Только вместе, только навсегда

… До смерти хотелось ему написать. Это безостановочное желание закольцованной пластинкой крутилось в голове, и от этого уже немного привычно было страшно. Слишком много Каса в его жизни, слишком резко и слишком без предупреждения — слишком всё. Надо побыть в одиночестве, подумать самому над всем происходящим и оценить риски, это будет правильно. И всё же в глубине души так болезненно хотелось залезть обратно в свою закрытую раковину и снова ничего не чувствовать. Но пластинка мысли всё крутилась и крутилась, никак не желая останавливаться. Её как заело. Словно бы становился выбор между привычным прошлым — совершенная тишина и одиночество наедине с собственными мыслями — и диковатым настоящим — которое хотелось бы, чтобы было и будущим, но пока вызывало только растерянности и страх в настоящем. Или он просто слишком себя накручивал, впрочем, как всегда. Проклятая тревожность и излишняя рефлексия. Эдмунду было неприятно, что он так долго не мог определиться с этим выбором. Даже мерзко. Его телефон так и остался нетронутым, а свет в квартире был выключен на остаток ночи. … В отличие от обычных ситуаций, в этот раз привычный вечер размышлений ему не помог. Возможно потому, что вечер плавно перетёк в ночь, а потом и в раннее-раннее утро, в итоге вылившись во всего три часа беспокойного сна с рассвета до побудки на работу. Чтобы встать с утра с кровати, Эдмунду пришлось с применением физического и психологического насилия над самим собой отрываться от простыни и одеяла. Недобрым словом поминая единственный похожий случай в жизни — на последнем году обучения в школе кто-то из одноклассников умудрился созвать к себе всех, в том числе и Эдмунда, а выпивка там была очень плохой, ну либо он тогда просто ещё не умел пить. Ощущения запомнились примерно те же: головная боль, головокружение и желание умереть, чем быстрее, тем лучше. Чувствовать себя стариком в свои двадцать с небольшим Эдмунду не улыбалось, потому пришлось всё же собирать себя по кусочкам, силой воли открывать глаза и держать их в таком состоянии как можно дольше, а потом моргать как можно быстрее, просто чтобы снова не заснуть. Хм, звучало как действенный метод. Ну и потом пришлось ехать на утреннюю смену в кафе. А там ведь наверняка был Каспиан. Эдмунд почувствовал себя так, будто вернулся во времени назад на месяц или около того. Потому что ему снова не хотелось никого видеть, а хотелось только запереться в квартире и никуда не выходить ближайшую неделю. Но тогда бы его уволили. Поэтому пришлось продолжить утреннее насилие над собой и всё же выйти из дома. … — В смысле «нет его»? — Ну в смысле «нет»! Тельмарс попросил подменить его, у него там какие-то очень важные дела. — Какие? — отсутствующим тоном спросил Эдмунд. — Да не знаю я! — непонимающе фыркнул коллега — парень, которого все звали Джей. Эд совершенно не помнил его полного имени, только сокращение. — А тебе зачем? Джей состроил наигранно хитрое и заинтересованное лицо, и Пэвенси тут же отвернулся, вспомнив, что перед ним сейчас находился главный сплетник их рабочего коллектива — даже любопытные молодые девушки-официантки не могли соперничать с Джеем в таланте вызнавания свежих новостей. А уж когда дело касалось чужих тайн… — Я заметил, вы начали общаться в последнее время, — как будто подтверждая его опасения, задумчиво протянул парень, и Эдмунд приложил все силы к тому, чтобы как можно равнодушнее пожать плечами. В конце концов, безразличие сыграть легко, если привыкнуть к этому чувству, а в этом опыт у него был. — Просто нашли пару общих интересов, разговорились. — Но он всё же не удержался от колкой грубости в конце: — В общем-то, тебя это никак не касается. — Ой, за что же так резко! — по-актёрски разочарованно отшатнулся Джей. — Я к тебе со всей душой, а ты… Эх, ладно, чёрт с тобой. Не хочешь говорить — ну и не надо. Эдмунд думал, что на этом тот успокоится и наконец оставит его в покое, но… Нет. Оказывается, эти слова значили, что говорить не будет именно