Разговор

Чуя, после очередной миссии, неторопливым, но уверенным шагом направляется в главное здание Портовой Мафии, конкретнее, в кабинет Босса. Он сильно вымотался, хотя миссия не была особо сложной. Очередные переговоры с какими-то тупыми придурками, быстро превратившиеся в кровавое месиво. Скукота. Единственный плюс во всëм этом — ужасно смешное и нелепое поведение этих «переговорщиков». Некоторые их определëнно гениальные цитаты и попытки угрожать исполнителю Портовой Мафии Чуя даже запомнил наизусть. Будет над чем поржать с Дазаем. Хотя с ним у него и без этого нашлось бы над чем поржать. У них там в агентстве что ни день, так сплошной и непрекращающийся арт-хаусный экшен с элементами драмы, которые конечно, всегда вносились не без подачи бинтованного ублюдка. Хотя дело, наверное, ни сколько в самих историях, а в том, как этот придурок их рассказывает. Любой, кто услышал бы, надорвал бы живот. Как же он бесит! Что в мафии был идеальным сотрудником, самый молодой босс, демонический вундеркинд, гений, теперь незаменимый стратег агенства, и Достоевский был бы ему рад в своей конторе, и от пуль он уворачиваться умеет, и переговоры вести, людей читает как открытые брошюрки, и от женщин отбоя нет, и комиком он мог бы стать, и политиком, и актёром! Разбить бы ему этот очаровательный ебальник. Его эта идеальность, гениальность и талантливость так по странному восхищает, что хочется втащить и себе самому за такое отношение. Заходя в лифт, автоматически кивая проходящим подчинëнным и думая обо всëм этом, Чуя невольно улыбнулся, вспоминая, как бинтованный отшивал очередную черезчур пылкую дамочку по телефону. «Поймите: леди, я правда незаинтересован, у меня есть партнëр! Если так хотите, топитесь сами! Не она, а он! Ой, лучше не пытайтесь к нему притронуться, мой вам совет…» Вот ублюдок… Его ублюдок. Сейчас ему хочется как можно быстрее отчитаться и добраться до дома. Один из плюсов его высокой должности — это избавление от некоторой части бюрократии, которую Чуя всегда ненавидел. Интересно, а он уже дома? Или тот очкарик-душнила опять заставит его задержаться? Вроде бы хорошо, что этот Куни-как-его-там хоть как-то заставляет эту ленивую сраку заниматься хоть чем-то, а вроде… Блять, опять он думает об этой скумбрии… Почему любая грëбанная мысль возвращается к нему?! Можно бы, конечно, обвинить во всëм самого Дазая. Мол, залез в башку, не вылезает и жить не даëт, потому что сваливать все свои проблемы на этого суицидника ужасно удобно. Однако Чуя понимает, что сам виноват. Втюрился по уши, как сраный подросток, и даже не жалеет. А почему бы и нет? После всего пиздеца, что они пережили вместе и по отдельности, после всех ссор, избеганий друг друга, после семи лет жизни, как побитая кошка с бешеной собакой, семи лет партнëрства, после всех оскорблений, скрывающих беспокойство и привязанность, они могут позволить себе немного тупой подростковой любви. Немного счастья. Этот бесчувственный, бесчеловечный, холодный и гениальный ублюдок, которого тот пытается из себя корчить, тоже втюрился и тоже по уши. И в отличие от Чуи, намного раньше, чуть ли ни с первого взгляда. И это так по тупому сопливо, так человечно и умилительно. Наконец он оказался перед высокой резной дверью кабинета без номера и подписи касательно того, кому он принадлежит. Даже если ты каким-то образом не в курсе, где находится кабинет этого человека, по одному виду двери сразу всë понятно. Чуя мог бы зайти не стучась, но побоялся, и вовсе не из уважения, или страха, а из нежелания застать какую-то странную, тяжелообъяснимую и неловкую сцену. Он даже не пытался задумываться что за отношения у босса с его способностью. Его психика и без того достаточно травмирована тем что ему уже приходилось видеть. — Войдите, – послышался суровый, холодный и громкий голос Мори за дверью. Чуя вздохнул с облегчением перед тем как зайти, поняв что он не занят ни чем более отвратительным чем его работа. — Прошу прощения за вторжение, босс, – слегка поклонился, снимая и прижимая к груди шляпу, молодой исполнитель. Лицо Огая сразу смягчилось при виде вошедшего. Наверняка, он опять думает о том как Чуя не перестаëт быть настолько формальным. — Всë в порядке, Чуя-кун, – улыбнулся Мори-доно, так как улыбается только своим самым любимым подчинëнным, – Мне уже доложили о том как прошли переговоры, отчëты уже начали составлять. Прекрасно, блять! Я что, зря сюда столько пëрся?! А мог бы уже валяться на диване, попивая винишко в закуску с чем-нибудь крабовым… — Ты как всегда отлично справился, – сказал Босс, кажется заметив едва скрываемое недовольство на лице исполнителя, – Раз уж пришëл, не хочешь немного поболтать? Я как раз освободился, вижу ты устал, не стану тебя долго задерживать. — Конечно, почему бы и нет, – «только надо будет как-нибудь незаметно написать Дазаю», – добавил Чуя у себя в голове. Следующие тридцать минут он почти расслабленно