Взаперти

— Осторожней, Бельмере-сан! Если мама пострадает, я вам её больше никогда везти не дам!       Вот это я понимаю угроза. Так держать, Ноджико! Ты не учла лишь то, что Бельмере только рада будет, если ей коляску с моей тушкой больше тягать не придётся. Да и как я могу ещё пострадать? Лишиться ещё одного органа чувств?       Коляску неожиданно тряхнуло! Меня подбросило и болезненно приложило о дно, так что я чуть было не прикусила язык. Бел, зараза ты неуклюжая! Неужели нельзя поаккуратней?! Не то чтобы язык мне был особо нужен или дорог как память о том, что я когда-то могла с его скромной помощью разговаривать, но лишусь его и захлебнусь кровью. Не самая приятная смерть, да и жить ещё хочется. Хотя бы так. — Леди, позвольте досмотреть ваш багаж, — раздался усталый мужской голос.       Вот мы и пересекли Калм Белт. Наконец-то. — Разумеется, — добродушно произнесла много лет назад спасшая и меня, и дочек Бельмере, как обычно дымя на ходу, словно паровоз. — Только прошу вас, не трясите слишком сильно коляску. Моя дочурка только-только уснула, а я её всю дорогу укачать пыталась. — Ох, я вас понимаю, леди?.. — Селена! Меня зовут Селена, — дивно кокетливо засипел голос бывшей дозорной, которой теперь, будучи подпольщицей-контрабандисткой, приходилось косить под гражданскую. Видимо, таможенник оказался достаточно симпатичным, чтобы Бельмере начала его окучивать. — Леди Селена, какое красивое имя, — судя по тону, дозорный клюнул. — У моей жены… в смысле, у нас с моей женой! У нас недавно родилось двое сыновей. Такие сорванцы, знаете… — Как я вас понимаю! — прокуренный в последние годы и осипший до невозможного голос Бел раздался куда дальше, чем раньше, и это заставляло меня нервничать. Что эта дурочка творит? А если моя коляска укатится? Мне её как прикажете останавливать?! Кричать: помогите?! Очень смешно. Три ха-ха.       Связки голосовые сначала верните.       От волнения я задёргалась, но добилась лишь того, что одеяло сползло с правой культи. На диво бесполезная конечность — только проблемы лишние с ней. Надо было просить хирурга, чтобы он её вместе с ногами и левой рукой до торса отрезал, а не обрубок оставлял.       Неожиданно меня заметно повело в сторону. Дьявол, коляска поехала!!! Нод? Ноджико?! Где ж ты шляешься, кровиночка, когда у твоей мамаши неприятности?! Вот скажу Моргансу, что вы обо мне совсем не заботитесь, и этот пернатый вам быстро мозги вправит!.. У-у-у!!! Погодите у меня! — Капитан, всё чисто! — послышался сзади новый голос. — Наркотиков и никакой контрабанды не обнаружено.       Не там ищете, ребята! Ой не там ищете! От этих ехидных мыслей меня прервало то, что коляска резко остановила своё незапланированное бегство, остановленная чьей-то крепкой рукой. По словам Ноджико, к верху коляски была приделана закрывающая меня от обзора сеточка, к которой крепились маленькие бубенчики, и сейчас та слегка приподнялась — я услышала привычный звон. Теперь допрашивающему должен был стать виден край пелёнок, в которые замотан обрубок моего тела, и одеялко. Сейчас он сеточку ещё чуть приподнимет, и я крикну ему в лицо: «Бу!» Интересно, штаны парню долго после этого стирать придётся?       Я заметно завошкалась, подавая признаки жизни, и бубенчики звякнули. Кто-то рядом прошептал: — Там действительно просто ребёнок, капитан. Кажется только, я его разбудил. — Идио-от!.. — прошипел капитан, после чего обходительно обратился к Бельмере: — Проходите, леди Селена. Здоровья вашей младшей дочке, и старшая пусть подрастает. Будьте осторожны, времена сейчас опасные, преступность просто ужасная. — Спасибо за предупреждение, капитан! До свидания! — попрощалась всё сильнее нервничающая Бельмере. Обманывать дозорных ей всегда не просто претило, но и вызывало в ней отвращение.       