебили в страшной мясорубке, скрытой под пологом багрового тумана. Медальоны хранятся где-то у Дракона и вряд ли когда-то будут вновь работать. Активен лишь один из них. Тот что многие годы был утерян и не использовался решительно никем. Медальон Змееносца коим владеет сын нового бога этого мира. Принц тьмы. Верный помощник собственного отца во всех его начинаниях. Предатель и подлец ни к кому не чувствующий жалости. Мезенцев совершенно не лучше, а может даже хуже. Всё же Тимофей был рождён для того чтобы стать правой рукой отца и убивать всех неверных. Владимир же судьбу избрал самолично, отрёкшись от человечности и собственного рода. — Влад? Дверь приоткрылась, впуская того о ком думал мужчина. Белые волосы, статная фигура... колючие серо-голубые глаза, что кажется способны просверлить человека до самой души. На юном Господине чёрный бархатный халат. Кажется, что не особо надёжная на взгляд мужчины завязка способна распахнуться если её хоть слегка задеть. Он смотрит на Палача, облокотившись о дверной косяк и изучающе прищурившись. Ждёт какой-либо реакции от слуги и не получает. — Они всё ещё являются? Принц наклоняется к белому кафелю и поднимает пустой шприц. На губах Зверева расцветает злая усмешка. Владимир ничего не говорит, продолжая наблюдать за оборотнем через зеркало. Да он обещал больше не пытаться глушить свои галлюцинации психотропными. Но что поделать если только они ему помогают? Не на долго конечно... Сейчас вот вообще почти ничего не заглушили... Хотя нет. Тот призрак жертвы гильотины уже растворился. — Ты пронёс эту человеческую гадость в мои покои, — уже не спрашивает, а просто озвучивает факт Змееносец. — Мне так спокойней, — тихо отвечает Мезенцев, наконец отворачиваясь от зеркала. Принцу Тьмы уже двадцать шесть. Холодный красавец пленил сердца многих ведьм и огненных волчиц. Да вот только никто из них не знает настоящих предпочтений наследника Змея... То что между ними не любовь. Парню нравится чувствовать свою власть. А как можно её ощутить лучше всего, если не подчинив своим желаниям и прихотям главного палача Огненного Дракона, вселяющего страх в людей одним своим присутствием. Владимир Мезенцев. Человек, ставший в результате экспериментов ведьмы первым искусственным первородным. Их отношения ненормальны с какой стороны на них не смотри. Мезенцеву давно за пятьдесят, а может и больше, сказать точно он не может из-за того, что последние года слились для мужчины в сплошной алый цвет, прерываемый лишь металлическим блеском оружия и чужими криками. Принц моложе вдвое. Но ему плевать на такую «мелочь». В конце концов Тиму же не любви нужно. Ему нужна страсть, ведь любить Змееносец разучился, ещё когда самолично сжёг дом приёмной семьи. Но ничего страшного, ведь Мезенцев тоже забыл какого это, когда любимая женщина, открыв свою истинную сущность, почти его убила. Их отношение не более чем развлечение для Тимофея и рутинная служба Змею и его наследнику для Владимира. В самом деле, он ведь в новом мире и палачём был и до сих пор является, и солдатом, и телохранителем, как сейчас... Мезенцеву совершенно точно плевать на мальчишку с его заскоками. Он поклялся служить и теперь при всём желание никогда магической сделки не нарушит. Хотя что-то можно сделать и без приказа... Пустой шприц снова падает на пол, хрустя под подошвой шагнувшего вперёд Владимира. На пол пути тот резко останавливается. Принц точно этого не хочет. Мезенцев знает. Но смотря в заинтересованные глаза мальчишки, он понимает, что ошибается. Тимофей несомненно любит власть. Но от многократного повторения может надоесть, что угодно. Он не приказывает. Не говорит. Наверное даже не дышит... Смотрит прямо на Палача, с жадностью ловя каждое микровыражение лица, каждое дёрганное от нерешительности движение... Когда они успели переместиться в спальню? Это действительно важно хоть кому-то? Вечно юное тело падает на кровать, придавленное Палачём. Халат летит на пол. Одежда Мезенцева тоже. Загорелая кожа покрывается алыми следами засосов вперемешку с укусами. Владимир поставил на кон всё, решив не сдерживаться. Тимофей принял ставку, пока не поняв, желает ли он сжечь заживо наглого слугу или позволить продолжить. Гордость борется с похотью, и в конце концов, найдя компромисс, Зверев с яростью отвечает, оставляя на спине любовника рваные раны от трансформировавшихся когтей, что даже благодаря почти мгновенной регенерации Палача зарастают не так уж и быстро. На этой кровати они как животные. Безумные в своём желание. Буквально рычащие не понятно от похоти, ярости или злобы друг на друга. Мезенцев входит грубо, ни на секунду не останавливаясь. Змееносец не за что бы не позволил ему подобного раньше, но сейчас ему уже плевать. Слишком сильно затуманены глаза. Слишком огромно желание. Владимир уже не осознаёт своих действий. Если бы Зверев сказал одно единственное «нет», мужчина бы тут же остановился, но заветного слова, способного прекратить витающее в комнате безумие, не последовало. Вколотое ранее «лекарство от головы» заставило отречься от реальности. Прежде чем сознание уплыло окончательна Мезенцев почувствовал жар на губах. Тимофей его поцеловал. Впервые в жизни...

***

Утро было обычным. Они молча разошлись будто ничего не произошло. Такой исход устраивал каждого. Он был естественным и логичным завершением странного безумия, в которое неожиданно для них самих провалились слуга и господин. Больше наследник не звал Палача в свои покои. Может получил, что хотел, а может испугался... Мезенцеву плевать. Его право. Пусть делает, что желает. Поднятое восстание было неожиданностью. Мальчишка решил, что достоин занять место отца. За это и поплатился, лишившись всех сил огненного волка и медальона. Стал равен по возможностям людям, которых так яро презирал. Владимир помнит этот момент как в тумане. Помнит приказ. Любимый топор в руках... А ещё помнит глаза. Серо-голубые. С испарившейся спесью и гордостью. С ярым страхом, так и струящимся вокруг. Предатель и убийца боялся смерти. Больше всего на свете боялся. Тимофей заслужил подобную участь. Это карма за все его злодеяния. Так надо. Так и должно быть. Топор дрогнул. Порождённые безумием призраки ехидно засмеялись где-то на периферии. Это приказ. Ты обязан! Тебе впервые выпал шанс казнить действительно виновного, а ты его упустишь?! Лезвие кровожадно блестит в свете факелов, но не опускается вниз ни на единый миллиметр, будто удерживаемое какой-то могущественной силой. Ты всегда был для него лишь игрушкой! В последней надежде достучаться до сознания орёт логика. Топор наконец-то вгрызается в плоть, орошаясь горячей кровью. Державший мальчишку солдат падает замертво, лишённый головы. Убийца и лжец заслужил наконец сдохнуть за всё что натворил. А я заслужил быть причиной его смерти?