разговаривал со своим Боссом, сидя напротив него в обшитым бархатом кресле с резными деревянными ручками, потягивая какой-то вкусный и ненавязчивый чай из фарфоровой чашки. Должно быть один из тех что покупала и дарила всем Коë. Говорил в основном именно Мори. Рассказывал про то, как продвигаются дела в мафии: насколько некомпетентны и жалки все их противники, про особые успехи Чёрных ящерец, без стеснения упоминая о своих идеях назначить Акутагаву Рюноскэ исполнителем, затем перетекая к темам капризов Элис. Чуе льстило подобное отношение и доверие со стороны Босса, и слушать его было действительно интересно, хотя он не мог полностью избавиться от фантомного беспокойства перед этим человеком. Сообщение Дазаю он таки настрочил, надеясь, что Босс не видел, как неестественно он шевелил рукой в кармане брюк под столом, и чтобы текст оказался по крайней мере чуть адекватнее, чем набор символов. — Ну, что же я всë о себе, Чуя-кун, и ты расскажи мне что-нибудь, как у тебя дела? – мягко проговорил Мори, грациозно держа чашку перед собой, закончив очередной монолог о дорогой Элис-чан. — Всë отлично, Босс. Разве что работы много, но я люблю еë, поэтому и жаловаться не на что, – возможно он слегка преуменьшил, потому что работа иногда действительно изматывала, особенно теперь, когда есть чем заняться за еë пределами, но он ни за что не признается в этом Мори-доно. — Действительно, ты многое делаешь для всех нас. У тебя накопилось много отпускных и выходных, и хоть я прилично тебе плачу́, учитывая твою незаменимость, мне иногда кажется, что и этого недостаточно, – не похвалил, а констатировал факт, но Чуе всë равно очень приятно от таких слов, и он не может не опустить смущëнного взгляда в свои колени, – Про твою работу я и без того всё знаю, расскажи лучше о том, как дела за еë пределами. — О чëм, например? – искренне не понял такого странного вопроса от Босса. — Например, о том как дела у Дазай-куна. Произнëс он также нежно и спокойно, ни на тон не меняя интонации. Словно не выносил приговор прямо сейчас, а спокойно болтал с любимым подчинëнным, что всего несколько мгновений назад казалось действительностью. Блять. — Это ведь ему ты печатал сообщение? – как последний гвоздь в крышку гроба. Тëплое и приятное ощущение в груди слишком быстро превратилось в ком в горле. Теперь он не мог поднять взгляд на Огая Мори, слишком боясь увидеть в его глазах жестокость. Ту жестокость, с которой он смотрел на предателей Портовой мафии, с какой убивал, пытал, с какой он наверняка убивал прошлого Босса. Он всегда так делал. Сначала говорил нежно, улыбался, делал вид, что ничего не знает, а потом, как по щелчку доставал все тузы из рукава и жестоко избавлялся от жертвы. Дазай был прав. Конечно прав, он знал об этом лучше кого-либо и поэтому с беспокойством относился к Мори. Он лучше всех знал, что Огай был пауком, что привлекает своими красивыми паутинами, в которые самолично потом кутал и сжирал несчастных мошек. С момента вступления в мафию Чуя и не думал когда либо оказаться на месте такой мошки. Их отношения с Дазаем были далеки от идеала, от чего-то нормального, но им обоим всë нравилось. Единственное что в них по настоящему не устраивало была необходимость их скрывать. Не то чтобы им хотелось орать о своей любви друг к другу на весь мир, хотя он не берëтся утверждать за желания этого ебанутого суицидника, просто ужасно бесило, что они не могут спокойно сходить куда-нибудь вместе, без страха слежки и необходимости держать дистанцию. Ужасно бесила необходимость врать. Дазаю не привыкать к постоянной лжи, в отличие от Чуи. Ужасно бесило постоянно выдумывать глупые отмазки и скрывать нервозность. Неприятно чувствовать ком в горле от того факта что ты лжëшь дорогим тебе людям. Но они оба не были глупцами, оба были реалистами и прекрасно понимали что это необходимость. Это было опасно не только для их карьер, но и в некотором роде для их жизни. Они по разные стороны баррикад, из вражеских организаций. Да, теперь мало кто считает Агентство и Мафию настоящими противниками, после всех шашней Достоевского из-за которых они неоднократно работали бок о бок. Однако, Портовая мафия не прощает предателей, Дазай — исключение, одно на миллион, и даже если его всë ещë ждут, даже если место исполнителя всегда останется для него зарезервированным, он всë ещë предатель. И если Мори узнает о том что его исполнитель состоит в тайной связи с предателем… Раньше, ему иногда хотелось забить на всë и поддаться чувствам, а сейчас Чуя прекрасно понимал насколько это было глупо. Где же я мог так проебаться? Что же теперь будет? Будет ли Чуе присвоен титул предателя? Или его пожалеют и просто выгонят за дверь, как ненужную, не преданную псину? Может ли Мори из-за всего этого захотеть что-то сделать с Дазаем? Чую казнят? А Дазая? Что если он решит манипулировать Чуей на благо организации? Что если Босс вынудит его предать