Да что поделаешь? И самой жить хочется, и Нами вернуть из заложничества, и чтобы Ноджико туда не попала — вот и приходилось убивать в себе совесть и чувство справедливости. Ничего в этой жизни, кроме дочерей, у меня не осталось.       За ручку моей колясочки кто-то ухватился и бережно покатил её вперёд. Ну наконец-то! Я снова в родных и надёжных руках. Мой личный транспорт с личным водителем почти не трясло, а значит, за штурвалом была Ноджико. Наклонившись надо мной и поправив сбившееся одеялко, дочка прошептала: — Всё прошло хорошо, мам. Мы прошли контроль, Дозор ничего не заподозрил. Скоро окажемся в водах Саут Блю, через восемь часов доплывём до нужного острова, а там нас будет ждать дом…       У нас нет дома, милая.       Дом сгорел дотла вместе с твоим отцом и моим телом в той войне… Вместе со всякой надеждой на счастливое будущее.       Бельмере, которую приволокла к горящему дому Ноджико, спасла мне жизнь — я её за то долго ненавидела. Ещё больше возненавидела, когда на Кокояши, куда она приволокла меня с дочерьми, прибыли пираты Арлонга. Долго их власть не продлилась: рыболюдей, даже не запыхавшись, положили подпольщики, что предложили мне выбор: либо съесть фрукт Сиро-Сиро и работать на них, либо слушать, как визжат и плачут пущенные по кругу Ноджико и Нами.       Выбора не было. Я стала удобным и безотказным инструментом, Бельмере — неизменной помощницей, пленённая Нами — залогом покорности, а пока что свободная Ноджико — стимулом работать хорошо, чтобы и старшую дочь у меня не забрали.       Где-то глубоко внутри меня, куда в ту злополучную ночь не добралось всепожирающее пламя, что не раздавили рухнувшие потолочные балки, заныла боль. Не надо… Не надо, Марта, успокойся. Прошлого не вернуть. — Нод!.. Нод! Прекрати, ты ведёшь себя подозрительно, — змеёй зашипела Бельмере на воркующую со мной Ноджико. — Д-дай сюда! — коляску тряхнуло в сторону, и уровень комфорта резко понизился.       Рядом раздался ничуть не расстроенный голос дочки: — Прекратите, Бельмере-сан. Вы ведь знаете, что мама терпеть не может, когда её «карету» дёргают из рук в руки.       Под их препирания я благополучно провалилась в сон, даже не утруждая себя в том, чтобы прикрыть огрызками век пустые глазницы…

***

— …Марта, проснись!.. Проснись! — сердитый голос Бел продирался сквозь пушистые облачка сахарной ваты, в которых я летала, напевая легкомысленные песенки вместе с милыми пташками. — Мы на месте.       Та-а-ак! А вот это уже интересно. Слегка повошкавшись на расстеленной простыне, я показала, что проснулась и готова слушать. Пока Бел меня обтирала мокрой тёплой тканью и дёрганно одевала в чистую рубашку для грядущей встречи, я замышляла недоброе. Да, вы у меня скоро попляшете!.. И за то, что уронили мою тушку в каюте линкора, и за вечно подпрыгивающую коляску, и за искорёженный от отвращения и ужаса вой той старухи, что случайно увидела моё оплавленное в пожаре лицо. — Мамуль, ты как? — Ноджико почти бесшумно подкралась ко мне, касаясь мозолистыми пальчиками обритой черепушки. — Морганс позвонил, сказал, что через минут десять будет здесь на складах, Гиберсон подойдёт чуть позже.       