♡♡♡
На следующее утро Кэйа скидывает Аякса с кровати, ибо, во-первых, хватит спать до обеда, а во-вторых, тот так и не позвонил. Шлёпнувшись на пол, Аякс спросонок тупо моргает, завалившись набок. — За что? — хнычет он, жмурясь. Безмятежный сон волнами спадает с него, когда Кэйа для профилактики пинает его. — Ты сказал, что позвонишь, — безапелляционно заявляет Альберих. Его глаза сощурены, как у хитрой лисицы. — А в итоге ты ушёл к себе и заснул в обнимку с плюшевым медведем! Аякс, я клянусь, фотография тебя, пускающего слюни на подушку, разлетится- — Заткнись, ради Селестии, Кэйа, — с мучительным стоном Аякс перекатывается на спину. Его лицо прикрыто ладонью, защищаясь от яркого солнечного света. Кэйа ещё и шторы нараспашку раскрыл. Как подло. — Не-а. Подъем, у нас генеральная уборка, — Кэйа улыбается, а, когда Аякс сворачивается калачиком, пытаясь подползти под кровать, его улыбка растягивается сильнее. — Мне отменили смену в баре, так что сегодня, крошка, я весь день с тобой, а ты со мной. Звучит подобно пытке, но Аякс сдерживает себя и только старательно движется под кровать, как рыба, и перекатывается под неё полностью. — Ты там до вечера? — Кэйа ухмыляется, расставив руки на боках. — Навсегда, блять.♡♡♡
Позвонил ли Аякс сразу же после того, как Кэйа ласково напомнил ему об этом? Как бы… как бы он даже через неделю не сделал этого, потому что и боязно, и по-человечески стрёмно, ибо всё-таки дети, гнилая суета на готовке и играх с ними. Однако мысль о том, что он может работать няней, не отталкивает, просто она необычна сама по себе. Природа любых сомнений всегда кроется в страхе перед неизвестностью, и стоит многого, когда удаётся побороть их. Так вот Аякс — в прошлом самый-драчливый-мальчуган-в-городе — со страдальческим (как у несчастной бедняжки) вздохом косится на номер, который коряво начеркал Кэйа, и сжимает бумажку с цифрами в руке. Он, будучи яростным обладателем синяков на теле всю жизнь, потому что драки с ребятами постарше не проходили бесследно, сейчас мнётся, как девчонка перед первым разом. Отвратительно, он так низко пал, раз не может взять себя в руки, и уверенно позвонить, и сказать: «Блять, я няня. Ваша. Няня. Тьфу, не ваша, а ваших детей». Вдох-выдох. Просто набрать. Попытаться. Попробовать. Не понравится — сбросить к хуям и забыть. И пойти наконец в вебкам светить задницей и членом. Обычно, когда и без того ума мало, а состояние критически движется к ужасу, судьба преподносит сюрпризы. Этот факт подтверждается тем, что гудки долгие и озаряет такое чувство, что над Аяксом кто-то потешается, потому что, блять, у него и так лицо всё красное и руки вспотели, так ещё какой-то дохуя, видимо, занятой мужик ответить не может сразу же. Бля, ну, Аякс манал это всё. Сейчас, когда звон автоответчика скрипит в ответ, идея трахать себя дилдо на камеру как никогда заманчива. — Да что ж такое, — бормочет Аякс, прикрывая глаза. Его ждёт либо верная смерть в бедности, либо куча токенов, потому что рыжеволосые мальчики с веснушками — дело стоящее, на это можно и денег подкинуть. А если эти самые рыжеволосые мальчики дурные на всю голову, то тогда это точное попадание в цель — токены уже почти на счету, переведённые в мору. Не тут-то было. — Добрый день, прошу прощения, что не ответил сразу. Вы по какому вопросу? — запыхавшийся голос неровный, со стойким придыханием, словно после продолжительного бега. Однако это одновременно красиво, ощущается в глубине костей искусно, проникает в мысли практически богоподобно. Голос мужчины сродни низкому рычанию перекатывающихся струн гитары, как самое порочное звучание, греховное, тепло ласкающее слух. Аякс распахивает глаза, приоткрывая рот. Боже, боже, блять, этот мужчина, его голос… Голос настолько гудящий и со сладкими нотками хрипотцы, насколько вообще человеческое существо может быть наделено такими голосовыми связками, а интонация… Аякс краснеет и тушуется, вздрогнув. Зря шептал проклятия, просто зря. А ведь говорил ему Кэйа, что дурь из него никогда не выбьется и будет выскакивать в самые неподходящие моменты. — Да? Мне Ваш номер дали, сказали Вы няню ищете, — он неловко чешет затылок, словно собеседник может видеть его. — Я от Альбедо. Раздаётся тихий смех, а затем устало продолжают: — Приятно, что у Альбедо есть такие отзывчивые друзья, — мужчина уже более спокойно и размеренно отвечает. Затем слышится шуршание, будто перебирают бумаги. — Забыл представиться, я Чжунли. Как Вас зовут, молодой человек? Аякс икает, нелепо прикрыв рот ладонью. Кэйа как никогда вовремя вспоминает о нём. (А вот нечего гулять направо да налево с Венти, говоря, мол, кис, у моей бести выходной, я хочу напиться с ним в дрова, а потом — как ни в чём не бывало — вспоминать и так жестоко подставлять.) — Я Аякс! — восклицает он, а сам внутренне стонет, думая, ну я либо дурак, либо да. Сконфуженный, он начинает наворачивать круги вокруг себя, вертясь, не зная куда себя деть. — Приятно познакомиться, — Чжунли отвечает взаимностью, задумчиво хмыкая. Блять, Аякс ставит на кон свою нелепую девственность — да, он собирался в вебкам с такими природными данными, — что мужчина выглядит как божество. Упущение — иметь такой охуительный голос и выглядеть подобно ночному кошмару. — Я напишу Вам позже, и тогда мы сможем договориться о встрече. Было бы очень, очень славно, чтобы Аякс отвечал мигом, а не зависал, как сломанный компьютер. Он останавливается у холодильника, втыкая в бумажку в руке, которую продолжает держать, крепко стискивая. — Спасибо, господин Чжунли. Я буду ждать Вашего