Одинокая рябина

      Ступив на перрон, Блейз не осматривался, подобно зевакам с других курсов; ему нужно было найти уединенное место, чтобы аппарировать. Платформа девять и три четверти была полна волшебников, что встречали своих детей на зимние каникулы. Наложив на себя согревающее заклинание, парень двинулся к выходу с путей — ему совершенно не хотелось терять время на толпу людей, которым словно ни конца ни края не было.       Зеркальце, служащее порт-ключом, напоминало ему о матери: она всегда была сентиментальной на подобные вещи, хотя и никогда не показывала этого. Лорен имела обыкновение забывать о собственном ребёнке с появлением очередной пассии, что всегда кончала одним. Смертью.       Он на короткое мгновение замер, вдыхая аромат мороза и сигаретного дыма от рядом стоящего старика. Забини едва мог соображать: головная боль никак не отступала, хотя на воздухе стало гораздо легче, чем было в поезде.       Крышка зеркала была украшена топазами — ещё одно из воспоминаний, последующих прямиком из прошлого в его новое будущее. Мать всегда носила ожерелья из драгоценных каменьев, но из топазов было её самое любимое. Несмотря на все грехи, что преследовали из молодости, Лорен даже четки носила из этих камней. Ирония для святых — женщина, что считалась блудницей, искренне молилась за сына.       Поле для аппарации становится доступным и вихрь уносит его в особняк, который достался им от очередного мужчины, что был так безрассуден и туп, что переписал все наследство на Лорен. Женщина предложила провести ему каникулы там, ведь сама была в Италии.       Его немного пошатнуло в сторону, и желчь подкатила к горлу, но Блейз быстро справился с неприятными ощущениями и осмотрелся: дом посреди леса казался величественным достоянием былой аристократии. Забор с острыми концами угрожающе выглядел на фоне элегантных башенок — он явно «намекал», что любой недоброжелатель может насадиться самым мягким местом на пику. Дорожка ко входу была тщательно выметена: слуг явно предупредили о его визите. Всё остальное словно утонуло в сугробах; наверно, там было не менее тридцати сантиметров глубины.       По мере приближения Забини смог рассмотреть худую фигуру, закутавшуюся в пальто и стоящую на пороге дома.       — Добрый день, господин Забини. Рада приветствовать вас в поместье. Проходите внутрь, на улице довольно-таки холодно, — девушка открыла дверь, пропуская его внутрь.       Рыжие волосы были собраны в низкий пучок на голове, а платье гувернантки сильно смутило Блейза, но парень лишь прошёл в дом без лишних разговоров.       Забини тайком ожидал сто слоев пыли, паутину и завешанную белыми простынями старую мебель. Единственное, что зацепило его взгляд — винтовая лестница, выглядящая намного изящнее, чем волшебная и опасная в Хогвартсе.       — И как я могу к тебе обращаться? — ухмыльнулся Блейз, включая свое очарование.       Девушка ничуть не смутилась:       — Джинни Уизли, домоуправляющая.       — Мило. Только «морковка» тебе подходит больше, — леветирующее заклинание подняло в воздух чемоданы.       Джинни лишь глянула на него сурово, а затем парировала:       — Милая ассоциация, только я предпочитаю, когда меня все называют ведьмой. Статус сразу на несколько баллов выше.       Её тонкая спина мелькнула перед глазами, заставляя его словно очнуться от мира грёз. Девушка начала подниматься по лестнице, чтобы показать ему поместье. Платье цвета темного индиго подчеркивало огненные локоны, что становились темнее в свете свечей.       — Признаюсь, вы очаровательны, — улыбнулся Забини. Его глаза цвета кофейных зёрен странно заблестели от одного лишь взгляда в сторону домоуправляющей.       — Благодарю. Ваша спальня находится на втором, а ванная с уборной — на первом этаже. Полагаю, сейчас уже слишком поздно, чтобы проводить экскурсию по дому. Вы устали, — сухой голос, не выражающий ничего, поцарапал струны души: весьма болезненно и неприятно.       Джинни поочерёдно показала ему каждую комнату «первой необходимости». В её голубых глазах плескалось равнодушие по отношению к своему хозяину.       Если быть до конца честным, подобное было возмутительно! Нет, лебезящих слуг Забини терпеть не мог никогда, но такое хладнокровие со стороны юной ведьмы — раздражающий фактор, которой точно будет занимать отдельное место в его мыслях.       — Как давно вы работаете здесь? — поинтересовался Блейз, подавая руку.       Уизли замерла, смотря на протянутую ладонь с недоверием и опаской. Хлопнув в ладоши, девушка позвала домовика по имени Фарм и приказала ему заняться вещами.       — Год и пять месяцев. Кофе? — она проигнорировала жест хозяина и прошла вглубь столовой. Остальные домовики трудились, чтобы приготовить ему ужин, совершенно не обращая внимания на прибывших.       — Да, пожалуй.       Метель за окном усилилась, и начало темнеть. Лес показался ему ещё более мрачным, чем когда он появился на пороге этого дома. Джинни встала и начала молча готовить горячий напиток, не подозревая, что Забини внимательно наблюдал за ней: изящные движения, маневренность, нежная кожа — все это было достоинством.       Блейз не мог не признать того факта, что ему нравилась холодность и недоступность. Хогвартс был тем местом, где каждая «юбка» узнавала прикосновение его ладоней — лёгкое, но в то же время ощутимое до мурашек. Искал ли он что-то? Наверное, да. Отсутствие матери в его жизни преобразовало характер в нечто серое, подобное кляксе, в которой нет четких черт и граней. Он сам себя никак не мог узнать, что уж говорить о рыжеволосой девушке, чьё внимание было направлено исключительно на выполнение своих прямых обязанностей.       — Почему ты такая молчаливая? Не любишь общение с людьми? — спросил Блейз, пододвигая к себе чашку, поставленную на стол несколькими секундами ранее. Аромат заполнил ноздри, как самая настоящая Амортенция.       — Госпожа приказала не общаться с вами и не надоедать своим присутствием. Мистер Забини, Фарм уже доставил ваши вещи наверх, а постельное белье мы расстелили заранее. Дом полностью в вашем распоряжении. Если вдруг что-то понадобится — обращайтесь к домовикам. Мне нужно написать миссис Забини, что все в порядке, — её голос прозвучал словно в отдалении, а потом фигура исчезла в стенах дома, что никак не мог стать для него родным.       Вечер звал его в свои тёмные объятия; хотелось сделать лишь несколько вещей — принять душ, лечь в кровать и открыть сборник стихов Мандельштама.       И пусть она уйдёт прочь из головы.