Значит, мы даже не в отеле? Вот Морганс хапу-у-уга!.. Тем временем Ноджико усадила меня обратно в коляску и перевела ту в сидячий режим, так что я встала в вертикальное положение. Я мысленно хлопнула в ладоши и усмехнулась! Погнали! — Скажи-ка мне, доча, я те сколько раз говорила, чтобы вы к моей туше-груше относились бережнее? — начала я, ещё даже не дойдя до порога. — Чай, она у меня не казённая!       Бодро цокая каблучками с набойками, я встала в дверном проёме, который открылся в животе моего настоящего тела. Созданная благодаря силе фрукта Сиро-Сиро копия моего тела выглядела точно так же, как и я, когда была здоровой. Поправив выбившийся из-под жемчужного ободка лазурный локон, я скрестила руки на груди и требовательно уставилась на смутившуюся Ноджико. — Совестно, да? Мамашу свою так тягать, словно она игрушечная! — Мам, прости!.. — Нет тебе прощения, презренная! — безапелляционно заявила я и вздёрнула нос. — Да ма! — заканючила Нод, которая в свои десять, несмотря на то, что порой казалась слишком взрослой, всё равно оставалась дитём. — Что ты меня только грызёшь? Вот придёт Бельмере-сан, ей всё это и высказывай! — Значит, на других вину сваливаешь, да? — ахнув, воскликнула я. — Кто это там на кого всё сваливает, а?! — в моём поле зрения показалась стройная и ладная фигурка Бел.       Подойдя к коляске, курящая прямо в комнате Бельмере встала прямо напротив и заявила в своей привычной манере: — Ну что, кочерыжка, хорошо поспала?       Ах ты ж!.. Это кто тут кочерыжка?! От ненавистного мне обращения аж щёки свело. Бел думает, что раз возится с моим настоящим телом, таскает его по всем морям, договаривается с Моргансом, то я ей по гроб жизни обязана? Да за те деньги, что она от Императора Подполья получает, она с меня пылинки сдувать должна! Да за эти бешеные бабки меня кто угодно как хрустальную вазу носить будет!!! Да!.. Кого я обманываю…       Никому я не нужна.       Нужно тело, что не умеет видеть и говорить, безрукое, безногое, безвольное, но обладающее силой, что создаёт внутри себя сжатое пространство для контрабанды тяжелейшей наркоты и оружия массового уничтожения — что закупают пираты и Ревармия, — и одновременно уютное место, что обеспечивает всем, кто в нём находится, высочайший уровень секретности.       Хлопнула входная дверь, Ноджико и Бельмере обернулись. — Вы уже здесь, девочки! — раздалось хлопанье перьев. — Ты, как всегда, полна жизни, Марта, — откашлявшись, только что вошедший на пустующий склад Морганс пафосно начал, словно вокруг уже собрались клиенты: — Бар «Взаперти» — уникальное место! Его посетителями становятся как крупнейшие воротилы Преступного Подполья и Революционной армии, так и высочайшие чины Морского Дозора и Сайфер Пола. Кочуя между морями и Гранд Лайн, бар имеет широчайшую сеть клиентуры и огромнейший массив информации, которую персонал готов предоставить жаждущему клиенту. Тайные встречи, многомиллионные сделки, покупка редчайшей информации! Бар «Взаперти» и его очаровательная хозяйка Марта всегда готовы принять гостей, обеспечить их уют и приватность.       К концу рекламной речи, которую я за семь лет выучила наизусть, мне уже хотелось закрыть глаза и подремать стоя, но пришлось сдержать этот порыв. Вместо этого я надела на лицо улыбку №1 — «Радостную» и, ослепительно улыбнувшись своему непосредственному работодателю, воскликнула: — Как же я рада видеть тебя в добром здравии, Морганс!       Чтоб ты сломал шею и сгнил в канаве, пока твоё брюхо будут выедать псы и крысы. — А как тебе моё новое колье? В Норд Блю потрясающие ювелиры, скажи!       