сообщения, — бегло, нервно и слегка истерично звучит он. — До свидания! — До сви- Аякс скидывает трубку и бросает телефон в наполненную грязными тарелками раковину, и закрывает лицо руками. Телефон пиликает, плескаясь в воде и остатках еды. Чёрт с ним. Ситуация сюрреалистичная, комичная, но для Аякса подобное буквально родное и привычное, так что он переживает этот момент, стоя посередине кухни, пока чайник шипит, кипя. Для Аякса рутина — это быть нелепым, забавным и несерьёзным. Но он не знает, где именно находится переключатель, а лучше выключатель этого режима, потому что — важно не забывать — он предлагает себя на кандидатуру няни. В сфере присмотра за детьми безответственных тупиц и без него хватает. Мир наверняка схлопнется, когда Кэйа узнает, что Аякс собирается на собеседование. (Почти собирается, потому что сейчас он остаётся в нелестном неведении и отголосках приятной речи Чжунли.) Аякс перекатывает его имя на языке, раскинув руки по обе стороны от себя. Краснота постепенно спадает с его щёк, переходя — по неизвестным причинам — на шею, едва мысли скачут не в том направлении. Работа. Аякс звонил именно из-за неё. Чайник свистит, заставляя Аякса выключить плиту и налить кипяток в кружку, заваривая кофе. Его ждёт бессонная ночь, полная слепых ожиданий и надежд. Но, может, он не так уж и бесполезен, а Чжунли напишет ему, и статус няни закрепится за Аяксом. По крайней мере, сейчас Аякс действительно хочет в это верить. Потому что он слишком хорошо знает, что, когда загоняют в угол, то приходится смотреть дикими глазами на всё, что окружает. Скалиться, сжиматься от иррациональной тревоги и мечтать об освобождении. Хотя бы снять с себя бремя одинокого, бедного мальчика, который сбежал из города, пересекая границу в шестнадцатилетнем возрасте фактически незаконно, лишь бы быть наедине с собой, быть собой и пожимать миру руку, как старому приятелю. Аякс дует на кружку, пар клубится пеленой перед лицом. Вера в лучшее мягко обволакивает внутренности, а цветы свободы нежно расцветают внутри. Он никому не принадлежит. И он будет решать, кем ему работать, кем быть и с кем. Аякс делает первый глоток, кофе растекается во рту, и горьковатый вкус оседает на языке. Наконец суматоха, спавшая после сброшенного звонка, покидает тело. Спокойствие — единственное, что посещает Аякса. И это как никогда хорошо.
♡♡♡
Кэйа приходит через два дня, помятый, но с очаровательной улыбкой на лице. Альберих почти светится, и Аякс не может не качать головой в укоризненном порыве. Его самого несёт каждый раз, когда капля алкоголя попадает в организм, и наутро он не похож на ангела. Ни разу. Скорее на опухшую зверушку, чем на человека. — Венти за вечер выпил половину бара, — делится Кэйа, лёжа рядом с Аяксом. Они смотрят мелодраму — Кэйа на это ничего не говорит, только собирает компромат — и жмутся друг к другу из-за промозглости. — А ты, видимо, помог ему со второй половиной? — Аякс ухмыляется, склоняя голову к своему плечу. Отросшая чёлка спадает на глаза, завиваясь. — Тебе надо было это видеть, дорогуша. Аякс не сомневается в этом ни на секунду. — Кстати, — мимолётно вспоминает он. Аякс старается звучать ровно, безмятежно, но в итоге выходит какая-то скороговорка. — Я-позвонил-Чжунли. Кэйа ахает, притворно схватившись за сердце. Он поражён до глубины души, если она в принципе у него имеется. Аякс склоняется к отрицательному ответу. — Тебя не подменили? Не могу поверить- — Три дня назад ещё, зай. Я жду, когда он напишет мне насчёт собеседования. Если напишет вообще, — Аякс вздыхает, а Кэйа подпрыгивает на кровати, чтобы повалить его. — Самоуверенность тебе к лицу, а вот жалкий щенячий взгляд — нет. Он напишет, потому что я так сказал, — шипит Кэйа, сидя на животе Аякса. — Слезь с меня, ты тяжёлый, — хныча, просит он. — Не пизди, — Кэйа гордо вскидывает подбородок. — Ни один из моих любовников ещё не жаловался, когда я седлал их. — Заткнись, умоляю. — Мольбы тебе, кстати, тоже подходят.♡♡♡
Итак, Кэйа после вчерашнего марафона сопливого кинематографа вытягивает Аякса на улицу под предлогом «или мы идём подбирать мне новый лук, или ты слушаешь моё пение ежедневно и беспрерывно». В этой битве, очевидно, выиграл Альберих, поэтому сейчас Аякс стоит с кучей вещей в руках, будучи персональной вешалкой Кэйи. Тот шуршит в примерочной, непрекращающийся гул людей давит на виски, отзываясь противной мигренью. — Как тебе? — Кэйа, отодвинув штору, слегка крутится. На нём красуется шёлковая сапфировая блузка с нереально глубоким вырезом и рукавами-фонариками. Аякс косится на Кэйю, и его взгляд говорит всё за него. — Ладненько, я понял! — смех игривый, разряжающий атмосферу. Аякс на это только улыбается с лёгким прищуром глаз. — Берём. — Что насчёт вот этих всех вещей? — он указывает наклоном головы на стопку в руках. — Отложи, — Кэйа продолжает осматривать себя, махнув рукой. Ладно, по крайней мере они не проторчали здесь три часа, а всего лишь два с половиной, что особо ничего не меняет, но Аякс рад малозначительному успеху. Чёрная штора вновь задвигается, Кэйа начинает переодеваться, пока Аякс, стуча ногой по кафелю, исследует других покупателей. Длинноногие девчонки яркими пятнами передвигаются по магазину; женщина проплывает мимо отделов, а за ней спешит мужчина, измученный шоппингом; толпа молодёжи хихикает над принтами футболок. Но отчего-то только один из прохожих сумел привлечь внимание Тартальи. Аякс утыкается взглядом в мужчину, выбирающего брюки, в то время как вокруг него вертятся четверо детей. Они громко хохочут, прикладывая к себе огромные взрослые