Дазая? Что, мать его, задумал Мори? Как именно он собирается его сожрать? Чуя в своей жизни боялся лишь трëх вещей: снова потерять кого-то близкого, лишиться своей работы и семьи, и собственной смерти. Последнего, наверное меньше всего, потому что с его работой пришлось смириться с возможностью сдохнуть в любой момент. Буквально все эти страхи прямо сейчас могли стать явью. Чуя невольно думает, что Дазай наверняка справился бы лучше него. Он бы сразу понял почему босс вдруг решил с ним поболтать, увидел что-то в его физиономии, услышал бы в его голосе. Он бы сразу что-то заподозрил. Ещë в тот момент когда ему никто не доложил об отсутствии необходимости переться к Боссу. Словно он хотел чтобы он пришëл. Да Дазай бы как минимум не сидел сейчас молча, потупив взгляд на протяжении двадцати секунд после слов Огая. Он всегда был намного лучше в таких вещах. Он всегда искусно вëл разговоры с Мори, некоторые из которых Чуя даже не был способен полностью понять. Блять, блять, блять… Стоп, а с чего он вообще решил что босс всë понял? Быть может, это очередная провокация? Может он просто параноит и сам придумал себе весь этот план-капкан? Босс с самого начала знал, что они не ненавидят друг друга и обожал давить на их чувства, заставляя сомневаться в своëм отношении друг к другу, иногда будто специально пытаясь их сблизить, а иногда просто слегка жестоко развлекаясь. Как, например, в тот раз когда «Вот бы Дазай-кун вернулся в организацию… Ты ведь тоже так думаешь, Чуя-кун, его бывший напарник?». В таком случае, всë могло быть не так плохо, ему нужно просто притворится идиотом. Просто не надо паниковать. Если бы он сразу отреагировал будто совсем ничего пугающего ему не сказали… Только вот он уже проебался, прошло уже почти тридцать секунд, а Чуя всë ещë не поднял взгляда и не произнëс ни слова. Теперь босс точно начнëт что-то подозревать. Но может ещë не поздно? В конце концов ему нужно хоть как-то ответить? Так, ясно, окей, миссия, план: притворяться полным, абсолютным, ничего непонимающим дебилом. Это не должно быть так сложно. Блять. Что сказать? Что сказать? Что сказать? Чуя резко поднял голову и посмотрел Боссу прямо в глаза. — Кто такой Дазай? БЛЯТЬ. Миссия была провалена весьма успешно. План был явно ахуенный, надëжный как швейцариские часы, ни Дазаю, ни Мори, ни Достоевскому, ни тому раздражающему детективу из агентства, ни той девушке из гильдии такой и не снился. Только вот он не учитывал одну маленькую деталь… Бессмысленно притворяться тем, кем ты и без того являешься. Серьëзно, Чуя никогда в жизни не чувствовал себя настолько тупым. И в этот раз ему некого винить, кроме себя. Теперь оставалось только мечтать о том чтобы Чую убили на месте и он мог умереть, не видя реакции Босса на этот позор. Но видеть еë всë таки пришлось. Его взгляд быстро, стоило Чуе выдать свою потрясающую фразу, сменился с обычного мягкого и улыбающегося с долей издëвки на искреннее недоумение. Ни в чëм из этого не было ни грамма той жестокости, которую Чуя так боялся. Что происходит? Настала очередь Мори молчать, не зная, что и ответить. Они так и продолжали смотреть друг на друга. Самый тупой и неловкий момент, который только можно себе представить. Воздух в этом огромном, всегда хорошо проветренном кабинете был таким плотным, тяжëлым и душным, что казалось что его можно резать ножом. — Боюсь, это… Не тот вопрос, на который я был готов дать ответ… – Чуя никогда не слышал такой неуверенности в голосе Босса. Он стебëтся над ним? Отвратительная пытка в виде неловкого молчания и тупых взглядов друг на друга продолжилась на ещë некоторое время. — Ты так смотришь на меня, Чуя-кун… Я начинаю беспокоиться. Ты ведь пошутил? – Мори явно был в откровенном и искреннем ахуе. — В смысле? Нет, я знаю, кто такой Дазай… – произнëс Чуя со странной неуверенностью. Сейчас он даже в том, знает ли он, блять, кто такой Дазай не может быть уверен. Взгляд снова вцепился в пол. Теперь он чувствовал себя ещë тупее. Хотя, казалось бы, куда больше? Неожиданно Мори Огай громко захохотал. Настолько неожиданно и настолько громко, что Чуя, находившийся в тот момент в глубокой яме из рефлексии и стыда, вздрогнул. Что, блять, происходит? Мори схватился за живот, откровенно и очень громко, смеясь. То ли только над Чуей, то ли и над своей реакцией за одно. И хотя этот смех не казался кровожадным, самому Чуе вдруг стало страшно. В его глазах это выглядело так, словно хищник развлекает себя, перед тем, как сожрать добычу. За всем этим чувством стыда и неловкости он и забыл, в каком положении находится. — Ах, прости, Чуя-кун! – пропищал сдавленным голосом, вытирая слезу с щеки, его мучитель, – Я, видимо, очень сильно тебя напугал. Ещë бы, а вы разве добивались чего-то иного?! Чуя совсем ничего не понимал, и видимо его взгляд всë говорил за него. — Я уже давно всë понял, Чуя-кун, – неожиданно серьëзно и прямо сообщил босс, от чего на