Мне пообещали, что цепочка достаточно крепкая и на ней можно повеситься. Или повесить. — Как там Нами? Королева Квартала красных фонарей ничего о ней не?.. — Не сейчас, Марта! — отмахнулась от самого важного для меня вопроса эта гнида. — Сейчас придёт Гиберсон, нужно будет отдавать ему товар.       Ах да! Товар… Контрабанда. Я понятливо закивала болванчиком и направилась внутрь. Заскочившая следом Бельмере, что не забыла прихватить Ноджико, сказала той: — Иди пока посиди с официантами, поиграйте во что-нибудь, — и глядя, как Нод понятливо взбегает вверх по широкой мрморной лестнице, стуча сандаликами, крепко затянулась. — Достаём товар для этого старого пьянчуги?       Кивнув головой, я нетерпеливо убрала лезущую в глаза прядку и, миновав парадный мраморный зал, озарённый люстрой с полусотней свечей, направилась к лестнице в подвальные помещения. Мимо сновала немногочисленная прислуга, которая прибыла внутри моего тела. Дойдя до широкой лестницы, ведущей вниз, я быстро сбежала по ней, на ходу засыпая подругу вопросами: — Где мы сейчас? — На складах в юго-восточной части Себека. Официально они считаются заброшенными, но, как известно, всё, что заброшено, принадлежит Императорам Подполья. — Пусть все эти Императоры подполья: и Морганс, и Гиберсон, и Дю Фельд, и эта сука Стусси, которая в любой момент может подложить Нами под одного из клиентов её борделей, — пусть они все катятся к чертям собачьим!!! — меня, как обычно, понесло, набойки грохотали о каменные плиты. — Эти четверо правят в тени, а на свету миром управляют четверо Императоров моря!!! Нигде в этих проклятых морях нет!.. — Марта! — Не смей мне рот затыкать, дай выговориться! — отмахнулась я от Бельмере, рассерженной фурией несясь сквозь полутёмный и прохладный коридор подвального помещения, переходя на визг: — Я достаточно молчу, я молчу целыми днями в своём настоящем теле! Он мне даже ничего не сказал о Нами, хотя обещал встречу с ней! Ни слова, ни как она, ни что с ней!!! Сразу: «Давай товар!» А мне плевать на его товар! Мне плевать на его сделки! Мне плевать!!!       С грохотом распахнув дверь в одно из помещений, я щёлкнула по выключателю и заорала: — Ваш выход, ребята! — мирно спящие на тюках с наркотой рабочие щурились от ослепительно-яркого света. — Берём чудо-порошок и тащим его навстречу страждущим! Давайте, пошевеливайтесь!!!       Раздавая профилактические пинки особо зазевавшимся, я носилась между кряхтящими рабочими, что взваливали себе на спину товар, и ловила в спину ругательства. Ничего-ничего!.. — Арек, я всё слышу! — долговязый пацан ничуть не смутился. — Ещё раз назовёшь меня самкой собаки и вылетишь отсюда прямиком в Калм Белт на обед Морским Королям!       Народ, услышав мою мотивирующую речь, подсобрался и, шустро шевеля нижними конечностями, пополз в сторону выхода. По каменному полу бодро затопали десятки пар ног. Когда из помещения вышел последний человек, я обежала пустую комнату придирчивым взглядом и, взмахнув многочисленными юбками, вышла вон. В коридоре толпились носильщики, с трудом поднимающие тюки с наркотиком по крутой лестнице. Я обегала их, на ходу считая: пять, семь, девять… пятнадцать, семнадцать… двадцать! Все на месте, ничего скурить не успели. Отлично, а то в прошлый раз форс-мажор вышел…       Первой выбежав из складных помещений, я с разбегу налетела на пышнотелую и немолодую кухарку. — Что ж ты бегаешь аки кура без головы, хозяйка! — запричитала сердобольная женщина. — Никак мы уже на месте? — Да, мы уже в Саут Блю, — задыхаясь от бега по лестнице, прошептала я, пытаясь отдашаться и вытирая злые слёзы. — Ужин для этих двоих готов? — Конечно же, — качая головой, ответила кухарка и пыльной от муки рукой попыталась оправить складки на моём шёлковом платье.       