рубашки, тем самым становясь самыми шумными в магазине. Это забавно, как каждый из них разного роста, с неодинаковым цветом волос, неординарной внешностью. Они не похожи на родственников, хотя Аякс точно может сказать, что они все как-то, да связаны — слишком непринуждённое поведение выдаёт их. — Что застыл? — Кэйа тычет чёрным ногтем в щёку Аякса, и тот вздрагивает, приходя в себя. — Ах, вот оно что. Красивые мужчины всё-таки твой приоритет, да, дорогуша? — Отвали, — фыркает Аякс, не сводя глаз с незнакомца. — Ты па-алишься, — лукавя, протягивает Кэйа. — Подойди и познакомься, тебе разве что-то мешает? — Нет, — Аякс отвечает медленно и вкрадчиво. Дети пляшут хоровод вокруг мужчины, и ему хочется смеяться, честно. Это так комично и нелепо, а ещё тупо именно то, что он хочет познакомиться с уже занятым человеком. — Наверное. Для пущей уверенности он добавляет это волшебное «наверное», которое усиливает силу убеждения тысячекратно. — Я выгоню тебя из дома, если ты не подойдёшь к нему и не скажешь, схватив за член: «Буду вашим покорным рабом». — Умри. Аякс сбрасывает вещи на Кэйю, и тот почти падает на пол вместе с ними. Альберих прожигает спину Аякса, надувшись. Как там говорят? Походка от бедра, сверкающая ухмылка и дымчатый взгляд. Из всего перечисленного у Аякса есть только упругие ляжки и кривая походка, без этого всего по типу «голова прямо, на обувь не смотрим, идём по вымышленной дорожке». Когда Аякс останавливается в нескольких шагах от мужчины, он чувствует, как кто-то дёргает его за рукав толстовки. — И-извините! Вы не могли бы… вы не могли бы помочь моему папе подобрать брюки? У него не получается определиться, — девочка делает глубокий вздох, преувеличенно житейский для неё. Аякс смотрит на неё с выпученными от удивления глазами, а затем берёт себя в руки и кивает, позволяя девочке вести себя. — Пап! Я нашла мальчика, который нам поможет! — она отпускает Аякса и тормошит мужчину за край его чёрного пиджака. — Ганьюй, пожалуйста, не говори, что ты- Голос. Блять. Аякс мигом краснеет, потому что, какого хуя, он звучит так, нахуй, знакомо. Ему хочется разрыдаться, спрятаться в шалаше и жить в лесу до конца своих лет. Упомянутый мальчик стоит как вкопанный, жар растекается по его щекам. Это уже входит в привычку — смущаться его голоса. — Прошу прощения, — мужчина обращается к Аяксу, находясь в пол-оборота, пока вокруг него хвостиком вьются остальные дети. Одна из них — с высокими хвостиками на макушке — передразнивает отца, кривляясь. Аякс чувствует себя как в аду. — Моя дочь побеспокоила Вас, извините. Не стоит верить, что Аякс может выдавить из себя нечто тактичное. Не-а. Всё мимо. А ещё не нужно надеяться на связность мыслей Аякса, на каплю его рассудка или умение разговаривать. Там все навыки на нуле и очень близко находятся к ядру земли. — Чжунли? Крах существования застал Аякса именно в тот момент, когда Чжунли — да, блять, быть такого не может, что это не он — удивлённо вскидывает брови, прежде чем вежливо кашляет в кулак. Удивление отражается на лице мужчины, и тогда он складывает пазл. — Вот как, — он негромко смеётся, а четверо детей раскрывают рты, чтобы вставить своё слово. — Тише, малыши, познакомьтесь: это Аякс. А-якс. Его мало что узнали, его имя запомнили и посмели произнести так… тепло. Он сейчас умрёт со стыда. Его имя из уст Чжунли звучит с растянутыми гласными, неведомым тоном, и оно приправлено какой-то невесомостью. — А, это тот дурак, который сбросил трубку прежде, чем ты попрощался с ним? — мальчик твёрдо выступает из-за тела Чжунли и складывает руки на груди. — Сяо, — назидательно произносит Чжунли. У Аякса колени подкашиваются от такой интонации. Снисходительной, непоощряющей. Пиздец, он влип. — Мы не можем оскорблять незнакомых людей. Тем более, молодой человек, нельзя говорить им это в лицо. — Тогда я буду оскорблять их в уме? Чжунли вымученно качает головой и слегка треплет сына по волосам. — Аякс, простите, честно, я- — Всё в порядке? Мы можем обсудить, эм- — Если Вы не против быть няней моих детей после текущих выходок, то, конечно, нам стоит обговорить всё сразу. Аякс кивает, прижимая пальцами края рукавов толстовки к ладоням. Кэйа вдалеке подпрыгивает и машет руками, блузка, вешалка которой обёрнута вокруг его запястья, трепещет вместе с его движениями. — Это ваша группа поддержки? — Чжунли указывает на счастливо улыбающегося Кэйю и ухмыляется. Аякс давится воздухом. — Что-то вроде того… — смущённо отвечает он. — Можно на ты. — Как скажешь, Аякс. Он позорно умрёт прямо здесь. Это факт. — Где мы можем поговорить? — интересуется Аякс, непринуждённость не поддаётся контролю, поэтому в итоге получается всё скомканнее и несуразнее, чем предполагалась. Аякс раз пять прокручивал в голове, как эпатажно и вычурно будет предлагать себя на кандидатуру няни, плескаясь комплиментами в свою сторону и разглагольствуя о всех плюсах (умалчивая о километровом списке минусов), каждый раз когда валялся на диване и считал овец перед сном. — На первом этаже есть кофейня. Предлагаю направиться туда, — Чжунли подзывает к себе разбредавшихся детей, и они друг за другом подбегают к нему, едва не снося прохожих. — А…эм, мой друг может пойти с нами? Я боюсь, он натворит дел, если я оставлю его одного. Чжунли озорно усмехается, и согласие плескается на дне карих глаз. — Думаю, группа поддержки тебе не помешает, учитывая присутствие моих четырёх проказников. (И выдержка, чтобы не упасть на колени перед Чжунли.) Но это остаётся невысказанным.♡♡♡
