***
Игритт сидела на холодном деревянном полу, поджав колени, и не спускала глаз с бездыханного тела, покоящегося на столе. Одежда была с него снята и аккуратно сложена на стуле, многочисленные раны омыты, черные вьющиеся волосы так же были вымыты и тщательно расчесаны, и если бы не чудовищная бледность кожи, могло показаться, что Джон просто спит. Но его грудь не вздымалась, тело было абсолютно неподвижным, и казалось, что оно стало белее снега, что не могло не пугать. Игритт смотрела на него и попросту не знала, о чем думать, в голове не было ни одной связной мысли. В комнате, за исключением одичалой и огромного белоснежного лютоволка, никакого больше не было. Ушла с поникшей головой женщина в красном платье, раздосадованная собственной неудачей. Неужели она действительно верила, что ее бог, кем бы он ни был, сумеет воскресить Джона Сноу из мертвых? Какая глупость! Вот только Игритт надеялась, что это глупость сработает, и такой была ни она одна. Во время ритуала здесь же присутствовали Эдд, Тормунд и седобородый мужчина без пальцев, но как его зовут, Игритт не знала. Быть может, кто-то и звал его по имени, но если и так, одичалая этого не помнила. Они стояли и ждали, надеясь не пойми на что, да и сама Игритт следила за каждым движением женщины в красном, затаив дыхание. И что толку? Оторвавшись от созерцания бездыханного тела, Игритт принялась бесцельно оглядывать комнату, пока ее взгляд сам не остановился на лежащем на полу огромном лютоволке, в кроваво-красных глазах которого отражались отсветы огня в жаровнях. Эдд называл его Призраком и говорил, что когда Джон впервые приехал в Черный Замок, зверь уже повсюду его сопровождал, пугая всех одним только своим видом. Сама Игритт впервые увидела жуткого лютоволка во время битвы за Черный Замок, когда он перегрыз глотку одному из теннов, а затем пару раз видела его рядом с Джоном, но ей даже в голову не могли прийти, что человек и лютоволк могут быть друзьями. Но он стоял над телом Сноу, защищая его от чужаков, когда мятежники пытались добраться до тех, кто остался верен погибшему лорду-командующему. И даже сейчас Призрак не думал покидать своего друга, даже не взирая на то, что тот был мертв. Встав со своего места, Игритт осторожно подошла к лютоволку, но тот никак не отреагировал на ее приближение, а потому она присела рядом с ним и положила руку на его белоснежную шерсть. Словно откликаясь на эту неумелую ласку, Призрак завалился набок, положив свою массивную голову на ее колени и прикрыл глаза. Он тоже устал и нуждался в отдыхе. Игритт принялась неспешно гладить волка, его шерсть была довольно густой и пушистой, даже приятной на ощупь. Одичалая потеряла счет времени и не знала, как долго она так просидела, когда внезапно Призрак распахнул глаза и уставился на бездыханное тело. Игритт также на него посмотрела и вздрогнула, пытаясь понять, сошла ли она с ума или же кожа Джона приобрела нормальный цвет? — Какого… — договорить одичалая не успела, так как Джон Сноу внезапно открыл глаза и издал судорожный вздох. Его грудь бешено вздымалась, словно он задыхался, руки дрожали. Глядя строго перед собой, Сноу с трудом смог приподняться, после чего его взор пал на раны, покрывающие грудь и живот, он принялся их ощупывать, словно не верил собственным глазам. Дверь в комнату распахнулась, на ее пороге замер беспалый южанин. Джон посмотрел на него, после чего он увидел Игритт, которую словно парализовало. Она смотрела на Сноу, в чьих глазах плескался ужас, но не могла пошевелить даже пальцем. Наконец Джон прохрипел, с трудом проталкивая слова через глотку: — Игритт? Сноу попытался встать, но ноги его не держали, и он начал заваливаться на пол, и в этот миг оцепенение, сковавшее одичалую по рукам и ногам, наконец-то спало, и в тот же миг она сорвалась с места, ловя Джона в самый последний миг. Рядом с ними оказался