Пэвенси, а вот сам Джей без умолку болтал почти всю смену — то с клиентами, часть из которых с таким же пугающим экстравертным энтузиазмом поддерживала разговор, то снова с Эдмундом, который даже не пытался реагировать на всё это. Вместо этого он думал. Много думал. Конечно, он знал, что все обмены рабочими часами обсуждались сильно заранее, но, даже несмотря на это, противное ощущение того, что Каспиан его избегает, не собиралось никуда уходить. Эта нерациональная мысль всё зудела и зудела в мозгу, так что Эдмунд мрачнел с каждой минутой. В первую очередь потому, что обычно ему удавалось преодолевать свои глупые и беспочвенные волнения, но сейчас… Это становилось заметно труднее. Слишком сильно на него влияло. Настолько, что даже Джей старался его особо не доставать. Если честно, иногда казалось, что он пытался его подбодрить — хоть и в весьма своеобразной манере. Смена плавно подходила к концу, когда среди бодрого и непрерывного потока речи Джея Эд смог выцепить что-то необычное. — …Короче, надеюсь, у тебя всё хорошо будет, — убеждённо заявил парень, — а то раньше такой закрытый был, теперь хоть немного веселее становишься… — Ты за мной следишь, что ли? — Ничуть! — весело отозвался Джей, радуясь, что Эдмунд ответил хоть на что-то. — Но глаза-то у меня есть, и я ими охотно пользуюсь. Видел, как недавно к тебе какая-то девушка приходила… — он сказал это таким интригующим тоном, будто побуждал продолжить фразу за него и признаться сразу во всём до того, как он сам озвучит перечень. Эд не мог не улыбнуться. — Не знаю, о чём ты подумал, но это была моя младшая сестра Люси. — М, интересно… — Она ещё несовершеннолетняя, так что держи свои интересы при себе. — Я понял, понял! — Джей торопливо поднял руки в знак капитуляции. — Только не бей меня, большой старший брат, мне ещё пригодится моё очаровательное лицо. Эдмунд мысленно порадовался, что тема постепенно удалилась от обсуждения его и Каса взаимоотношений. Мало ли, что Джей мог бы вытянуть. Настроение незаметно не то чтобы заметно улучшилось, но хотя бы перестало безостановочно падать вниз, как начало делать это с самого утра. Уже хорошо. Джей продолжил что-то говорить, самостоятельно обсуждать какие-то новости в монологе с самим собой, и Эдмунд даже пытался изредка кивать в такт его мыслям. Тем более что до конца смены оставалось совсем мало времени — сегодня она была сама по себе короткая, пятница же. Когда до конца оставалось где-то двадцать минут, а за окном кафе солнце только-только начало близится к горизонту лишь в слабом намёке не вечер, Эдмунд оторвался от работы. По сути, уже можно было уходить: следующая смена была готова приступать к труду и заместить их с Джеем с постов. Сбежать прямо сейчас не давала только призрачная вероятность того, что строгий мистер Кингсли вдруг без предупреждения решит устроить своим работникам ревизорскую проверку. За размышлениями о скором отдыхе Пэвенси совсем не обратил внимания на в очередной раз звякнувшую входную дверь кафе. Зато Джей обратил. Он чему-то обрадовался и весело помахал со своего места вошедшему человеку, как старому знакомому, всем весом облокотившись о барную стойку перед собой. Прежде чем Эдмунд успел обернуться, его окутало приятное звучание знакомого голоса, от которого по коже невольно побежали мурашки. — Ну, как тут работается без меня? Что он тут.? — О, Каспиан, а мы как раз о тебе говорили! — с широкой улыбкой заметил Джей, но тут же поправился: — Точнее, один я говорил, ну да не суть. Работается терпимо, но не забудь вернуть долг и выйти вместо меня через неделю. Четверг, помнишь? — Забудешь тут, — донеслось сбоку, и Эдмунд искоса посмотрел на появившегося в поле зрения Тельмарса. И тут же встретился с ответным тёплым взглядом, от которого не сразу смог отвернуться. — И зачем же ты пришёл? — тем временем в лоб спросил Джей. — Неужели просто поиздеваться над бедными рабочим классом? — Да, мне тоже интересно, — как можно ровнее хмыкнул Эдмунд, намеренно глядя в сторону. — Не только поиздеваться, — Эдмунд