Чжунли откидывается на спинку кресла, пока Аякс изучает его, будто под микроскопом (в мыслях Аякса всё так и есть). Точёные черты лица, строгий внешний вид, выглаженная рубашка, классический пиджак, узкие брюки. И острые носы ботинок, которые изредка под столом задевают потрёпанные красные кеды Аякса. Не хватает вырвиглазной алой ленты и приписки: «Жду недолюбленного родителями (в особенности отцом) парня». А ещё — для приличия — наручников да плётки. Для терапии. Ну, сессий. Почти как с психологом, но чуток не то. И, пока Кэйа умирает от нападок детей в специальной зоне для преступлений (детская зона с круговоротом из мягких цветастых шариков и невысоких горок), ограждённой сеткой, Аякс напрягает свой отсохший после всех пьянок на протяжении трёх лет сожительства с Кэйей мозг. — Аякс, хочу тебя предупредить: Сяо, Ганьюй, Хутао и Цици — мои приёмные дети. Только поэтому я очень щепетилен в выборе человека, который будет присматривать за ними, — Чжунли решает начать первым, чтобы Аякс не успел загнаться раньше времени. Да он не то чтобы собирался делать это прямо сейчас. Исключительно дома под одеялом. — Тебе не претит это? — Дети? Они не противны мне, я вырос в многодетной семье, так что с этим всё… в порядке. Чжунли низко смеётся, потому что Аякс дал ему ответ не на тот вопрос. А тот продолжает сидеть как на иголках и сверлить Чжунли взглядом. Короче, до Аякса так и не допёрло. — Я узнал от Альбедо, что тебе девятнадцать лет. Уверен, что выдержишь моих детей? — где-то на фоне Кэйа лежит пластом на шариках, которые больно впиваются ему в поясницу, и молит всех Архонтов, чтобы Хутао перестала наваливаться на него, скатываясь с горки. Аякс, не моргая, смотрит на задыхающегося под Хутао Кэйю, и наконец тихо, но уверенно говорит: — Не сомневайтесь в моей компетентности и стрессоустойчивости, господин Чжунли. (Не сомневайтесь хотя бы вы, потому что мне по горло хватает того, что я сам сомневаюсь. И вообще, дайте мне поохуевать от разворота моей жизни, я в моменте.) Мужчина, которому неведом весь бардак в голове Аякса, постукивает пальцами по столу, хмыкая. Чжунли так-то серьёзно относится к внезапному собеседованию, прервавшему разгар выбора ебучих брюк, да чтоб они в аду горели, потому что он в свой единственный выходной так ничего и не купил. Поразмышляв, Чжунли опирается на локти, разместив их на столе, и подпирает подбородок сложенными волной пальцами. Он цепляется за мысль, что в любом случае у него нет железно-бетонных оснований доверять своих детей Аяксу, кроме того, что Альбедо знаком с этим парнем и отзывается о нём как об очень надёжном человеке. Чжунли по своему опыту слишком хорошо чувствует людей и моментально даёт им оценку. Этот навык особенно помогает ему на сделках, когда нужно мгновенно определить, что за человек перед ним и какие у него намерения. И, учитывая, что Чжунли проводил собеседования со многими нянями, потому что они менялись чересчур часто, он ведёт диалог — несмотря на то, что неподготовленный — умело и аккуратно. Большинство нянь отказывалось работать после первой смены, а остальные банально не располагали к себе, да в принципе Чжунли докапывался до них значительно сильнее, чем до Аякса. Конкретнее: Аяксу он вообще ничего не предъявляет, полагаясь на собственную интуицию и рекомендации Альбедо. — Можно вопрос? — Аякс суетится, отрывая Чжунли от размышлений. — Конечно. Не стесняйся задавать их. Ладно. Ладно. Аякс кивает, нервно дёргает ногой под столом и замечает, как сам стол подрагивает от его действий. — Как вы сейчас справляетесь без няни? — выпаливает он. Перед Чжунли стоит выбор: сказать, как предыдущая няня покинула свой пост после того, как Хутао подожгла (случайно) бедной женщине длинные волосы, или ответить, что всё в порядке и дети ежедневно после школы (в случае с Цици — после детского сада) торчат у него на работе, пока сам Чжунли медленно, но верно сходит с ума. — Последняя няня уволилась по личным обстоятельствам, — осторожно говорит он. — Так что последний месяц я заезжаю за детьми, забирая их с учёбы к себе на работу, но это, мягко говоря, тяжело и для них, и для меня. Он умалчивает о том, как умолял Альбедо взять детей к себе хотя бы на неделю, но у того запредельное количество остро-режущих предметов дома — стандарт каждого художника — и различных колб, банок, холстов, которые, несомненно, Ганьюй бы раскрасила на свой манер. — А родители? Или… жена? — Аякс, не думая, засыпает вопросами Чжунли, у которого, кажется, только что нервно дёрнулся глаз. Левый или правый — с ходу так и не разберёшь. — Я разведён, а родители давно уже не со мной. К сожалению, единственный для меня вариант — нанимать няню. Аякс печально вздыхает, сопереживая. Он сочувствует и Чжунли, и себе, потому что у него съедет крыша от работы няней, однако он натыкается на безупречный плюс. И этот плюс, что перевешивает миллион минусов, — Чжунли. — Понимаю вас, — он кусает губы, опустив взгляд вниз, на свои колени. — Тяжело, когда никого нет рядом. Но… теперь у вас и ваших детей есть я, так что… надеюсь, что смогу вам помочь, господин Чжунли, — заверяет и покрывается тенью румянца от собственной откровенности. — Спасибо, Аякс, — благодарит Чжунли, основательно принимая решение: Аякс достойный парень, который точно справится. — Ой, да не за что, — отмахивается он, улыбаясь. — А что насчёт условий? — Точно, — он совсем забыл о самом главном. — Тебе придётся жить у меня в коттедже, выходной один раз в неделю, оплата каждую неделю в районе… миллиона моры, думаю. Тебя устроит, Аякс? Он… он живёт, блять, где? В коттедже? Аякс не услышал часть после слова коттедж