***

      Неделя прошла слишком неодназначно: в поместье он не видел никого, кроме домовиков. Ему начало казаться, что Джинни Уизли растворилась в воздухе, исчезнув из истории этого дома навсегда. Блейз изо дня в день делал практически одно и то же, уже пожалев о своём решении приехать сюда.       В чем смысл каникул, если они проходят в тоскливом молчании, от которого хочется повеситься поскорее и прекратить страдания? Его прогулки изо дня в день по заснеженной территории, завтрак яичницей с беконом, зелёный чай на ночь — все стало привычкой, назойливым напоминанием о том, что он здесь по-настоящему один.       Он слышал, как Джинни приходила ночью, чтобы удостовериться в том, что он действительно находится в кровати, а не шатается на территории дома в ночное время. Уизли стала призраком: неосязаемым существом, к которому постоянно сводились все мысли, будто рыжеволосая бестия была центром Вселенной, ядром бытия.       Даже сейчас, когда он лежал в горячей ванне, выпивая очередной бокал вина, она все равно привлекала внимание, хотя Уизли и в помине не было рядом. Хотелось завыть от гнетущего одиночества, но он лишь громко с недовольством в голове крикнул:       — Джинни!       Его голос эхом отскочил от стен, звонко оповещая всех жильцов, что хозяин ждёт свою домоуправляющую. Стук её каблуков становился с каждой секундой все более различим. Дверь отворилась с небольшим скрипом, давая понять Блейзу, что девушка уже здесь.       — Да, господин? Чем могу помочь?       — Тебе легко быть такой равнодушной? — спросил Забини, делая смачный глоток.       — Не поняла, — неловко улыбнулась Джинни, подходя ближе.       Она была в коротком чёрном платье, словно только что убирала что-то вручную. Белый фартук на поясе подействовал на парня под шафе одурманивающе; взгляд то и дело скользил по её ногам.       — Почему ты так холодна? Словно тебе плевать на всех вокруг.       — Не на всех. Просто я исполняю свой долг. Понимаю, вам скучно здесь одному, но я ничем не могу помочь, — Джинни походила на скульптуру. Хотя, творение художника могло показаться более живым, чем Уизли со всем её эмоциональным спектром.       — Дерьмовые каникулы. Не хочу быть один, по-крайней мере сегодня. Выпей, — приказной тон подействовал на Джинни отрезвляюще. Предупреждающий взгляд мазнул по её лицу небрежно, но подействовал должным образом.       Уизли аккуратно взяла бокал и налила себе половину полусладкого. Смаковала ли она, когда пригубила вино? Определённо да, судя по восторженному восклицанию:       — Восхитительное. Италия?       — Да. Умеешь отличать от других? — заинтересованно приподнялся на локтях Забини. Толща воды тревожно всплеснулась, оголяя мышцы живота. Взгляд домоуправляющей невольно остановился на очертаниях груди и пресса, которые появились благодаря тренировкам в команде по квиддичу.       — Ваша мама любила его пить, когда бывала в особняке. Я всегда делала пробу, прежде чем подавать ей на стол. Вкус запомнился надолго, — Уизли аккуратно присела на бортик ванной.       Забини ухмыльнулся: ну конечно, это его мама и никак иначе. Эталоном Лорен было две вещи: Бароло и моцареллу на закуску. Больше для счастья женщины и не нужно — чтобы от неё избавиться на какое-то время, достаточно предоставить эти волшебные вещи и кинуть в комнату пару книг и газет.       — Чем ты занимаешься в свободное время? — задумчивый голос Блейза поразил его самого.       — Слежу за порядком на кухне, поддерживаю магию дома. Ухаживаю за рябиной в саду, — пожала плечами Джинни. На её лице выступил хмельной румянец, который заставил Забини умилиться на несколько секунд, пока девушка была отвлечена вином.       Блейз слегка дотронулся до её пальцев, вцепившихся в бортик, ласково огладив:       — Покажешь?       — Завтра. Сейчас мы оба пьяны, а я не хочу потом тащить вас по лестнице. Все-таки, ваша мышечная масса как две меня, — пожурила его Джинни.       — Заметано. Иди спать, иначе завтра не встанешь, — ухмыльнулся Забини.