исполнителя едва ли не снова накатила паника, – И я не собираюсь как-либо мешать вам. Я лишь хочу надеятся что вы счастливы друг с другом. Ч т о. . . Первые пару секунд, это единственное что мог выдать мозг Чуи, настолько тот был в оцепенении. Кажется, его челюсть упала, но он даже не обратил на это внимание. Слова Мори казались настолько абсурдными и нереальными, что Накахара вдруг засомневался не является ли всë происходящее всего лишь сном. Да, из-за Арахабаки, он не может видеть снов, но кто знает, что могло произойти? Он уже ни в чëм не уверен. И чтобы ему стать уверенным в реальности происходящего, простого щипка не было бы достаточно, Чуе хотелось со всей дури въебаться башкой в ближайшую стену, чтоб уж наверняка. Мори снова хихикнул, но на этот раз намного тише и сдержаннее. — Послушай меня, я собираюсь быть откровенным, – Чуя послушно впил в него свой недоумевающий взгляд, и увидел его серьëзное выражение лица. Всë ещë без капли жестокости, – Как лидер организации, я жалею об уходе Дазая, он действительно был невероятно талантливым и полезным сотрудником. Но я прекрасно знаю о тех причинах почему он ушëл, и как Дазай-кун тебе, возможно, рассказывал, он считает что я сам заставил его уйти. Чуя кивнул. Действительно, Чуя припоминал как в одной из их ссор, где они обсуждали его уход из мафии, Дазай, в ответ на тираду Чуи о преданности и о Боссе, как-то выдал ему что-то в духе «Твой глубокоуважаемый Мори-сан сам меня выпнул, он точно знал что делает». — Так вот, он прав. Я специально отправил Оду Сакуноске на верную смерть, прекрасно понимая, что Дазай-кун не сможет спасти его, и тот своей предсмертной речью смотивирует его уйти, – продолжал Огай своим серьëзным, непробиваемым тоном. Чуя остался в шоке. У него было очень много вопросов, которые в глазах проницательного Босса, наверное, легко читались на его лице. Он продолжал внимательно слушать. — Но есть кое-что, что Дазай-кун понял не совсем верно. Он считает, что я выпнул его из мафии исключительно из страха перед ним. Из страха, что однажды, Дазай-кун поступит со мной также, как поступил с прошлым боссом я. Это не совсем верно, – Мори-доно вдруг сделал паузу, и с чем-то похожим на тоску посмотрел куда-то в сторону окна. Чуя простоял несколько секунд в тишине, обрабатывая полученную информацию и ожидая продолжения. — Тогда… Почему вы?.. – тихо сказал он в нетерпении. — Знаешь, мы с Дазай-куном всегда были во многом похожи. Поэтому я доверял ему, ещë до того как он вступил в мафию, поэтому я всегда смотрел на него как на своего преемника. Я старался удержать его рядом с собой, давал ему свои книги, чтобы он учился, наблюдая за мной. Иногда, даже, в лоб высказывал все свои стратегии и ходы как лидера. Я бы не остановил его, если бы он захотел занять моë место. Я бы со спокойствием и удовольствием ушел бы в бессрочный отпуск, зная что Мафия в надëжных руках, – ответил мужчина, явно избегая слова «пенсия», – И одно из наших с ним сходств заключается в том как люди видят нас. Многие считают, что нам наплевать на всë и всех, кроме собственных планов и идей, что у нас нет чувств и привязанностей, но я надеюсь что ты не думаешь так, хотя бы о нëм. Чуя-кун нахмурился. — Я не думаю так и о вас, Мори-доно. Мори-доно улыбнулся. Затем вернул взгляд сидящему перед ним парню. В его взгляде была сталь. В его небесных глазах, не осталось страха и неуверенности, но ещё читалось непонимание. — Я рад, Чуя-кун, – он ещë несколько секунд смотрел на твëрдо уверенного исполнителя портовой мафии, после чего продолжил, – Я это к тому, что мне никогда не было всë равно, ни на тебя, ни на Дазай-куна. Я никогда не смотрел на вас только как на оружие, пушечное мясо, инструмент, или простых подчинëнных. Вы двое всегда были особенными, привилигированными засранцами, любимчиками босса, верно? – Мори усмешливо хмыкнул, – Мне не всë равно на вас. Чуя, ты ведь тоже это видел? Ты видел что происходило с Дазаем, пока тот был в мафии? Чуя кивнул. Ему не нравилось это признавать, но он не мог этого не видеть. На самом деле это видели все, кто не совсем идиот, и кто знал его хотя бы несколько месяцев. Остатки жизни, которые были в нëм, сгнивали. Его глаза с каждым днём всë больше походили на кровоточащие раны, лишь одна из которых был скрыта бинтом. Они были похожи на чëрные, всепоглощающие дыры, подобные тем что создавал Арахабаки. Это не были глаза подростка. Это было невозможно не заметить. Чуя всегда это видел, но никогда ничего не пытался с этим сделать. Из-за тупой гордости скрывал волнение. Из-за непонятной агрессии и обиды заставлял себя игнорировать. Молчал. И он не мог отрицать, что сейчас он выглядит намного лучше. Поэтому он не смог сохранить обиду от его ухода на долго. Поэтому он не перестал доверять ему. Поэтому он не отказался от их партнëрства. — Частично, всë это моя вина. Даже если он сам принял решение присоединиться к мафии. Я очень