и сейчас что-то мямлит себе под нос, размахивая руками. Потому что — не забываем — Аякс в моменте и парит где-то у себя в фантазиях об островах и алкогольных напитках. Так там было, эм, нечто про миллион моры в неделю? Аякс пытается сопоставить вероятный заработок от вебкама с этой суммой и… Очевидно, Чжунли выигрывает. Тьфу, бля. Не Чжунли, а его дети. Неважно. — Я согласен. Он подписывает себе казнь под остриём детской игрушечной посуды, но… это мелочи. Ну, так, побочные приколы. Зато с такой зарплатой шиковать получится не в грёзах, а в реальности. Жаль, что расточительный и разговорчивый Кэйа прожужжит все уши Венти и Кавеху, и всякий гонорар Аякса будет испаряться быстрее, чем он поймёт, что денег уже нет. Ну, а что? Нет сейчас ничего бесплатного, а стриптиз-клубы и подавно за нарисованные купюры не работают. — Я напишу тебе адрес, хорошо? И хотел бы извиниться, что не договорился с тобой о встрече в более уютной обстановке, — Чжунли солнечно смотрит на него, устанавливая зрительный контакт, а Аякс внутренне уже на коленях перед ним. Дурная голова. Дурной мальчик. Он ведь совсем недавно думал о пляже, а не о бдсм-сессии с мужчиной, который проводит ему незапланированное собеседование. — Я совсем заработался, честно говоря. На работе полный завал, а на малышей не хватает времени. Малыши? Он про тех коней, которые терроризируют Кэйю? — Понимаю, — Аякс неловко теребит край толстовки. — У вас есть требования по… готовке? Он всячески избегает темы про учёбу, а ведь чует, что она приближается. Машет из-за спины Чжунли и напоминает, что Аякс — без высшего образования и каких-либо аттестатов. Чисто справка после школы на руках, и то она далась ему еле-еле, потому что его отовсюду исключали за драки с учениками. И с учителями иногда. Аякс до сих пор помнит, как кричал директору после очередной стычки с учителем: «А нехуй мне оценки занижать за то, что у меня тетрадь не с прозрачной обложкой, а с котятами!» Прям так и сказал, правда потом ещё очень долго избегал родителей и всего, что напоминает ремни, шнуры, провода и в принципе любой предмет, которым можно… мягко говоря, наказать. — Я не привередливый, но мои дети — да. Особенно Сяо. Кроме тофу он не воспринимает ровным счётом ничего, — Чжунли подзывает к себе официанта и заказывает чайник облепихового чая. — Надеюсь, ты не против, если я угощу тебя. — Н-нет? — он бормочет, чувствуя, как потеют ладони. Ебучий случай. — Ам, тофу… Я умею готовить его. Это совсем немного, прям чуть-чуть неправда. Он вообще не умеет готовить. И, если бы Кэйа услышал эту отрепетированную ложь, то прокричал бы: «Чего? Мне же на прошлой неделе вызывали скорую помощь после блинов, приготовленных Аяксом! Когда он перестал травить людей своей едой? Я не понимаю! » — Отлично, Аякс. Мы, определённо, сработаемся. Чжунли протягивает ему руку, Аякс яростно хватается за неё, а Кэйа захлёбывается в мольбах не тыкать в его лицо тяжёлыми ботинками, увешанными стразами. Всё идёт как надо.♡♡♡
Аякс переставляет будильник трижды. С промежутком в пять минут он звенит, раздражая и Аякса, и Кэйю, который до сих пор приходит в себя после часа общения с детьми Чжунли. Так вышло, что рабочий день начинается уже сегодня, хотя устроился Аякс на работу только вчера. Это, впрочем, неважно, потому что он опаздывает, и проёб сразу же… ну, говорит многое об Аяксе как о человеке. О человеке, которому бы сейчас бутылку пива и крабовые чипсы. Можно ещё мыльную оперу включить, и тогда Аякс будет счастлив. — Блять, Аякс, вставай уже, иначе встану я, и тебе не поздоровится, — Кэйа поднимает голову, нежеланно оторвавшись от подушки, и шипит на Аякса, который отвернулся к стене и делает вид, что это всё не с ним, это не про него. — Я считаю до трёх. Один- — Ты мне должен обед-комбо за это, я клянусь! — Аякс перекатывается на спину, угрюмо глядя на стену. Прежде чем Кэйа начнёт наступление, он с потерей координации свешивает ноги на пол, едва моргая. Сонное лицо Аякса — похлеще нюдсов. Бесценное зрелище. На щеке отпечатана подушка, волосы взъерошены, а взгляд потерянный, будто наступил конец света, а Аякса об этом не предупредили. — Во сколько тебе надо быть у него? — Я знаю, что ли… — Аякс обнимает себя руками и почти заваливается набок, буквально засыпая находу. Всё-таки Кэйа не шутил, когда говорил, что, если встанет он, то- Подушка прилетает в Аякса быстрее, чем он успевает сообразить, что полагается избежать удара. Кэйа, хромая спросонок, ковыляет к кровати Аякса и начинает тормошить его, хотя сам едва стоит на ногах. — Дети не ждут, дорогуша, они экстренно нуждаются в ком-то, кто накормит их своей никчёмной несъедобной стряпнёй! Подъём! Аякс отбивается от рук Кэйи и хнычет, когда его скидывают на пол. Ему приходится буквально ползти до ванной, пока Кэйа подталкивает его, пиная. — Ты просто ужасен, — стонет Аякс и бьётся лбом о зеркало, висящее над раковиной. Неуспешная попытка самоуничтожения заканчивается смачным подзатыльником, от которого Аякс видит звёзды и параллельные вселенные перед глазами. Отряхнув покрасневшую от шлепка руку, Кэйа в пижаме в цветочек прислоняется к косяку двери, хлопая ресницами в полудрёме. Он громко зевает и следом закатывает глаза. Ну какой тиран из него, когда его волосы заплетены в косички, а одежда выглядит так, словно он украл её на пижамной вечеринке у тринадцатилетней девочки. — Не-а, дорогуша, я справедливый. А понятие «пизданутый на всю голову» и рядом не стоит со мной. — Я этого не говорил! Аякс сплёвывает зубную пасту, умывается, параллельно получая щелбаны и толчки в рёбра, когда