***

      Утро следующего дня началось с нестерпимой головной боли, ломоты в конечностях и отвратительного запаха алкоголя изо рта. Хорошо, что он очнулся в кровати, а не застрял в лестничном проёме, свесив ноги с перил. Завтрак в постель ему никто не организовал: пришлось перебороть желание спать дальше, зарывшись в одеяло, и пойти в столовую.       Домовики суетились, расставляя столовые приборы: салфетка, ложки с правой стороны, вилки с левой. Обязательно стакан воды и рядом зелье трезвости. Блейз тут же принял его и запил водой. Уже спустя минуту ему стало легче.       — Доброе утро, господин. Не буду спрашивать о вашем самочувствии, все написано на лице, — усмехнулась Джинни, подавая ему салат. Блейз любил на завтрак салат, а об этом знала только мать.       — Не издевайся, Уизли. И не забудь про свое обещание, — пробурчал Забини себе под нос.       Девушка уперлась бёдрами в стол, смотря на него сверху вниз снисходительно: Блейз даже опешил от подобной раскрепощенности. До их вчерашнего разговора Джинни казалась робкой овечкой, что всегда спокойна, но при этом остра на язык в ситуациях, когда её что-то не устраивало. С чем связана такая перемена? Неужели почувствовала себя более свободно?       — Я отведу вас, когда вы приведете себя в порядок. А пока завтракайте.       Джинни ушла, оставив его наедине с едой, что совершенно точно ему не понравилось.       Аппетит пропал, из-за чего парень встал из-за стола и направился в душевую по совету домоуправляющей. Через час он уже был готов: чёрный костюм для прогулок зимой, парфюм с ароматом хвои и цитруса, а также — запах ментола из-за выкуренной сигареты. Опрятное состояние взбодрило, помогло поднять настроение. Улыбку на лице вызвал образ рыжеволосой красавицы: красная меховая накидка смотрелась на ней чудесно.       Когда Блейз спустился к ней, то заметил в руке палочку из тиса, которой Джинни легко и изящно взмахнула, накладывая на них обоих согревающие чары.       — Даже не похвалишь меня за то, что я так быстро собрался? — улыбнулся Забини, предлагая ей локоть.       — Вы суетливы так же, как моя мама. И то она быстрее собирается, — фыркнула Джинни.       — Это, определённо, достижение — быть похожим на женщину, что вырастила такой очаровательный цветок, — ухмылка на его лице расцвела так отчётливо и очевидно, что девушка закатила глаза, а потом сама улыбнулась.       Небольшой снегопад походил на воздушные хлопья — он красиво устилал землю белым покрывалом. Они прогулочным шагом двигались к саду, что в зимнее время казался пустым и ледяным по своей сути: настоящее царство холода и вечной снежной бури. Кусты были укрыты льдом и тяжелой «периной», из-за которой ветви склонялись к земле. В самом центре сада была видна одиноко стоящая рябина с бордовыми и темно-оранжевыми бусинами ягод.       — Вот она, — голос Джинни вырвал его из раздумий.       Блейз внимательно всмотрелся в гроздья и заметил, что некоторые склеваны. Смешок заставил его опустить голову и разглядеть в снегу валяющуюся птицу.       — Ягоды забродили, и она опьянела? — шокированно выдал Забини, поднимая пернатую с холодной земли.       — На вас похожа. Я заходила к вам вчера ночью, чтобы удостовериться, что с вами все в порядке. Она распласталась в такой же позе, что и вы в своей кровати, — рассмеялась Джинни, а потом неожиданно схватила снег и, быстро сделав нечто похожее на шар, кинула в лоб парня, заставив того вздрогнуть от неожиданности.       Блейз аккуратно спрятал птицу в карман куртки, решив потом отогреть несчастную, и кинулся вслед за девушкой. Джинни, что было мочи, бежала в сторону изгороди по сугробам, что доставали ей до колен, но и Забини не отставал: спустя некоторое время она выдохлась и сделала небольшую остановку. Парень прибавил бега, и, когда дернул её за капюшон на себя, домоуправляющая взвизгнула и упала прямо на спину поверх него самого.       