виноват перед Дазай-куном. Он был несчастен и сломан задолго до встречи со мной, но то что сделал с ним я… Это он предложил убить прошлого Босса, и с начала до конца я действовал в интересах организации, но я прекрасно знал что делаю. Я видел тринадцатилетнего, гениального мальчика, который хотел умереть. Я ломал его, своими руками, жалел его, но не прекращал, до тех пор пока не понял до чего довëл. Я хотел его спасти, но не смог. Если бы не Ода Сакуноске, и его маленькая предсмертная речь, Дазая Осаму уже не было бы с нами. И как лидер организации, я жалею что Дазай-кун покинул свой пост, но как Мори Огай, я рад, что он там, где он мог бы быть счастлив. Жаль, что у меня нет шанса сказать ему всë это лично. В лице Мори виднелось искреннее сожаление. — Я думаю Дазай простил бы вас, если бы услышал, – Чуя говорил ещë твëрже и увереннее. Ему понадобится некоторое время, чтобы поразмыслить обо всëм что он узнал сегодня. — И, ещë кое-что, – после ещë одной паузы, уже без такой тоски сказал Босс, – Я также должен извиниться перед тобой. Я действительно напугал тебя своим маленьким планом. Мне нужно было придумать как сказать тебе всë это, не доводя тебя до такого ужасного состояния, – не без насмешки в голосе закончил он. — Всë в порядке, Мори-доно, – не совсем правда, потому что Чую до сих пор потрясывает, но он заставляет себя отпустить это, – Могу я спросить ещë кое-что? – к нему снова вернулась некоторая тень неуверенности. — Конечно, – Босс не прекращал улыбаться. — Как вы… Поняли всë? О нас... Я имею в виду. Мне казалось мы хорошо скрывались. Мы как-то облажались или может вам кто-то доложил? – Чую это действительно интересовало. И не только из чистого любопытства. Его грело признание и благословение Мори-сана, как и тот факт что ему не стоит боятся за свою или чужую жизнь, но это вовсе не значит что они могут раскрыться перед всеми остальными. Им нужно знать, где слабое место их конспирации. — Никак, Чуя-кун. И мне никто не докладывал. Прямых доказательств вашей связи у меня нет. Я просто понял это по тому как ты стал себя вести в последнее время, – улыбка Мори-доно стала странноватой. Чуя явно не в первый раз видел такое выражение его лица, но не мог понять, когда, и что это могло значить. — О чëм вы? – Чуя нахмурился. — Что-то изменилось в тебе. Ты больше не кажешься таким одиноким. Размышляя об этом сейчас, я понимаю, что спровоцировав тебя на этот разговор, я по большей мере ткнул пальцем в небо, – странная улыбка становилась шире. Чуя начал вспоминать. Точно также он улыбался, когда наблюдал их с Дазаем перепалками, когда все они были младше. С таким же лицом он трепал их по волосам, отправляя на очередную миссию, от чего Дазай всегда морщился в показном отвращении и нервно теребил края своих бинтов, – Ну или может не совсем так. Ходят слухи о том, как Чуя Накахара достаточно часто весьма эмоционально переписывается с кем-то, сидя в кафетерии главного здания ПМ. Настолько, что его стол трясся, а всем находящимся там приходилось сдерживать смешки при взгляде на выражения его лиц, – теперь выражение лица и тон голоса Огая вернулись в свой привычно заговорческий вид с долей издëвки и наигранности. — П-почему вы решили, что это обязательно этот ублюдок?! – Чуе пришлось отвернуть от босса своë красное от смущения лицо, сжимая кулаки от злости. — Я слишком хорошо знаю вас двоих. По тем описаниям, что я получил, было весьма очевидно, что это не мог быть никто другой, – Мори-сан ублюдски посмеивался. От размышлений о собственной нелепости, и о том как слухи умудрились дойти до босса, но не до него, остановил звук часов. Красивые, рязные часы, с маятником и вырезанным на них деревянным узором красовались за спиной Босса и издавали громкие звуки каждый час, напоминая о времени. Чуя остановил взгляд на них. Прошло больше часа с момента как он вошëл в этот кабинет. Он уже как минимум пятнадцать минут должен был быть дома. Он написал Дазаю что задержиться совсем не на долго. — Ох, Чуя-кун, со всеми этими разговорами я совсем тебя задержал… А ведь завтра должен быть выходной, наверное Дазай-кун тебя заждался… Эх, а я ведь так и не узнал как у вас дела, – с наигранной жалостью сказал Босс, оглядываясь себе за спину. Чуя вскочил с кресла. — Да, Мори-доно, простите, мне пора идти. Спасибо за вашу честность... — Удачи, Чуя-кун. Быстрым шагом он направился к выходу из кабинета, как вдруг, открывая дверь, развернулся и твëрдо сказал: — Я сделаю так чтобы Дазай выслушал вас. — Тебе необязательно... — Я знаю, но как я сказал, я думаю он бы простил вас. Вы не можете нести это чувство вины вечно, – говорил Чуя уже со шляпой на голове, стоя в пол-оборота к выходу из кабинета. — У тебя весьма твëрдые моральные принципы. Особенно для члена Мафии. — Возможно и так. До свидания, Мори-доно, – кивнул Накахара, покидая огромный кабинет своего Босса. *** — Ну, наконец-то! Я чуть от скуки не вскрылся, пока