замедляет темп движений. — Можно я схожу в душ и перестану наблюдать тебя во время моего интимного процесса? — Что я там не видел? — бурчит Кэйа, но выходит и запирает за собой дверь, после чего прижимается к ней спиной. — Засранец. — Я всё слышу, если что! Аякс хихикает, а сон окончательно прощается с ним. Желание поспать улетучивается сиюминутно. Пока Тарталья пытается стянуть с себя футболку с надписью «есть моё мнение и мнение долбаёбов», он успевает сто раз запутаться в рукавах, но благо нижнее бельё снять намного проще, чем стянуть с себя огроменную футболку, которая на несколько размеров больше его стандартной одежды, так что в остальном он успешен. Шатаясь, Аякс пытается настроить напор воды в душе, но она льётся либо кипяченая, либо арктически холодная. Навевает воспоминания о Снежной и её морозах, от которых ресницы покрываются инеем, а волосы застывают, словно закреплённые лаком. Аякс ругается, когда ошпаривает кожу, а затем умело забивает на это и моется под эмоциональные водные качели. — Полотенце, умоляю. — Волшебное слово? — Я плюну тебе в лицо- — Дорогуша-а! Уже несу. Аякс отмокает на коврике, запрокидывает голову, пока вода стекает по его обнажённому телу. Кэйа либо потерялся в их хоромах — на секунду в тридцати квадратных метрах, — либо споткнулся и умер. Раздаётся глухой стук в дверь, прежде чем Аякс выглядывает из-за неё и вырывает из рук Кэйи полотенце, сразу же заматываясь в него. — Ну что за принцесса. — Где фен? Меня нужно привести в адекватное состояние. — Тебя всю жизнь нужно приводить в него, зай. Может ещё накрасить тебя? Та девчонка с хвостами точно заценит. Аякс показывает ему язык и идёт в комнату, верно дожидаясь, пока Кэйа откуда-то достанет фен. Почему он постоянно пропадает — никто не знает, но отчего-то именно Кэйа всегда в курсе, где его искать. (Природная чуйка и никак иначе.) — Наведём тебе марафет, и будешь конфеткой. Аякс покорно сидит, в то время как Кэйа сушит его волосы, изредка перебарщивая с теплотой воздуха и заставляя Аякса терпеливо ждать, пока его волосы не загорятся. — Ладно, я сделаю вид, что ты не понабрался этой тупой лексики от Кавеха. Кэйа эксцентрично выгибает бровь. — Тогда тебе придётся ослепнуть, потому что завтра он идёт на маникюр и его выбор пал на бордовый цвет. Иногда Аякс удивляется, как со всеми ними (чокнутыми) общается. А вот, как показывает практика, общается он удачно, ибо спустя десять минут его волосы не подают намёков на то, что собираются пушиться, а лежат спокойно и объёмно. — Эм? Идти-то в чём?.. — неуклюже спрашивает Аякс и ведёт плечом. — Пф, так бы и сказал прямо, что нуждаешься в моём отменном вкусе. Волшебно прискакивая, Кэйа, таинственно напевая, оставляет Аякса и идёт наводить суету в шкафу. В спину ему прилетает что-то очень похожее на «бе-бе-бе». На глаза попадаются кожаные топы, открытые блузки и изредка заношенные до дыр толстовки, футболки с пятнами от вина. Из такого выбирать — мягко говоря — трудно. Кэйа хмурится, перебирая вешалки. Часть вещей валяется на дне комода, а львиная их доля — по всей квартире, потому что по утрам Аякс обычно просто наклоняется, и, довольный, поднимает первую попавшуюся вещь, и улыбается, бормоча себе под нос что-то из разряда «день удался». В угрюмые и серые дни Кэйа солидарен с Аяксом, но чаще всего он торчит у шкафа до тех пор, пока не посмотрит на настенные часы и не поймёт, что его смена началась ещё пятнадцать минут назад. Как раз во время жизненно важного выбора между широкими и узкими джинсами. Аякс, например, вообще боится узнать, который сейчас час. Он лучше будет пребывать в неведении, чем с широко раскрытым ртом ловить воздух, понимая, что проебался. Уставшие от монотонных перебираний, кисти рук ноют и затекают. Кэйа разминает пальцы, сканируя шкаф долгим взглядом. На секунду проскакивает мысль «да ну нахуй, пусть идёт голым или как есть», но — как есть — слишком отвратительно для чужих нежных глаз, в особенности детских, так что Кэйа не сдаётся и продолжает искать то самое. А тем самым оказывается фиолетовая водолазка и чёрные узкие в талии, но широкие книзу джинсы. — Дорогуша, тебе просто повезло, что у меня прирождённый талант. Аякс оборачивается и хихикает, вставая, кланяется в ноги Кэйе и резво выпрямляется. — Что бы я без тебя делал! — Жил на вокзале? — Как вариант.♡♡♡
Чжунли попросил ему позвонить, когда Аякс доберётся до нужной остановки, потому что идти от неё пешком до ограждённого — элитного, чёрт его побери — посёлка муторно и долго. Аякс, стоя под открытым небом, проклинает тех, кто решил, что отсутствие козырьков на остановках — лучшее решение в мире. У него есть зонт, но открыть его не получается. От безысходности и печали, что вся укладка испарилась под тяжестью капель дождя, Аякс в отчаянии начинает стучать по металлической скамейке зонтом, надеясь на силу мысли и веру в собственный зонтик. Может, он соизволит раскрыться? Но у зонта другие планы. Собственно говоря, прохожие начинают обходить Аякса стороной — и всю остановку в целом, — а по причине «всё, как всегда, удача не на стороне конченых» Чжунли, подъехав и просигналив, застаёт его… вот так. Грохот от ударов яростный, раздражённый и нетерпеливый. Аякс пинает напоследок скамейку и оборачивается. В его руке — разъёбанный в щепки зонт, а на лице — растерянность во плоти. И, конечно, по мнению Аякса, в таких ситуациях нужно ослепительно засиять и, как болванчик, замахать криво согнутым зонтом. Он, опомнившись, уверенно и напролом шлёпает по лужам, приближаясь к машине, — он старается не подавать виду, что