и южанин, поспешивший укутать дрожащего Сноу в черный плащ дозорного, а на пороге комнаты уже появилась женщина в красном, смотревшая на происходящее изумленным взглядом. Похоже, она сама не могла поверить в то, что ее ритуал сработал, но Игритт было наплевать. Одичалая обняла Джона за шею и принялась иступлено целовать его лицо, которому возвращался здоровый цвет, и ей было все равно, кто что о ней подумает. — Я больше никогда никуда не уйду, что бы ты мне не говорил, Джон Сноу, — прошептала Игритт, почувствовав, как ее обнимают дрожащие руки Сноу, после чего она услышала его хриплый голос: — Я больше никогда тебя не отпущу.Часть 1
22 февраля 2023 г. в 21:35
Игритт сидела возле костра, как обычно проверяя свой верный лук и стрелы, их оперение и наконечники, высеченные из камня, хотя некоторые из одичалых сумели разжиться железным оружием. Судя по всему, они стащили его из Черного Замка, ведь проклятые вороны скорее сами удавились бы, чем отдали своим заклятым врагам хоть что-то свое. Игритт принялась подрезать перья на древках стрел, когда внезапно ощутила ноющую боль в груди, как если бы воронья стрела по прежнему оставалась у нее внутри. Она невольно зажмурилась, сжав челюсть, и, отложив колчан в сторону, принялась массировать то место, где вражеская стрела вышла наружу, пронзив ее тело насквозь. По всем правилам одичалая должна была сдохнуть в тот день, и она даже успела ощутить холодное дыхание смерти, ничуть непохожее на обычный мороз, который был знаком вольному народу с самого рождения, ведь оно сковывало не тело, но саму душу. Игритт должна была умереть, но слепой старик в черных одеяниях и с цепью на груди сумел выходить ее, удержать на самой грани. По его просьбе.
Одна только мысль о вороне заставляла сердце Игритт сжиматься от смеси боли и гнева, и сложно было понять, какое чувство было среди них главенствующим. Ей очень хотелось убить проклятого предателя, оборвать его жизнь, но разве у нее не было такого шанса? Конечно был, и не раз. И что в итоге? Первая попытка оказалась неудачной, и ворона ушел, даже невзирая на три стрелы, метко пущенные ему в спину. Чего ей стоило в тот раз сохранить рассудок и не сойти с ума, глядя на то, как он уезжает? А во второй раз… Во второй раз у нее так и не хватило духу спустить тетиву и окончательно оборвать его жизнь, ведь в тот момент, когда он улыбнулся, стоило ему ее увидеть, в душе Игритт что-то оборвалось. Она даже не успела осознать, что не может убить Джона Сноу, как сама получила стрелу в спину, которая лишь чудом не убила ее на месте. Ей казалось, что она умирает на руках вороны, но в итоге очнулась в некоем каменном помещении, раздетой практически догола, а над ней нависал слепой старик, который вел себя, как зрячий:
— Молодость, — проговорил он, пальцами ощупывая ее рану, — вечно куда-то торопитесь, спешите, и чаще всего на тот свет. Нет бы остановиться и хоть немного подумать. Не торопись умереть, девочка, твое время само придет.
— Где я? — голос был настолько слабым, что Игритт усомнилась в том, что он принадлежит ей.
— Там, где тебе ничего не угрожает, девочка, — тонкие губы растянулись в добродушной усмешке. — Если, конечно, кто-то не захочет нажить массу неприятностей на свою тощую задницу.
Показалось ей в тот миг или после этих слов действительно кто-то поспешил удалиться до того, как будет замечен? Если же все происходило на самом деле, а не являлось воспаленным бредом, то кто это был? Кто-то из ворон, горящих желанием дорваться до ее тела? Вполне может быть. Или все-таки это был он, пришедший посмотреть, что с ней? Игритт сама не знала, какой вариант ей больше нравится. Как бы там ни было, один день сменялся другим, она постепенно набиралась сил и даже смогла самостоятельно ходить, а потому когда Тормунд предложил ей отправиться вместе с ним в Суровый Дом, Игритт без колебаний согласилась.