вздрогнул от неожиданного касания; Каспиан тут же успокаивающе погладил его плечо кончиками пальцев и улыбнулся, — но ещё и забрать кое-кого. Эд, ты идёшь со мной. — Что, прости? Где-то на фоне Джей заинтригованно протянул: «Воу-у-у…» — но этого они не слышали. Ничего постороннего не слышали, на самом деле. — Люси вчера была подозрительно на взводе, а ты мне так и не написал потом. Я ждал, вообще-то. До поздней ночи. В пониженном голосе Каспиана почти звучала обида, и Эдмунду даже стало немного стыдно из-за этого. Хотя вроде бы веских обещаний или клятв он никаких не давал. Всё равно. Так же тихо, чтобы не давать Джею ещё больше поводов для теорий, Пэвенси коротко ответил: — Извини. — Да ладно, неважно, — но было заметно, что Тельмарсу стало немного легче. — В любом случае, собирайся, пойдём. — Стой, ты так и не сказал, куда мы… Эдмунд не успел в ответ перехватить руку Каспиана, как она уже исчезла с его плеча, а сам Тельмарс плавным движением отодвинулся на недосягаемое расстояние. — Я тебя жду! — и вышел на улицу. Эдмунд остался смотреть ему вслед. Пока не дёрнулся от негромкого, но заливистого присвистывания Джея. — Так значит, «просто разговорились», да? Так это сейчас называется? — ехидным тоном процитировал он Пэвенси и намекающе кивнул в сторону входной двери. Эдмунд только закатил глаза, ничего не говоря и больше не сдерживая собственную чуть усталую улыбку, и пошёл переодевать уставную форму, чтобы как можно быстрее выйти на улицу к тому, кто его там ждал. … — Пойдём быстрее! Как только двери кафе остались позади, Эдмунда схватили под локоть и потащили куда-то, в неизвестном направлении вниз по улице. Пэвенси бы даже возмутился, наверное, если бы не искренне восторженные нотки в голоса Каспиана. Поэтому пришлось на ходу попытаться обогнать его и хоть что-то узнать. — Да какого чёрта, Тельмарс? Куда мы идём? Окинув перегородившего ему дорогу и недовольного неизвестностью Эдмунда горящим взглядом, Каспиан и не подумал остановиться, он только сильнее потянул его за руку дальше. — Пока секрет, но тебе понравится, я надеюсь. Честно, это почти было похоже на похищение маньяком. Не в меру весёлым и, откровенно говоря, очень красивым маньяком, конечно, но всё же. — Никуда я с тобой не пойду, пока не объяснишь, — категорично заявил Эдмунд. Вопреки своим словам он хоть и не остановился, но значительно замедлился, и Каспиан уже не мог тащить его вперёд на одной только силе своего бешеного необъяснимого энтузиазма. В итоге оба замерли на краю одного из тротуаров. — Слушай, у нас же всё хорошо? — с волнением спросил Каспиан, заглядывая вроде как своему парню в глаза, и от этого Эдмунд снова вздрогнул. Он ровным счётом ничего не понимал и так же растерянно проморгался, прежде чем ответить: — Ну, да, наверное. Почему нет? — Отлично! А что обычно делают парочки? На этот раз сдвинуть Пэвенси с места было уже легче — задумчивый и отчасти удивлённый он почти не упирался. Каспиан продолжил тащить его по какому-то ему одному известному маршруту, но зато теперь появился хотя бы призрачный шанс на объяснения. — Не знаю, — в результате фыркнул Эдмунд. — Глупости всякие, наверное. Никогда ничего из этого не понимал. — Что ж, тогда теперь у тебя есть шанс, — покивал ему в ответ Тельмарс, — потому что мне показалось это хорошей идеей. Если ты со мной не согласишься, разрешаю меня ударить, заслуживаю. — Да о чём речь-то? — Об этом, — Каспиан махнул рукой вперёд, и Эдмунду пришлось наконец выйти из мира своих мыслей. Оу. Оу-у-у… — Оу, это… — вслух вторил себе Пэвенси. — Настолько всё плохо, да? Впереди, в конце улицы показалась знакомая ограда. Знакомая ограда местного парка аттракционов. — Ты безумец, — бессильно выдохнул Эдмунд, даже не зная, что ещё сказать. — То есть ужасно, понятно. Каспиан пытался не выглядеть уязвлённым, но получалось это, честно говоря, из рук вон плохо: мгновенно опущенный куда-то вниз, в асфальт, взгляд и нервно дёрнувшийся уголок губ были для Эдмунда более чем очевидными приметами. Не дожидаясь