тебя ждал, – прокричал Дазай в качестве приветствия, выбегая в коридор на встречу Чуе с улыбкой на всю харю. Волосы его были мокрые и растрëпанные, бинты свежие. Видимо, он только недавно вышел из ванной. Как бы Чуя не старался, но мысль о том, что теперь этот ублюдок может позволить себе зайти в его квартиру когда захочет, отлëживаться в его большой ванне, где имеет свою зубную щётку и всегда пополняемую полочку с бинтами, никак не хотела хоть немного разозлить его и подавить тупую улыбку. Тупая улыбка становилась только шире от мысли о том что дома его кто-то ждал. — Жаль, что ты этого не сделал, – выражение его лица совсем не соответствовало его жестоким словам и явно было не сильно лучше лица его собеседника. — Ну и что ты так долго делал у Мори? – с долей наигранного возмущения спросил опиравшийся о стену Дазай, наблюдая как Чуя снимает обувь и верхнюю одежду, – Если он опять склонял тебя к переработке, я сверну ему шею или… Ах! А что если старый интриган решил промыть мозг и Чиби?! Он не заставлял тебя читать Шеллинга? Чуя бы возмутился обилию клоунады которую вывалили на него, стоило только войти за порог, если-бы не вспомнил слова Босса о том как тот заставлял Дазая читать свои книги. От воспоминаний обо всëм что ему сказал Мори почему-то стало горько. Горько вспоминать это натянуто и неестественно улыбающееся подростковое лицо. До этого момента он не связывал новую информацию с поведением и словами Дазая. — Нет, это только к тебе он такую особую заботу проявлял, – не смотря на собеседника, привычно огрызнулся он. — Ну и правильно, Чиби бы всë равно ничего не понял! — И почему ты ещë не сдох, ублюдок суицидальный?! – на автомате ответил Чуя, проходя в спальню с целью переодеться. — А между прочим, пока тебе пудрили мозги, я достал нам еды и отрыл неплохого вина. Правда, остался без половины зарплаты. Но ничего, Чуя всë равно до неприличия богат, ему ничего не стоит меня обеспечить. — Мечтай, бомжара! Не знал, что тебе в Агентстве ещë и платят! Я был уверен, что вы работаете за еду, если не за идею и пинок под зад от очкарика. — Чуя просто никогда не жил в мире честных людей, которые зарабатывают чем-то более легальным и, увы, менее прибыльным, чем продажа органов и краденных драгоценностей. Поэтому ему и кажется, что все вокруг нищие. — А ты не думал, что тот факт, что ты живёшь за счëт «грязных» денег, делает тебя плохим человеком? — Как бы там ни было, эти деньги всë равно уже у тебя. И если ты не потратишь их на меня, то обязательно потратишь их на какую-то бесполезную ерунду, вроде очередной бутылки дорогущего вина или импортного лосьона для волос на заднице, потому что кому-то эти самые грязные деньги девать некуда! За этими бесконечными и бессмысленными разговорами они и проводили вечер, перескакивая с темы на тему, поливая друг друга нежными оскорблениями, обсуждали всë происходящее за день, смеялись, потягивали действительно сносное вино и жевали ещë тëплого жаренного краба, купленного в каком-то ресторанчике на вынос. Это именно то о чëм Чуя мечтал весь день. Он даже почти забыл о разговоре с Боссом. Но всë же не забыл. Поэтому сейчас, лëжа на спине на кровати, пока на фоне телек что-то вещал, он изучал лицо своего нависшего сверху напарника, вспоминая и анализируя всю полученную сегодня информацию. Дазай лежал на боку, приобнимая лежащего рядом Чую, устремив свой пронзительный взгляд в сторону телевизора, хотя по выражению его лица было понятно, что он тоже не особо внимательно смотрит и скорее находится в своих мыслях. В тëмно-карих глазах очень хорошо отражалось всë происходящее на экране. — Чуя чем-то обеспокоен? – взгляд опустился на него. Дазай по совиному наклонил голову. — Чуя думает о том, что сказал ему Мори-доно о Дазае. А ещë он думает, что Дазаю следовало бы к двадцати двум годам научиться пользоваться местоимениями второго лица. — Что он сказал? – он почти сразу приподнялся на логтях, слегка меньше обхватывая Чую и отдаляясь от его лица. Он заметно напрягся при упоминании Мори, нахмурил брови, тон стал серьëзнее, а глаза потемнели. — Он всë знает. Про нас, – на этих словах Дазай нервно сжал и разжал ладонь, – Он сказал что не собирается мешать нам. Глаза Дазая стали потеряли какой либо свет, хотя и сильно раскрылись от шока. — Чуя, ты понимаешь что это значит? Даже если он не собирается казнить нас, мы можем быть в опасности прямо сейчас, – он окончательно отпустил Чую и сел на кровати, продолжая смотреть на него, – А что если он решит отыграться на Агентстве? Или попробует использовать тебя как рычаг давления на меня, вынуждая вернуться в мафию? Или… — Он ничего из этого не сделает. — Как ты можешь быть уверен? Я понимаю твоë бесконечное уважение к нему, но- — Послушай, Дазай, – Чуя поднялся, чтобы быть с ним на одном уровне и держать зрительный контакт, – Я уверен что он не желает нам зла, и не только потому что уважаю его. Я тоже