— Ты еле стоишь, девочка, — заметил рыжеволосый бородач, оглядев ее с головы до ног. — Уверенна, что справишься?
— Да, — последовал незамедлительный ответ, и хоть голос одичалой был все еще слаб, уверенность в ее голосе говорила об обратном. — Я вытерплю все, что угодно, только бы оказаться подальше отсюда.
— Ты ведь помнишь, что нас поджидает за Стеной? — напомнил ей Тормунд. — Они ведь все еще где-то там.
— Я знаю, — кивнула Игритт, чувствуя пробежавший по спине холодок. Забыть о мертвецах было невозможно. — Я иду с тобой.
— Хорошо, — Тормунд замолчал, что было нисколько на него не похоже, а потому Игритт немедленно насторожилась:
— Что еще?
— Тебе не понравится, — предупредил ее Тормунд.
— Говори! — воскликнула Игритт, чувствуя, как сердце в груди бьется все сильней и сильней, словно стремится вырваться наружу.
— Джон Сноу идет с нами.
Игритт уставилась на языки костра, вспоминая тот миг, когда увидела Сноу, вновь облаченного в черный плащ, а также каких усилий ей стоило сдержаться, не вскочить и не всадить нож ему в глаз, и чтобы не натворить глупостей, она старалась смотреть куда угодно, но только не на лорда-ворону. Он тоже старался смотреть куда-то в сторону, но все же Игритт всякий раз чувствовала на себе его взгляд, от которого у нее внутри все переворачивалось. А потом им всем стало не до этого…
Бойня в Суровом Доме была столь кошмарной, что тем, кто смог ее пережить, хотя бы на время стало не до личных обид. Выжившие стремились как можно быстрее добраться до Стены и оказаться по другую ее сторону, благо, одичалым пообещали свободный проход на юг, в незаселенные земли, принадлежавшие Ночному Дозору. Вот только довольно скоро выяснилось, что всем одичалым придется как можно быстрее покинуть Черный Замок, впрочем, они были только рады оказаться как можно дальше от ворон, а потому не возражали. Но не все.
— Я не куда не уйду, Джон Сноу, — решительно сказала ему Игритт в тот момент, когда поняла, что он намерен отослать ее из Черного Замка вместе с остальными одичалыми. Правда, она даже самой себе не могло уверенно ответить на вопрос, почему ей хочется остаться.
— Ты уйдешь, причем сегодня же, — ответил лорд-ворона ровным голосом, что было не удивительно, ведь перед этим ему пришлось выдержать серьезный спор с остальными дозорными, которым присутствие одичалых в Черном Замке, естественно, не понравилось, о чем они тут же заявили. Спорить пришлось довольно долго, и опять срываться на крик Джону не хотелось.
— Нет!
— Ты уйдешь, — терпеливо повторил Сноу, — ведь в противном случае тебя просто изнасилуют и убьют. С тобой бы проделали все это куда раньше, но никто не рискнул соваться к мейстеру Эймону. Сейчас же его больше нет, а я не могу постоянно быть рядом, чтобы защитить тебя.
— Защитить меня?! — в гневе воскликнула Игритт. — Я сама могу за себя постоять!
— Разве? — спросил Джон. — Я видел, с каким трудом ты держалась в Суровом Доме, а ведь там тебя окружали друзья и соплеменники, готовые помочь. Здесь же тебе не поможет никто, а потому я знаю, чем в итоге все закончится.
— Ничего ты не знаешь, Джон Сноу!
— Возможно, ты права, но это не отменяет моего решения. Ты уедешь, и как можно скорее. Я уже поговорил с Тормундом, он пообещал за тобой присмотреть.
— Что?! Да я убью тебя! — ярость горела в ее душе, глаза Игритт сверкали, подобно кострам.
— Твое право, — безразлично ответила проклятая ворона. И лишь сильно позже Игритт поняла, что то, что она приняла за безразличие, на деле оказалось усталостью. Джон Сноу был вымотан настолько, что просто валился с ног, а она этого даже не заметила.