конца фразы, он в порыве схватил Каспиана за поникшие плечи и решительно развернул всем телом к себе. — Кас, успокойся. В вопросительно вскинутых на него глазах всё же клубилась серая тень обидчивой тоски, и Эдмунд резко обречённо выдохнул. Как же он не любил моменты, когда приходилось делать так — пояснять свои эмоции вслух, словами через рот. Ужасно. Но ради Каспиана стоило. — Я просто не ожидал, окей? Не то чтобы я часто бываю в подобных местах… Никогда, если честно, не был там. Эдмунд мимолётно обернулся к пёстрой ограде парка аттракционов. Кажется, он был на этом месте всё его детство, но даже маленьким мальчиком Эд не припоминал ни единого случая, когда оказывался бы там, внутри, за ярким забором. Его туда и не тянуло. Может, лишь в самом далёком детстве, пока ещё он не закрылся от мира, но это было так давно… — Никогда не был, правда? — прервал его мысли удивлённый Каспиан. — Но я думал… У тебя же большая семья, так неужели вы вместе никогда?.. В его голосе звучало что-то, опасно походящее на жалость, и Эдмунд мгновенно скривил губы в циничной усмешке. И возможно, она была немного, совсем отдалённо, похожа на болезненный оскал. — Меня, во всяком случае, туда точно не брали. И при чём тут вообще размер семьи? В который раз за последнее время он почувствовал это неприятное ощущение где-то в затылке: что-то возилось там, тяжёлым и мерзким грузом давя к земле. Эдмунд с неприязнью догадывался, что это его совесть, которая раньше милостиво пропускала все грубости и дерзости мимо себя — до недавних пор. Теперь от неё не было спасения. Потому что повеселевший было Каспиан хмыкнул в ответ на его грубый вопрос. И примирительно кивнул. — Ни при чём, извини, ты прав. Так… Хочешь наверстать? Пэвенси на секунду представил себе это. Всего на секунду, правда, и тут же слегка поморщился, одновременно не желая ни разочаровать Каспиана, ни идти в какое-то достаточно большое скопление людей. — Не хочу тебя разочаровывать, — честно начал он, — но вряд ли я найду в этом что-то интересное для себя. — Но всё же рискнёшь? Эдмунд торопливо отвёл глаза, уже зная, какой будет у него ответ. Потому что противостоять такому взгляду Каспиана было просто невозможно, в самом деле. — Не смотри на меня так, знаешь же, что не откажу. Он не успел договорить, как его уже снова потащили вперёд, к широким и ярким воротам парка, с утроенной силой. — Тогда пойдём быстрее, пока очередь не образовалась! — В голосе Каспиана звенел плохо скрываемый смех. — О боже, на что я только подписался… — Он всё равно улыбался, пока Кас этого не видел. … Им повезло: очередь ещё не успела сформироваться в длинную-длинную змею из людей, что тянется, на сколько хватает поля зрения и даже дальше. Всего несколько человек на каждую кассу — это выглядело как настоящее затишье перед бурей, и нервные кассиры уже начинали потихоньку звереть в предчувствии местного апокалипсиса. — Ну так пятница, — пояснил Каспиан, оплачивая оба билета из своего кармана и с улыбкой не слушая ворчание Эдмунда на этот счёт, — все освободившиеся с работ родители как раз сюда ломанутся со своими детьми. Поэтому я тебя и торопил так, хотел успеть раньше всех, прямо после окончания смены, тут и идти как раз недалеко. Это было логично, и они наверняка добрались бы ещё быстрее, если бы Каспиан сказал всё с самого начала. А так эта остановка и разговор отняли у них достаточно времени. Как только ограда осталась позади, Эдмунд силой воли собрал разбегающиеся по сторонам глаза, вздохнул и не менее категорично, чем недавно, объявил: — После смены я голодный как собака, потому что часами смотреть на еду, которую не можешь съесть, это ужасно жестоко. Если бы мы пошли домой, мы бы сейчас уже пили чай, так что сейчас мы идём есть, и это не вопрос. Тельмарс в ответ на это безальтернативное утверждения только рассмеялся так, что у Эдмунда самого дрогнули уголки губ вверх, и они отправились на поиски места, где тут можно было перекусить. Нашлось оно, на удивление, довольно быстро. Как в любом месте массового