впервые будет ехать в машине, которая стоит в несколько раз больше, чем его органы и органы Кэйи, вместе взятые. Да даже если подключить к этому процессу Венти и Кавеха — тачка гордо останется с наивысшим ценником. — Здравствуйте, — он смущённо трёт затылок, тонкие пальцы утопают во влажных прядях, перебирая их. — Аякс, добрый день, — Чжунли слегка поворачивает голову и приветливо улыбается, прежде чем кивает на ремень безопасности. — Не забывай пристёгиваться. — Точно, — он тянется к ремню, прикусывая нижнюю губу. Зонт лежит у его ног, и это так неловко и стыдно. Чжунли проворачивает руль, вдавливая педаль. — Я вижу, у тебя произошли недопонимания с зонтом, — смешок почти не подавляет, забавляясь ситуацией. Аякс отсутствие поддержки запомнит — на детях отыграться успеет. Пусть потом Чжунли не удивляется, когда увидит, как Аякс, отобрав у детей все машинки на пульте управления, сам играет с ними, наворачивая круги. (В этом и заключается вся месть.) — Ага, он вышел из-под контроля. Чжунли на это только задорно расплывается в улыбке, после чего полностью сосредотачивается на дороге, пока Аякс, поникший из-за потери важного бойца (зонта), наблюдает за пролетающими машинами и незнакомой местностью — дорогущий посёлок, напоминает он сам себе. Ему туда путь был закрыт до сегодняшнего дня. Пробного дня, на минутку. А справится Аякс или нет — дело сомнительное. Спустя минут десять Чжунли заезжает в посёлок и останавливается у дома с высоким коричневым забором. Он сигналит, и тогда ворота раскрываются, позволяя ему заехать внутрь. — У вас есть охранник? — спрашивает Аякс с искренним любопытством. Он посматривает на окрестности: каменные дорожки, соединяющие путь внутри территории; детские горки, песочница и роскошный сад, виднеющийся сбоку от высокого дома, который больше напоминает дворец. — Да, его зовут Итто. Обязательно познакомься с ним. Законно ли умалчивать, что Итто — ходячая проблема? Возможно, нет. Ставший приближённым к семье Чжунли, Итто продолжает находиться на посту охранника, даже если большую часть времени разговаривает с букашками, ползающими в траве, и пытается завести с ветром беседу. — Ты можешь выходить, — говорит Чжунли, припарковавшись в гараже. Аякс разминает плечи, едва выскакивает из машины. В затемнённом помещении блеск насыщенно-чёрного капота завораживающий, а чистота вокруг просто потрясает. Здесь точно побыла рука толковой уборщицы. — Готов? — голос Чжунли раздаётся прямо над ухом, и Аякс пропустил момент, когда мужчина приблизился к нему. — Да, — уверенно отвечает Аякс, почти не раскрывая рта, ведомый томным волнением в груди, и твёрдой походкой следует за Чжунли через дверь, ведущую в прихожую. И, поверьте, Аяксу очень сильно хочется добавить «наверное», потому что, ну… Сила убеждения, так ведь? Однако он напрочь забывает об этом, едва оказывается в светлом помещении из-за широких окон, незашторенных, и его глаза просто разбегаются от лоска дома, от великолепия интерьера. Потрясённый, Аякс успевает трижды споткнуться о ковры, пока исследует убранство. Всё обставлено со вкусом, нет ничего лишнего или травмоопасного — углы у тёмно-коричневой мебели мягкие, картины с изысканными изображениями императоров Лиюэ повешены достаточно высоко, чтобы дети, даже если взобрались бы на стул, не достали до них. — У вас… очень красиво, — шепчет Аякс и удивлённо ахает, когда его берут под руку. Для Чжунли брать людей за руку — привычное дело, рутина после выгодных сделок и банально проявление вежливости. Для Аякса же этот жест интимен, и ему кажется, что он действительно важен. И что в нём нуждаются, даже если в качестве няни и фактически груши для битья детскими ладошками. — У тебя будет предостаточно времени всё исследовать, Аякс, — мягко заверяет Чжунли, слегка ободряюще сжимая ладонь Аякса в своей. — Пойдём, я покажу детскую и твою будущую комнату. Ты сможешь познакомиться с детьми, когда моя сестра приведёт их. — У вас есть сестра? — тупо повторяет Аякс, поднимаясь вместе с Чжунли наверх. — Я смогу познакомиться и с ней? — и моментально тушуется, исправляясь: — Не подумайте ничего плохого, мне просто интересно. Чжунли отпускает его руку, сворачивая направо. Он останавливается напротив белой двери и отворяет её, когда Аякс догоняет его. — Думаю, Гуйчжун будет не против. Его премного радует, что Аякс добродушный и тактичный (по крайней мере, с ним), и это не может не привлекать. — Проходи. Комната разделена на зоны: каждый угол буквально разноцветный. Вся мебель подобрана в тон отделённой территории — например, в пастельно-розовый, красно-оранжевый и, наконец, мрачно-синий. Аякс замечает, что один угол просто заставлен шкафами, в которых виднеются учебники, множество корешков литературных книг и на вид тяжёлых энциклопедий. — Это комната девочек, у Сяо отдельная. Он отказался жить с ними вместе, — объясняет Чжунли. — Понял. Значит в его комнату ни ногой? — Быстро схватываешь, Аякс, — Чжунли улыбается, похвалив. Он наблюдает за тем, как Аякс подходит к белому стеллажу с прозрачными дверцами и останавливается перед ним. Грамоты. Множество медалей, кубков и благодарственных бумаг. То, что было недоступно ему и сейчас вызывает горечь от того, что никогда не свершится. — Ганьюй занималась фигурным катанием, это всё её заслуги, — тепло отзывается Чжунли. С гордостью. С любовью и молчаливым счастьем за дочь. — Она молодец, — тихо говорит Аякс, поворачиваясь лицом к мужчине. — Вы можете показать мне, где находится моя комната? Тень иррациональной смуты слетает с Аякса, когда он вскидывает брови, наконец