— Чертова ворона, — вернувшись к реальности, прошипела Игритт сквозь зубы, глядя в пламя.
— Все еще хочешь его убить? — насмешливо спросил Тормунд, разрывая на части зажаренную на костре курицу. Ему не нужно было уточнять, о ком именно идет речь.
— Разумеется! — воскликнула Игритт. — Сперва я отрежу его лживый язык, а затем вырежу ему сердце из груди!
— А ты сможешь? — продолжал допытываться одичалый. — Рука не дрогнет?
— Даже не сомневайся, — крик перешел в тихий, угрожающий шепот. — Его жизнь — моя. Только я могу ее забрать.
— Ну-ну, — усмехнулся Тормунд, принявшись обгладывать куриную ножку. — Видел я, как ты на него смотришь. Лично мне думается, что ты скорее затащишь Сноу в какую-нибудь пещеру или под ближайшие кусты, после чего сядешь на него верхом и как следует оттрахаешь.
В ответ Игритт швырнула в Тормунда камнем, но тот успел увернуться, продолжая с наглой усмешкой пожирать курицу, причем с таким аппетитом, что у копьеносицы самой заурчало в животе. Разговор сошел на нет, каждый думал о чем-то своем, когда до их слуха донесся быстро приближающийся топот, который немедленно напомнил одичалым о стремительной атаке конницы Станниса Баратеона. Многие вскочили со своих мест, сжимая в руках оружие, дети попряталась в палатках, из которых поспешили выскочить женщины, вооруженные чем попало. Вскочили и Игритт с Тормундом, который быстро выхватил меч из ножен. Вскоре они увидели быстро приближающегося к их лагерю всадника, в котором Тормунд признал дозорного по имени Эдд, являвшегося другом Джона Сноу и даже сражавшегося вместе с одичалыми в Суровом Доме.
— Что он тут делает? — спросила Игритт, так же узнав всадника.
— Сейчас узнаем, — ответил Тормунд, опуская меч. Глянув на него, остальные одичалые тоже стали убирать оружие, хоть некоторые все равно держали его наготове. Игритт тоже не спешила убирать стрелу с тетивы, но потом поймала взгляд рыжебородого вождя и со вздохом опустила лук. — Не переживай, если что, убить мы его всегда успеем.
— Ну хоть что-то хорошее, — проворчала Игритт, но ее недовольство немедленно сменилось на беспокойство, стоило ей увидеть лицо дозорного, перекошенное от страха. Подскакав в костру, к которому стягивалась одичалые, он выпрыгнул из седла, быстро огляделся по сторонам и увидел Тормунда.
— В Черном Замке мятеж! — выпалил Эдд быстрее, чем хоть кто-то успел открыть рот. — Джон убит!
Все остальные звуки исчезли, словно их и не было, хотя можно было увидеть, что на дозорного обрушился целый шквал вопросов, которые Игритт уже не слышала. Она смотрела на встревоженного дозорного, но перед ее глазами стояло лицо Джона, но не такое, каким оно ей запомнилось, но залитое кровью, с безжизненными глазами, смотревшие в пустоту. В душе что-то оборвалось, а сердце пропустило пару ударов, прежде чем Игритт снова начала осознавать, что вообще вокруг происходит, но суть она поняла тут же: Эдд пришел к одичалым за помощью, ведь нужно было спасти тех, кто сохранил верность убитому лорду-командующему, и покончить с зачинщиками мятежа.
— Мы придем, — голос Тормунда был зловещ, как никогда прежде. В его глазах сверкала жажда крови, и нужно было быть слепцом, чтобы не увидеть, что те же самые чувства обуревают остальных одичалых. Быть может Джон Сноу и был проклятой вороной, но он сражался вместе с ними плечом к плечу против мертвецов и не оставил их подыхать за Стеной, хотя будучи южанином вполне мог так поступить. Мог, но все равно сдержал слово. А потому прощать убийство Джона Сноу вольный народ отнюдь не собирался.