скопления, мини-кафе тут тоже было, и там даже оставались свободные столики, когда ребята подошли к месту. — Гуляем на мои, — заранее предупредил Каспиан. — Даже, чёрт возьми, не начинай, — злобным котом прошипел в ответ Эдмунд. — Я, конечно, такого не ожидал, но деньги на еду у меня уж есть. — Не сомневаюсь, но позволь мне немного поухаживать за тобой, — невинно улыбнулся в ответ парень. — Можешь считать это возмещением за все растраты на чай и печенья, которые мы с Люси проедали у тебя дома всё это время. Уверен, она бы меня поддержала и тоже скинулась. Спорить в такой день не хотелось совершенно, особенно с ним — Эдмунд вряд ли когда-нибудь вообще сможет привыкнуть к этому ощущению — поэтому оставалось только согласиться. Но не поворчать Эд не мог, это было его последней защитой. Он оскорблённо скрестил руки на груди, хотя оба прекрасно понимали, что это лишь для вида, а настоящая битва уже проиграна. — Чувствую себя девчонкой, это ужасно. — Уверяю, ты куда лучше любой девчонки, если тебя это утешит. Какая до очарования прямолинейная лесть. Эдмунд позволил себе закрыть на это глаза. Тем более что уже подходила их очередь заказать что-то из съестного, а эту возможность ни в коем случае нельзя было упускать. Всё оказалось куда легче, чем Пэвенси ожидал. Несмотря на снующих вокруг людей и в том числе детей, это не мешало им двоим пребывать в собственном изолированном от окружающих мирке, обсуждать какие-то совершенно неважные вещи, прогуливаясь с едой на вынос по ухоженной и достаточно большой территории парка. За всем этим незаметно бегущим вперёд временем Эдмунд даже почти забыл о своём извечном беспокойстве. Самым весёлым оказалось колко и едко комментировать случайных прохожих, которые не могли их услышать. Пусть особо злобным или социопатичным человеком Эдмунд себя не считал, но иногда так в такой безобидной словесной форме с примесью чёрного юмора сорваться было до странности приятно, поэтому сейчас доставалось всем. И детскому аниматору в явно крайне бюджетном костюме, от которого шарахались все дети. И гиперопекающей мамаше, что бежала за своей дочерью вдоль по улице, что-то причитая и охая звуками, похожими на куриное кудахтанье. Особенно попало жертвам-посетителям экстремальных аттракционов с их помятыми физиономиями и растерянной координацией пьяных моряков. Тут даже Каспиан вставлял уместные злободневные комментарии, доводя и без того черноватые местами шутки до нового уровня. Вслушиваться в весёлый тон его голоса было приятно. Пожалуй, это осталось одним из лучших воспоминаний вечера. И наверное, Эдмунд и не вспоминал бы о времени вовсе, если бы не решил мимолётно взглянуть на часы на экране телефона. А от увиденного он немного, мягко говоря, удивился. — Боже, уже восемь вечера! Кажется, мы загулялись, пора бы… — Парк работает до десяти, можно не торопиться, — напомнил Каспиан, — а завтра вообще выходной. Эдмунд дёрнул плечом: помнил он, что выходной. Тем более что завтра… — Ну, у меня немного имеются планы. Очередная семейная встреча. Решили провести в эти выходные, а не в следующие, потому что там у Питера какие-то архиважные дела. Это было крайне неприятным обстоятельством, тем более что с большей частью семьи Эд видеться всё ещё не горел желанием. Ну хотя бы туда придёт Люси, а значит, будет не так плохо. Услышав новости, Каспиан как-то понимающе кивнул, потеряв значительную часть своего горящего настроя. Однако ненадолго. — Тогда мы точно не можем уйти отсюда просто так! — уверенно заявил он, легко тормоша Эдмунда за плечо. — Это, конечно, безумно в нашем стиле: прийти в парк аттракционов и ничего тут толком не посетить, но всё же когда ещё так выберемся. Твои предложения? То, что сначала спрашивали его мнение, невероятно грело душу, хоть всё ещё отчасти и оставалось непривычным. А осмотр окрестностей выдал ответ даже раньше, чем Эдмунд успел полностью его сформулировать и обдумать: — Колесо обозрения? — Читаешь мои мысли! — улыбнулся Каспиан, и скорректировал их курс к цели, обходя начавшие