Похлопав её по полному плечу, я помчалась к выходу из своего тела, куда уже подходили носильщики.       Держа тихонько подошедшую Ноджико за холодную ручонку, я наблюдала за тем, как из зоны уменьшения, созданной фруктом Сиро-Сиро, выносят десятки мешков. Десятки килограмм наркоты! Тонны наркоты!!! Миллиарды белли выручки, огромнейший теневой конгломерат!!! Тысячи загубленных жизней! Миллионы поломанных судеб! И всё это прибыло в тихий и мирный Саут Блю в моей детской колясочке…       Не способная на это спокойно смотреть Бельмере закрыла глаза и сунула между зубов новую сигарету.       Наблюдая, как пришедший за время моего отсутствия Гиберсон пытается заплетающимся языком договориться с Моргансом о скидке, я рассматривала пыльное помещение, в котором ребята складировали мешки. Несмотря на кажущуюся ветхость и непрочность, я намётанным за семь лет глазом подмечала сухой пол, крышу без дыр и щелей, зонирование помещения. Неудивительно. Гиберсон вот уже двадцать лет как зарабатывает миллиарды на складах и контрабанде: у него давно всё схвачено. — Марта, Марта, крошечка-цветоче-ек! — путаясь в ногах, этот старый проспиртованный насквозь шест двинулся в мою сторону. — Чуд-деснейшее платье! Это ведь паутинное кружево из страны Цветов, да? Пятьдесят тысяч белли за метр?       Нацепив на лицо улыбку №5 — «Восхищённую», я пискнула: — Гиберсон-сама, вы так много знаете! Да, это именно паутинное кружево, — наивно заморгав ресничками и накрутив на палец локон, не забыв случайно задеть глубокий вырез на платье, отчего взгляды двух мужланов прикипели к нему, я залепетала: — Вас устраивает моя работа? Нет ли потерь в количестве товара? Нет ли нареканий к его качеству?       Сграбастав мою руку, старикашка её обслюнявил в пародии на поцелуй и, смотря в мои «нижние глаза» своими косящими в разные стороны, проникновенно загундосил: — Всё пр-р-росто великолепно, Марта. Р-работа великолепна, товар великолепен… Ты великолепна! Крепко вдарив тяжёлым крылом по спине своего бизнес-партнёра так, что того повело в сторону, Морганс возвестил: — Раз так, отпразднуем это за хорошим ужином и!.. — И хорошим алкоголем! — добавил и так пьяный в стельку Гиберсон.       На этот раз я воспользовалась улыбкой №8 — «Воодушевлённой» и, радостно захлопав в ладоши, зачирикала: — Конечно-конечно! Уже всё на столе, всё ждёт только вас! — отойдя с дороги в сторону входа, я указала на него рукой и пропела: — Сегодня бар «Взаперти» открыт только для вас! Идёмте, мои дорогие.       Дав Бельмере знак уйти к себе в комнату и не позволять Ноджико искать неприятности, я шла следом за Императорами подполья мимо встречающих их слуг, что, выстроившись двумя ровными шеренгами, склонялись в глубоких уважительных поклонах. Следом мы втроём направились по широкой мраморной лестнице на второй этаж, где, пройдя сквозь огромный, залитый искусственным светом коридор, чьи стены украшали редчайшие полотна, вошли в VIP-зал.       Тут же примостив свой пернатый зад на бархатном кресле, Морганс схватил с накрытого стола хрустальный бокал и заявил: — За то, что «Чудо» наконец-таки добралось и до Саут Блю! — отпив и одобрительно покачав головой, Морганс произнёс: — Моё любимое!.. Красное полусладкое с лёгкими нотками барбариса и корицы!       