был в ужасе когда только узнал, но он поговорил со мной. Ты боишься его, потому чт- — Я не боюсь Мори, – со сталью в голосе и пустотой, хорошо знакомой Чуе с подростковых лет, во взгляде, произнëс Дазай. Чуя проглотил всë что собирался сказать дальше. Тишина, нарушаемая только шумом телевизора, заполняла комнату. — Мори сказал, – Чуя продолжил спустя некоторое время, – что чувствует вину перед тобой. Что никогда не смотрел на нас, только как на оружие или инструмент. — И ты поверил ему? — Да. Я не настолько идиот, как тебе, кажется, Дазай, – тот собирался что-то возразить, но Чуя остановил его движением ладони и продолжил, – Я понимаю твоë недоверие, но ты бы тоже поверил ему, если бы выслушал. Ему многое нужно тебе и сказать и во многом признаться, но я не собираюсь работать как сломанный телефон. Сейчас мирное время, близок мирный договор между Мафией и Агентством. Я могу назначить вам встречу на нейтральной территории. Дазай смотрел куда-то в простыню с некоторой неуверенностью, и Чуя на редкость прекрасно понимал, что происходит в его голове сейчас. Он ожидал, что ему придëтся ещë долго уговаривать его или что получит окончательный отказ, но сдаваться не был намерен. — Я не доверяю Мори, – вдруг сообщил Дазай, смотря на него с некоторой тоской и нежностью. С искренностью. – Но я доверяю тебе, – он слегка неуверенно протянул и сжал обе ладони сидящего напротив него Чуи, не переставая смотреть ему в глаза, – Я бы не доверился идиоту. Поэтому, если ты считаешь, что разговор с ним необходим, я сделаю это. Потому что я никому и ничему так не доверяю как тебе, Чуя. Всë вдруг вылетело из головы. Чуя не мог заставить себя вздохнуть. Он вдруг почувствовал, словно прыгнул со скалы в глубокую реку из грëбанной любви, и сейчас просто тонул в ней. Он вглядывался в его искреннее, твëрдое, уверенное и такое нежное выражение лица, в его блестящие глаза. Он видел настоящего, открытого Дазая. Он видел человека, которому готов доверить свою жизнь. Сейчас он такой небрежный, лохматый, в домашней, пусть и всë ещë очень закрытой одежде, такой естественный и уютный. От всего этого, в его груди что-то горело, настолько сильно, что грело всë тело. Он опустил взгляд на их руки. Чужие ладони ласково, но крепко держали его собственные, чужие большие пальцы лежали на его костяшках, поглаживая их. Его бинты почти сползли с запястий, оголяя часть кожи, но он, кажется совсем не был этим обеспокоен. Чуя, наконец почувствовал острую необходимость в дыхании, поэтому шумно и неровно выдохнул через рот, издавая характерный звук и возвращая взгляд Дазаю. Тот умилительно отвернулся, скрывая слегка покрасневшие щëки и поджимая губы. Чуя засмеялся, крепче переплетая их пальцы. Надо же, и его можно засмущать! Куда же делся бесчувственный манипулятивный ублюдок? Пока он смеялся, Дазай, после попыток скрыть своë красноватое лицо, смерил Чую непонимающим взглядом, явно думая что над ним, сейчас таким открытым и беззащитным, жестоко издеваются. Однако Чуя больше не был в силах терпеть, освободил одну из ладоней из замкá и, положив на розоватую щеку напротив, потянул его на себя, утягивая в нежное прикосновение губ. Они упали на кровать, не отрываясь друг от друга. Они целовались не в первый раз, но каждый раз это было по новому великолепно. Сейчас тоже что-то казалось особенным. Слова о доверии продолжали пролетать в голове и греть, греть, греть… Дазай быстро начал отвечать, свободной рукой приятно зарываясь в копну таких мягких рыжих волос под ним. Как бы приятно не было, (к сожалению их обоих) всë ещë нужно было дышать, они и без того начинали задыхаться, когда наконец оторвались друг от друга. Карие глаза блестели, сияли, смотрели жадно, слегка ошарашенно, всё также искренне и нежно. Голубые блестели в ответ точно также. Некоторое время им нужно было только чтобы отдышаться и придти в себя, а до тех пор они не могли перестать жадно глотать воздух и не менее жадно смотреть друг на друга. Настала очередь Чуи испытывать шок от неожиданного смеха. Шок был вызван больше не самим фактом смеха, сколько тем какой это был смех. Конечно, он понятия не имел над чем в данной ситуации мог ржать этот придурок, но ему тяжело называть его так даже в своей голове, когда он смеëтся так, как не смеëтся никому. Это далеко не тот наигранный, жестокий, артистичный смех, который Дазай использовал для того чтобы шокировать и получать контроль над ситуацией в случаях некоторых переговоров, а ранее, также для пыток. Это не был «клоунский», не менее наигранный смех, который он демонстрирует, рассказывая об очередном способе покончить с собой или намеренно вызывая раздражение в людях. Это было что-то совсем другое. Что-то невероятное тëплое было во всëм этом. Это был единственный смех Дазая который не выводил Чую на агрессию. — У тебя было такое… Смешное лицо… – бормотал Дазай высоким тоном, с перерывами от невозможности перестать