толпиться вокруг скопления людей. И правда, после окончания рабочего дня в парк повалил народ, и хотя пока его было не так много, как в те же выходные, но уже стоило поторопиться, чтобы успеть просочиться куда-то до самой большой очереди. К счастью, они успели. Колесо обозрения было не слишком крупным, уж точно не самым большим в Лондоне, но крутилось медленно, занимая чуть дольше десяти минут на один оборот. Всё время ожидания Эдмунд потратил на то, чтобы на глаз высчитать его примерную высоту, но сбивался в процессе несколько раз, потому что Каспиан активно отвлекал его буквально всеми возможными способами. Хотя, стоит признать, Эдмунд не был против. Когда, наконец, они оказались в закрытой кабине, что медленно начала свой подъём, его взгляд как приворожило к одной из прозрачных стен, через которую было видно город. Вечерело, и местами уже начинали зажигаться фонари, разгоняя слабые сумерки; вовсю торопились куда-то машины и люди после целого рабочего дня, полного забот; а Эдмунд по нелепому совпадению всю свою жизнь провёл на нижних этажах домов, поэтому никогда не видел это великолепие сверху во всей его обыденно-прекрасной красоте повседневной городской суеты. Только природная сдержанность не позволила ему выдать какой-то бессмысленный, восхищённо-восторженный комментарий, но, наверное, выражение лица говорило само за себя. Молчание в любом случае ничуть не было неуютным, и Пэвенси догадывался, что Каспиан рядом с ним смотрел на мир сейчас точно так же заворожённо. Эдмунд нашёл в себе силы оторвать взгляд от пейзажа снаружи лишь тогда, когда они пересекли половину пути колеса и уже начали потихоньку спускаться снова к земле. Вот только он не ожидал, что как только повернётся, так сразу наткнётся на взгляд Каспиана почти вплотную. Тот и правда выглядел завороженным, немного загадочно освещённый только светом города снаружи, в крайне ограниченном пространстве кабинки колеса обозрения, напротив Эдмунда с этими своими дьявольски тёмными глазами, в которых, казалось, можно было разглядеть крошечное собственное отражение. Казалось, даже время затерялось и застыло. Двинулось с места только тогда, когда Каспиан моргнул и слегка улыбнулся, тогда и Эд пришёл в себя, как расколдованный. — …Лу была всё же права, — пробормотал он, вспомнив не к месту слова сестры. Она вообще обычно много умного говорила, но сейчас в голове отдавалась эхом только одна цитата младшей из семьи Пэвенси. И теперь он даже не знал, улыбаться её меткости или… бояться. Самую малость. — В чём именно? — Каспиан склонил голову набок, и Эдмунд на пару секунд прилип взглядом к нескольким прядям волос, из-за движения сменившим положение. У него мучительно-колко защипало в кончиках пальцев от желания их поправить. — Ты смотришь на меня так… будто никого больше в мире не существует. Каспиан в ответ заулыбался немного ярче, прикрыв глаза, — он был так прекрасен в этот момент, в этот вечер, со своей открытой настежь душой, которую почти можно было физически потрогать. — Потому что так и есть, — он прищурился, как от смеха, всем своим видом излучая тепло. — По крайней мере, для меня точно. Ведь я тебя люблю. Эти простые слова сорвались с его губ так легко, что Эдмунд чуть не поперхнулся воздухом, лишь в последний момент сдержав кашель во внезапно засаднившем горле. Он просто не ожидал этого здесь и сейчас, он просто, просто… Не был уверен, что сможет тут же ответить? Потому что это было слишком много, слишком… резко. Эдмунд был не готов. Каспиан не мог не заметить, как он вздрогнул, и его взгляд тут же с расслабленного сменился на нервный. Он замолчал и на мгновение зажмурил глаза, едва заметно прикусив губу, наверное, уже жалея о своих словах. Словно мысленно крыл себя последними словами за случайно оброненную фразу, для которой ещё слишком рано. Желание его успокоить превратилось в потребность, и Эдмунд заставил свой мозг работать, собирая разлетевшиеся мысли. Слова подбирались медленно, очень тщательно, почти через силу. — Мы общаемся всего месяц, разве