Гиберсон, хлещущий из горла чистый спирт, поддакнул: — Не поверишь, моё тоже, гья-ха-ха!!! — буквально влив себе в глотку полную бутыль, он рухнул на диван напротив собеседника. — Марта умненькая девочка, Морганс! Я всегда говорил, что она умненькая! Продай её!.. — Ещё чего удумал, — отрезал тот, даже не глядя в мою сторону. — Марта приносит мне такой доход, что её продажа никогда не перекроет упущенную выгоду!       Спасибо, Морганс. Сочту это за комплимент.       Закусив щёку с внутренней стороны, я села между легкомысленно беседующими мужчинами, которым вскоре надоело обсуждать выгоду, что я приношу. Вместо этого они перешли на тему последних ставок на то, сколько русалок и рыболюдей в этом году смогут поймать в акватории Сабаоди и стоит ли повышать на них цену, если их количество будет слишком мало. Пусть обсуждают, меня это не касается.       Через пару часов вдоволь наевшиеся, напившиеся и наболтавшиеся подпольщики встали из-за стола и, покачиваясь, двинулись в сторону выхода. Поддерживая Морганса под крыло, я поддакивала его пьяным вопросам и старалась сдержаться, чтобы не выдернуть ему пару лишних перьев. — Ну всё, Марта!.. — уже на пороге произнёс он, смотря, как шатающийся Гиберсон уходит со склада. — Завтра тебя перевезут в отель. Работай как обычно. — Хорошо, Морганс-сама, я всё поняла, — подрагивающим от разочарования голосом пробормотала я. — Спасибо вам за заботу. Постарайтесь благополучно добраться до дома.       Морганс кивнул и вышел из моего внутреннего замка, вернувшись в свой привычный размер. Я смотрела этому кажущемуся гигантом в спину, кусая губы. Хоть бы пару слов сказал о Нами!.. Хоть бы пару слов, но нет!       Вернувшись в замок, я встретила всю прислугу в главном холле. Все они явно чего-то ждали. С трудом скривив губы в улыбке №12 — «Понимающей», я хрипловатым голосом произнесла: — Я знаю, как вы все устали за это плавание, друзья. Оно было долгим, оно было трудным, — откашлявшись, продолжила: — С этого склада по подземным путям вы можете выйти в разных частях города. Люди Гиберсона потом помогут вам незаметно вернуться.       Устало глядя на топчущуюся толпу, я звонко хлопнула в ладоши и воскликнула: — Гуляем, народ!!! У нас выходной! Гип-гип!.. — УР-Р-РА!!!       Весело смеясь, горничные и официантки, носильщики и кухарки двинулись в сторону выхода. Выпрыгивая из моего тела, они возвращались в свои реальные размеры и, бурно обсуждая планы на сегодняшнюю ночь, пропадали во входах в подземные туннели, на которые указывали приставленные к нам люди Морганса. Глядя им вслед, я махала на прощание до тех пор, пока последний не скрылся в проходе. На заброшенном складе стало тихо. Тихо-тихо…       Я наблюдала, как Ноджико готовит мою коляску к пути в город. Подошедшая Бельмере твёрдо произнесла: — Возвращайся внутрь и закрывай дверь. Мы отправляемся в отель.       Кивнув Бельмере, которая взяла моё реальное покорёженное тело на руки и начала укладывать его в коляске, я закрыла дверь в своём животе.       Слабо освещённый холл встретил меня огоньками редких свечей и абсолютной тишиной. Ни звука. Ни-че-го. Обессиленно сев на пол, я прислонилась спиной к двери, за которую никогда не смогу выйти. На стенах без окон мерцали редкие всполохи пламени… Купол потолка тонул в непроглядном мраке.       Пора бы уже привыкнуть, Марта, что никуда ты отсюда не денешься, никуда не уйдёшь. Так и проживёшь всю свою оставшуюся жизнь.       Взаперти.