Женский хохот подействовал на него, как бальзам для ушей, но лишь до той поры, пока Джинни не начала ёрзать в попытке подняться.       — Осторожнее, Уизли, иначе рискуешь не дойти до особняка, — хриплым голосом произнёс Блейз.       Джинни замерла, тяжело дыша: он мог почувствовать это из-за лежащей на её животе руки. Она аккуратно повернула голову, нос к носу сталкиваясь с хозяином этого дома. Блейз невольно посмотрел на губы девушки, совершенно не заметив, что это же сделала и она.       Наверно, на него подействовал алкоголь, который ещё был в его крови, потому что он, совершенно не стесняясь, впился в них поцелуем, забывая обо всех предрассудках, что могли сложиться у этой связи. Она перевернулась на живот и обвила его шею руками, впиваясь до приятной боли, оставляя царапины ногтями.       Дорога до особняка была смутной в воспоминаниях, но когда они оказались на пороге и стряхнули с одежды снег, то тут же направились наверх, в хозяйскую спальню. Закрыв за собой дверь с характерным хлопком, Блейз буквально вдавил девушку в стену, попутно срывая пуговицы с красивого платья, оголяя нежную кожу персикового цвета, на которой была россыпь милых веснушек.       Жадные поцелуи, тёмная сторона вопроса — им было плевать на все вокруг, на статус и положение. Кровь прилила к телу, заставляя снимать все больше и больше одежды, что казалась ненужной, инородной телу.       Её рыжие пряди проходили сквозь пальцы так приятно, что Блейзу хотелось сильнее стиснуть её в объятиях, забрать её душу, сделать подарок собственному самолюбию. Но Забини понимал — Джинни независима и для неё это станет лишь воспоминанием, в то время, как он сам не сможет забыть её ещё долго.       Кровать прогибалась под их телами в то время, как жаркие поцелуи в шею распаляли каждого: тяжёлое дыхание становилось все учащеннее. Забини слушал каждый стон с упоением, мысленно хваля Мерлина за эту встречу. Толчки помогали ему получать блаженные выдохи с её стороны, что сводили с ума, пьянили хлеще итальянского вина.       Возможно, ему будет больно потом. От её колкого взгляда, язвительного комментария. Но не сейчас.

***

Год спустя.

      Винодельня, открытая им в Италии, процветала, принося умопомрачительный доход его семье. Вернувшись оттуда, он непривычно переносил летнюю прохладу Лондона. И тем не менее, он терпел не только погоду, но и ворчиливое настроение жены, когда она оказалась на пороге особняка. Джинни успела здорово загореть, отчего на её лице появилось еще больше веснушек.       — Почему я просто не могла остаться в Милане? — бурчала Джинни.       — В жизни не поверю, что ты не хотела приехать сюда. Идём в сад, там теплее, — ухмыльнулся Забини, беря её под руку.       На её фигуре идеально сидело белое хлопковое платье на тонких бретелях, оголяющее веснушчатые плечи. Жизнь в Италии, безусловно, шла ей на пользу — эта страна была отдушиной, личной цитаделью для миссис Забини. И она сама изменилась: стала более статной, властной. Ему это нравилось.       Рябина в саду, казалось, стала только больше, хотя и не так много времени прошло с их последнего посещения особняка.       — Так что? Рада приехать сюда? — прошептал ей на ухо Блейз, обвивая руками талию и прикусив мочку уха.       Джинни обернулась к нему и состроила бесстрастное выражение лица:       — Конечно, ведь это место напоминает мне о дне, когда я стала богатой.       Забини рассмеялся, целуя несносную в губы.       А потом отдал приказ Фарму высадить ещё рябин в саду.