этого не мало? Не слишком ли быстро ты… доверяешься? — Не думай об этом. Каспиан был напуган: у него дрожали кончики пальцев, прятался взгляд, весь он будто вдруг очень сильно захотел оказаться не здесь. Эдмунд понял, что он сказал что-то не то, но что? И почему реакция была такой яркой? Когда атмосфера успела поменяться с тёплой и приятной на… эту. Напряжённую, без малого паническую, в которой хотелось чаще вдыхать ускользающий кислород, а лучше — как можно скорее встать, уйти, только бы выгнать из лёгких это больное взвинченное чувство неуюта. Эдмунд сделал ещё одну попытку. — Но… — Пожалуйста. — Страх. Теперь отчётливый, совсем не иллюзорный, он блестел на дне лихорадочных тёмных глаз, которые ещё минуту назад лучились спокойствием и тихим счастьем. Даже не страх — отчаяние. Звенящее, пронзающее, которое нельзя не почувствовать. Каспиан резко стал как мина нажимного действия — один неверный шаг, и всё взлетит на воздух. Эдмунд благоразумно этот шаг делать не стал, он только всё ещё пытался понять, в какой именно момент и почему всё пошло не так. Надо было подождать и задать вопрос снова, более мягко, более грамотно, пока эта тонко вибрирующая в воздухе паника не накрыла и его тоже с головой. Они больше не смотрели друг на друга, вместо этого невидящими взглядами уперевшись в стекло, где вечерний город всё темнел, уже не кажущийся таким волшебным, а земля всё приближалась. Повисшее молчание не продлилось долго. — Уже пора выходить, Эд, — Каспиан говорил теперь коротко, рублено, торопливо. — Договорим потом, ладно? Этим он хотя бы обещал, что эта тема ещё не закрыта. Эта неясная тема, но отчего-то такая пугающая и тревожная. Эдмунд в ответ только кивнул, и он знал, что его поняли. Когда они снова оказались на улице, то шумная, беспардонная толпа взрослых и детей, собравшаяся в очереди у аттракциона, чуть не задавила их совсем. Спасение было только одно, и Пэвенси даже не задумался, когда, чтобы не потеряться в толчее, инстинктивно протянул руку в сторону Каспиана. Когда они соприкоснулись, у него оказались такие холодные пальцы, словно он замёрз, что, конечно, было абсолютно невозможно. Всё от нервов. Каспиан руку не отдёрнул, вместо этого сам перехватил удобнее, цепляясь за запястье Эдмунда как за свой последний шанс, при этом по-прежнему не оборачиваясь к нему и ничего не говоря, — хотя в этой толпе ничего и нельзя было бы услышать. Даже когда они выбрались из этого бешеного скопления людей, они продолжили идти так. … Только ближе к ночи, когда уже было пора давным-давно спать, а сами они только легли, до этого слишком увлёкшись беззаботной беседой о чём-то крайне отвлечённом и отвлекающем, Каспиан осмелился. Они снова были дома у Пэвенси, снова по уже сформировавшейся традиции ютились на одной не особо широкой кровати, и теперь это не приносило ни капли дискомфорта или неловкости. Они уже привыкли друг к другу. — Клянусь, я всё расскажу тебе позже, — почти шёпотом выдохнул он в затылок уже засыпающего Эдмунда, свернувшегося в его объятиях. — Ты мне веришь? Он звучал в этот момент так, что даже в пограничном делирии невозможно было не понять, о чём именно он вдруг вспомнил так внезапно и резко. Уже знакомое, но на этот раз тщательно скрываемое отчаяние, сквозящее в его голосе, заставило Эдмунда вздохнуть, прежде чем уверенно и несгибаемо заявить: — Верю. Разве могло быть иначе? С тех пор, как в его жизни появился Каспиан, эта самая жизнь стала совсем другой. Без пожирающего чувства одиночества, скрывающегося где-то в углу сознания, в котором он сам не хотел себе признаваться из гордости; без гнетущей прокрастинации и этого медленного морального разложения, о которых он даже не подозревал, пока не избавился без остатка. Стало лучше — намного лучше, и всё только из-за одного человека. О чём бы ни хотел поговорить Каспиан, теперь Эдмунд знал как минимум ещё кое-что о себе, очень важное, чем он был просто обязан потом поделиться с ним. Возможно, теперь он был готов к тому, чтобы ответить на те самые слова. …