смеяться, – Чиби боится поцелуев? — Придурок, твоë хлебало было ничем не лучше, – фыркая и посмеиваясь, прохрипел Чуя в ответ, пока Дазай клал свою голову ему на грудь. Это высокая шпала решила просто использовать его как подушку, устраиваясь как можно удобнее, продолжая иногда хихикать, заставляя тело под собой ощущать слабую вибрацию. — Я так испугался, – признался Чуя после нескольких минут комфортно тишины, когда можно было просто обдумать многое и перебирать эти пушистые, лохматые волны, пока чужая рука аккуратно поглаживала его талию. — Ты правда испугался поцелуя? Разве не ты это начал? – он слегка развернулся, чтобы иметь возможность смотреть на Чую, всë ещë не поднимая головы от его грудной клетки. — Да я не про это! Я снова о Мори, – Дазай напрягся, – Там в его кабинете… Он такое выдал! – неожиданно эмоционально стал рассказывать рыжий, словно пересказывал очередную смешную историю с работы или жаловался и злился на кого-то, от чего тело, лежащее на нëм вздрогнуло и снова расслабилось. — Да, на самом деле я бы хотел знать подробностей насчёт того как всë произошло… — Он чëртов паук! Такой же как ты! Я сначала ничего не понял, а это всë было ловушкой и его планом! Я, на самом деле, даже не верю его словам о том что он не хотел меня напугать, наверняка это он на старости лет вернулся к пранкам! — Старикан никогда от них и не отходил, полагаю, – подчеркнул Дазай улыбаясь своим и чуиным словам. — Факт! Я прихожу к нему, значит, отчитаться о тех придурках, а тут выясняется, что сделал я это зря, за меня всë уже доложили и отчëт начали делать, но магическим образом, на сей раз меня об этом не предупредили! И как я не заподозрил ничего? — Это потому что Чиби — доверчивый пëсик, к сожалению, намного больше для своего Босса чем для своего настоящего хозя- — Ками-сама, я действительно надеялся что ты перерос эти тупые собачьи шутки! – Чуя несильно дëргает за волосы эту откровенно и бесстыдно ржущую скумбрию, ибо нехуй, и продолжил, – Так вот он действительно начал абсолютно спокойно со мной болтать, хвалить, как вдруг начинает излишне интересоваться моей жизнью вне работы. Мол, про то что ты такой великолепный мафиози я знаю лучше всех, расскажи лучше, что-нибудь ещë. Я прихерел с таких странных вопросов, и попросил привести пример, как тут он, блять, и выдал! «Например, расскажи, как дела у Дазай-куна», и таким тоном, как будто он спросил самую обыкновенную вещь, а не убивал меня! – Дазай откровенно выпал с цитаты и попытки спародировать Мори, и упал лицом в тело под собой, – Ай, хватит, ха-ха-ха, ты меня щекочешь! — Ха-ха-ха, старый интриган, как всегда заставил поëжится! – задыхался Осаму. — Вот сейчас смешно, а я там чуть не сдох от ужаса! А что бы он мог сделать если бы на самом деле был против? Я уже представлял как нас двоих казнят, – на этой фразе Чуя сильнее прижал коричневую макушку к себе, хватаясь за широкую спину второй рукой, – или как я становлюсь таким же бомжом как ты. — Не верится, ведь в действительности ничего страшного не произошло. Чуя подумал, о том насколько легко Дазай поверил ему. Он не попытался проверить какую-либо информацию, убедится что они действительно в безопасности, стоило сказать нескольких убеждающих фраз и он без вопросов принял информацию о намерениях Босса. И снова он не может сдержать этой тупой улыбки. И кто здесь доверчивый пëсик? — А что же ты ему ответил? – вдруг спросил Дазай с выражением искреннего интереса. Блять. — Ну… Ничего… Я так испугался, что Босс сразу это увидел и успокоил через несколько секунд, начал рассказывать о своих благих намерениях, – Чуя, очевидно, не очень хорош во лжи, особенно в том чтобы произносить еë уверенно и легко. Дазай нахмурился и посмотрел на него со скепсисом, будто проверяя его. Чуя выдерживал этот не особо давящий взгляд и старался не менять выражения. — Ясненько, – наигранно наивно. Он не поверил. Чтож, Чуя от этого не засомневался в его абсолютном доверии, он понимает что звучал недостаточно убедительно, тем более для мастера лжи, Дазая Осаму. Он быстро сменил выражение лица, позволяя Чуе оставить правду при себе. Пока что позволил. Отчего-то он был уверен что придурок всë равно всë узнает. Это точно будет позор. Он точно будет валяться на полу со смеху, надрывая живот. Он точно будет припоминать это до конца жизни. Он бы и сам вëл себя так на его месте, он и сам не может избавиться от ощущения стыда от нелепости этой истории. Но это не конец света. На самом деле это совсем ничто, по сравнению с тем, что могло бы быть на месте этой маленькой позорной истории. А пока что Дазай позволил ему соврать, пока что он лежит на нëм, гладит, и никуда не собирается уходить. В скором времени он поговорит с Мори. Возможно это замотивирует старика к окончательному мирному договору с Агентством, о котором он задумался ещë давно. А пока что, они засыпают под шум телевизора, вечером пятницы, не отпуская друг друга.