Штормовая виверна

      Как же я от всего устал!       От натянутых улыбок, от ядовито-сладких слов, от бессмысленных сожалений и утешений, от вынужденного сочувствия, поддержки и объятий. От лживости, которая так и сочится изо всех щелей. Ей пропиталось все вокруг. Казалось, я сам и вся моя жизнь - это сплошная ложь, смачная, звучная, как плевок на асфальте. Сигаретный дым на время снимает и притупляет ноющее и рвущееся на куски сердце, сушит слезы и заглушает вой боли и отчаянья. На время отвлекает меня от реальности и отпугивает суицидальное состояние.       Но курить в комнате не буду, как и спать. Не потому что не хочу, а просто не могу. Закрываю глаза и вижу тьму, пустырь, беззвездное и безлунное небо. А под ногами - гору из перемешанных между собой трупов. Разлагающиеся останки, в которых я тону, с каждым движением и шагом, попыткой сбежать прочь, лишь бы не видеть безжизненных, пустых взглядов и выражений лиц, застывших в предсмертной агонии, но погружаюсь глубже и глубже, вязну и задыхаюсь в смраде мертвых тел.       Как ни стараюсь, меня все сильнее затягивает, словно в зыбучих песках. Я пытаюсь сопротивляться, но все равно погружаюсь, глубже и глубже, видя перед собой лица родителей, профессоров. А доходя до самого дна - картина меняется. Перед глазами лабиринт, кубок, нас затягивает вихрем аппарации, оказываясь на том треклятом кладбище. Не успевая прийти в себя, Седрик ловит грудью Аваду. Дальше пятый курс. Смерть крестного, тело, душа которого растворяются в Арке Смерти, и мое желание за ним прыгнуть и закончить свою изнурительную жизнь. И я стою на краю, еще шаг и я за гранью. Но руки Римуса меня держат, не давая уйти следом. И крик вырывается из горла:       - Сириус! Нет! А-а-а-а! – на мой крик бежит тетя Петунья, прижимает к себе, успокаивая и гладя по спине, а я плачу, как ребенок, навзрыд, говоря одно и тоже слово, точнее имя: «Сириус!». В ее глазах паника и страх, за меня, за мою психику. Она хоть и не переваривает все магическое, меня, как ребенка, ей жалко. В отличие от дяди и Дадли. Они против всей этой поддержки и жалости. Но они спят, а тетя рядом, сидит до тех пор, пока меня не отпустит. А потом говорит, называя по имени. Так происходит лишь наедине, когда дядя и Дадли ее не слышат:       - Гарри, уезжай, - гладит меня тетя по голове, - бросай свою волшебную школу, учись с простаками, поступай в колледж. Магия ничего хорошего, как тебе, так и Лили не принесла. Одни хлопоты. Твоя психика каждый год страдает, а с тех пор, как ты вернулся, находишься на грани нервного срыва, - проводит по волосам, поднимает меня за влажные от слез щеки, касаясь большими пальцами, вытирает соленые дорожки, - ты толком не спишь, нормально не ешь. А на кофе и сигаретах долго не продержишься. Даже у волшебника организм не железный.       - Тетя Петунья, - говорю, едва шевеля языком, хрипя и глотая комок слез, - спасибо вам за то, что рядом. И я прогуляюсь, воздухом подышу и покурю, - встаю с кровати, надеваю джинсы, футболку и кеды, - когда приду – не знаю. Может, не приду вовсе, - у зеркала завязываю волосы в хвост, надеваю очки и прячу палочку за пояс, - магия не виновата, что волшебники прогнили и насквозь протухли, забыли о том, что смертны и не всемогущи.       - Раз ты так говоришь. На, возьми, - протянула мне несколько купюр, - на первое время, - но я лишь улыбаюсь и покидаю комнату, спускаюсь по лестнице и иду на улицу.       Почти полная луна, размытая серыми облаками, темное небо, как воды Черного Озера, звезд не видно. Иду, не разбирая дороги, просто вперед, не важно куда, просто куда-нибудь. Очнулся, придя в себя и отринув мысли о смерти и Аваде от своих собственных рук, с рассветом. Осмотревшись по сторонам, понял, что оказался в Лондоне. Малознакомый квартал, узкие улочки и тишина. Город еще спит. Почти. Откуда-то раздается музыка, ударные переборы, гитарные партии и клавишные. Рок-бар или что-то типа того.       Иду туда, последняя сигарета в руке, пустая пачка в мусорке. Зажигалка мне не нужна, щелчок пальцев и огонек загорелся. Способность беспалочковой магии, как и формулы на парселтанге. Фокус полезный и никому неизвестный. Дойдя до источника музыки, стоя у двери, читал объявление о найме на работу. Нужен официант. Почему бы и нет. Но сначала узнать, примут они на работу несовершеннолетнего или нет. Прошел, сел к стойке бара и смотрел на сцену, слушая музыку. Я как-то больше по классике, но и рок уважаю.       - Парень, - рука на плече и грубый бас, но я не дрогнул. Мне не страшно, - что ты тут забыл? – спросил мужчина. Ему явно за 40, мощный и грузный, высокий, накаченный, в косухе и татухах. Длинные с сединой волосы завязаны в хвост, а длинная борода в две косички. Мужик внушительный, массивный, тяжелый подбородок и скулы, прямой, высокий лоб, нос длинный с широкими ноздрями, густые брови сдвинуты к переносице, а серо-голубые глаза прожигают насквозь.       - Объявление, - показал на дверь, - на работу устроиться хочу официантом, примете? – спрашиваю, а мужик кого-то зовет. И подходит парень, чуть старше меня, с темно-русыми волосами, по бокам выбрито, а то, что осталось, завязано в хвост, бледная кожа, узкое лицо, тонкие в разлет брови, прозрачные голубые глаза, длинный нос с легкой горбинкой. Как и мужик одет в косуху, забит тату. В ухе несколько гвоздиков, на руках кожаные браслеты, а на среднем пальце простое серебряное кольцо.       - Тебе лет-то сколько, парень?       - 16, - уточняю, - исполнится на днях. Если что, я - сирота. В приюте жил и сбежал. Школу бросил. Но если это проблема, то поступлю на вечернее обучение или просто в ближайшую школу.       - Не проблема. Что делать умеешь?       - Универсальный. Готовить, как горячее, так и холодное, кофе варить, стол сервировать, стирать, убираться, - смеясь, вспоминал все, чему меня учила тетя Пет, - все то, что должна делать приличная хозяйка, могу делать и я. Если не умею, то научусь. Быстро-обучаем, - это тоже слова тети.       - Хм, - задумался юноша, смотря на мужчину за моей спиной, а тот кивнул. И кто тут старший? Или это они о чем-то своем? – Давай попробуем отправить тебя на кухню, - говорит он, - проверим твои способности в готовке. Понравится, останешься помощником повара, а там, закончишь школу, пройдешь курсы и станешь поваром на полную ставку. Нет, что-нибудь придумаем. Как предложение?       - Почему бы и нет, - и расслабился, меня потянуло в сон. Все-таки трое суток без нормального сна дают о себе знать, - Поспать бы, - зевая, - а то я несколько дней без сна на ногах провел.       - Выбирай диван, - показал он в зал, - до вечера бар не откроется. И никого кроме тебя и Марианна не будет, - показал на мужчину, - он – вышибала, бармен и сторож в одном лице, - усмехнулся парень, – а я - вокалист местной группы и совладелец бара.       Шел к диванам. Обстановочка меня радовала, ничего яркого, напыщенного, все выполнено в сдержанных тонах, с минимумом света. Люстр на потолках нет, какие-то встроенные лампочки, а на стенах по два бра, на столах маленькие светильники. И даже если все разом включится, то будет полумрак. Только сцена из всего зала выделялась: над ней висело четыре встроенные лампы, и сама сцена по краям снабжена небольшими прожекторами. Смотря на всю обстановку, радуюсь и закрываю глаза. Неожиданно слышу над головой вопрос:       - Ты кто?       - Волшебник. Поспать дай, - змей, а именно питон, что-то прошипел, но я его не слышал, засыпал.       Место и атмосфера меня успокаивали, почему-то здесь, лежа на диване, я не видел всех тех кошмаров, преследующих меня у тети. Не было снов, лишь темнота перед глазами и отдых напряженному разуму и психике. Никаких картин смерти, горы трупов под ногами, утягивающей в глубину, сдавливающей грудь, без возможности сделать вздох. Ни одного мелькающего перед глазами разлагающегося трупа с лицами знакомых и родных. Ничего, только темнота и отдых.       Когда проснулся, то понял, что выспался. Голова не болит, не тошнит и не хочется сигануть с многоэтажки головой вниз, как и заавадиться. Поднялся, осмотрелся, поздоровался с питоном, попросил прощения за вчерашний день. Питон извинения принял, а я встал и пошел к стойке. Марианн готовит к открытию бар, натирает до блеска стаканы и столешницу. Увидев меня, предлагает завтрак. Яичницу с беконом. Но я отказался, попросив:       - Кофе и тост, без всего.       - Парень, тебе есть надо, - ткнул в меня пальцем, - смотри, какой ты тощий, кожа да кости.       То, что я худой и доходяжный – не правда. Строение тела у меня такое, мышцы в руках-ногах и пресс у меня есть. Не зря в квиддич пять лет играл. Нарастил. А то, что на вид таким кажусь, врагам и неприятелям на радость.       - Я худой, но жилистый, - сжав руку в кулак, показал Марианну натянувшиеся, как стальные жгуты мышцы, - просто у меня тело такое, не нарастаю я громадными мускулами и не раздаюсь вширь, - имею в виду его и всех тех, кто от прокачки тела становятся быкоподобными существами.       - Вижу, - ухмыляется, - понятно все с тобой, - говорит. - На, пей и на кухню. - Попросил к кофе еще и сигарету, завтрак соблюдать надо, как и задабривать вредную привычку, - Обойдешься, мал еще, береги здоровье и не укорачивай себе никотином жизнь, - на его слова фыркнул, но сменил гнев на милость.       Подумал о том, что для него я и правда мальчишка, которому жить и жить. Смешно. Незнакомые люди относятся ко мне и моему будущему намного лучше, чем знакомые и почти родные, которые настраивали все это время на противостояние с лордом и всей его армией. Мне иногда кажется, что я для них не ребенок, друг или родня, а не убиваемая Авадой машина убийства. И каждый курс меня в этом убеждал, как и в том, что друзей и родни у меня и правда нет.       Выпив кофе, съев тост, пошел на кухню. Несмотря на то, что это рок-бар, кухня сверкала чистотой и порядком, казалось, воздух здесь такой же чистый и свежий, как на вершине какой-нибудь горы.       - Приступай, - показал мне на плиту и холодильник, - Если что-то непонятное, то зови, - а на вопрос, что готовить и на сколько человек, Марианн сказал: - На троих, включая тебя, - не стал растягивать и приступил. Нашел в холодильнике продукты, кинул на стол, зажег плиту и ушел в процесс. Готовка меня успокаивала, как и прополка цветов. Возможно, зная это, тетя и нагружала меня этими делами чаще, чем остальными. А к назначенному времени я вынес на стойку три тарелки со вторым и одну с салатом. Марианн смотрел на тарелки и сдержанно кивал, мол, хорошо. Как и пришедший на запах еды юноша.       - Выглядит отлично, а запах распаляет аппетит, - сказал он, и тут повинился, - ты так неожиданно пришел, что мы даже не спросили, как тебя зовут. Марианна ты знаешь, я – Рейвен, а ты?       - Гарри, - представился, - просто Гарри.       - Значит, просто Гарри? - переспросил Рейвен, растягивая и углубляя слова, приближаясь и нависая. С другой стороны подходит Марианн, прожигая меня взглядом, а Рейвен спрашивает: - Скажи, Гарри, с какой целью ты пришел в наш бар? Как ты нас нашел? – голос по-прежнему приветливый, но вот взгляд все портил. Не подходил тон к тем негативным искрам, плескавшимся в голубых радужках.       - Шел на звук музыки и нашел, - говорю так, как было на самом деле.       - На звуки музыки? – сузил взгляд Рейвен, смотря на Марианна, - И ты до этого не знал об этом месте? – отрицательно мотаю головой, говоря, что жил я не в Лондоне, а в пригороде. Марианн стоял вплотную, держа руку на моем плече, а Рейвен нависая, смотрел в мои глаза, говоря:       - Ты, Гарри, кажешься мне знакомым, - рассматривал меня внимательно, пристально, - Такое чувство, что я или видел тебя, или знаю тебя, - говорил Рейвену, что я вижу их обоих впервые, и до этого мы не виделись. Пока разговаривали, не заметил, как Марианн нашел палочку.       - Рейвен, - голос Марианна за спиной и моя палочка оказывается в руках Рейвена, - вот откуда мы его знаем. Он – волшебник, Гарри Поттер, - моя усмешка, кривая улыбка и слова о том, что даже сбежать нормально не получилось, меня знают и признав, сдадут Дамблдору и отправят обратно к Дурслям.       - Кто тебе сказал такую глупость? – спрашивает Рейвен, - Нам на дела волшебников плевать, мы не вмешиваемся. У них своя жизнь, у нас своя, - говорит Рейвен, протягивая мне палочку, - То, что ты Поттер и волшебник, не помешает и не отпугнет. Мы с Марианном приняли тебя в бар и на работу, так что ты - свой. Если волшебники за тобой придут, то они получат хрен с маслом, а не тебя. Да и никто их не пустит. Не пройдут, без нашего разрешения и сам бар не увидят.       - Значит, ваш бар волшебный? Или чарами спрятанный, как у Тома «Дырявый котел»? – на этих слова Марианн звучно, громко рассмеялся. Басом говоря:       - Волшебный, волшебный, - похлопал меня по плечу вышибала, забрал тарелку и вернулся за стойку. Рейвен добавил к словам Марианна, что магия тут есть, но не такая, какой владею я и остальные волшебники. Иного рода и источника. Я не стал вникать в подробности защитного механизма, надо будет – спрошу.