осознав, какое место ему отделено в этом доме. На первый взгляд всё просто: кровать с белоснежным постельным бельём, тумбочка, стоящая рядом с ней, высокое зеркало в углу, двустворчатый комод, а рядом с ним — напольная вешалка с длинной перекладиной посередине. Однако, присмотревшись, можно заметить лоск и дороговизну мебели, нежно-персиковый шёлк штор, простор, который придаётся благодаря тёплому белому оттенку дерева и светлым стенам, укроенным ванильными обоями с резными вставками, поблёскивающими под острыми изгибами солнечных лучей, изредко пробирающихся сквозь неплотно скрытое окно, которое находится по левую сторону от кровати — достаточно на достойном расстоянии, чтобы солнце не слепило и ветер не завывал, продувая с улицы. — Если тебя всё устроит после сегодняшнего рабочего дня, то эта комната закрепится за тобой, — сообщает Чжунли, в то время как Аякс, словно попавший в царские покои, поражённо хлопает ресницами. Его глаза поистине сияют: прекраснее и комфортнее комнаты он не видел никогда. Наверное, обшарпанный дом на родине, где было противно даже находиться, не то что жить, никогда не сравнится с тем, с чем его познакомил Чжунли. С ощутимым кончиками пальцев грёбаным богатством. С существующей роскошью, что скрывается в простоте и добротности деталей, с тем, что Аяксу было неведомо. Такие дома для него были распечатаны на журнальных, лакированных страницах, на шершавых листах чёрно-белых газет, дешёвых и дряхлых, которые он находил в почтовом ящике и вырезал вставки оттуда, вклеивая в личный дневник с подписью: «Однажды и я добьюсь этого». Однажды, мечтал он, весь мир будет принадлежать мне. И всё, к чему я ни притронусь, будет золотым, как самое выдержанное вино, дорогое и пропитанное деньгами. Только на деле всё, чего желал Аякс, чтобы мир хотел его, чтобы он был нужен и существование перестало вести с ним бой, словно провоцируя: «попробуй догони и стать счастливым, попробуй изменить ход своей истории». И, когда Чжунли приглашает его на чашку кофе, пока дети ещё не приехали, Аякс понимает: он уже выбрал другой курс, и бедность, удушающая и гадкая, позади.♡♡♡
Ещё с детства Чжунли осознал простую истину: если рядом Гуйчжун, то любой день будет сродни широкому празднику. Её заливистый смех доносится из прихожей, копошение детей и вечные движения, мельтешение, которое так привычно этому дому, насыщают помещение. — Милый, не дразни Хутао, — строго наказывает она, обращаясь к Сяо и параллельно помогая раздеться малышке Цици. Девочка путается в шарфе, не зная, как из него выбраться: ничего страшного в этом нет, просто Гуйчжун до безумия умиляется этому четырёхлетнему ребёнку, и сама развязывает полосатый сине-белый шарф, и вешает на крючок. — Папа! — Ганьюй бежит на кухню, со всей силой, что скапливается в её худых руках, стискивает Чжунли, резко повернувшегося в сторону закрывшихся дверей, в которые уже влетает Сяо за проказы над Хутао — нечего дёргать за хвосты. — Здравствуйте! — обращается она к Аяксу, который почти поперхнулся чаем. Ганьюй не отлипает от Чжунли, обнимая его поперёк и прижимаясь щекой к мягкой белой рубашке. Когда она смущённо встаёт рядом, то на коже лица виднеется след от пуговиц. Ганьюй сцепляет ладони за спиной, опуская взгляд и весело хихикая, когда видит, как вихрем заносится Хутао, поскользнувшись на носках, и падает у холодильника, пока Сяо сваливается на неё, потому что Гуйчжун — такой же ребёнок, как и они, и тоже умеет проказничать, отвесив магически работающего пинка. Цици прячется за ней, а Гуйчжун лишь приветливо машет рукой, приобнимая племянницу за плечи. — Приветик, — добродушно здоровается девушка и машет ладонью. Её лицо румяное и такое искреннее, волосы взъерошенные, и слабая отдышка даёт понять, что воевала она с детьми ещё до прихода в дом. — Гуйчжун, это Аякс, — Чжунли указывает на парня, ссутулившегося и ставшего таким маленьким среди большой кухни. — Какой ты хорошенький! — восклицает Гуйчжун, подходя к Аяксу. Она стискивает его щёку нежно и одновременно с этим сильно. — Всегда любила рыженьких. — Гуйчжун- — Ладно-ладно! — она капитулирует, закатывая глаза. — Мой брат засранец, не обращай внимания, милашка, — Гуйчжун шепчет это и смеётся, когда получает строгий взгляд Чжунли. — Ты мне уже нравишься, — добавляет она, склонившись к уху Аякса и энергично выпрямившись. Аякс готов провалиться под землю. Он, смущённый, не может даже поздороваться, потому что обстановка настолько незнакомая ему, что это поражает до глубины костей. Хутао в это время начинает кулачный бой с Сяо, и тут уже Чжунли разнимает их, подзывая к себе Цици, которая так и продолжает стоять у дверей. — Пап! — ноет Хутао, потирая бок. — Я ни в чём не виновата, это Сяо просто смазливый и сам напрашивается на удар. — Наказание выберете сами или мне попросить Гуйчжун подсказать мне? — вопрошает Чжунли, поднимая Сяо, ворчащего и шипящего, как злой котёнок. Все дети моментально стихают, испуганно вытаращив глаза. — Только не наказание от тёти Гуйчжун! — выкрикивают вчетвером, и даже крошка Цици подаёт свой голос, звуча, однако же, тише остальных. Гуйчжун притворно обижается и хватается за сердце. — Мои наказания — самые лучшие! Хватит ущемлять мои права! Аякс делает пометку спросить у Чжунли, что именно придумывает Гуйчжун. Вторая пометка — не попадаться под горячую руку этой горячей девушки (на всякий пожарный). — Тишина, — низко рокочет Чжунли, и это метко и верно доносится до детей. — Всем слушать Аякса — он будет вашей няней, и, если я узнаю, что вы опять подерётесь, — Чжунли обращается к пристыженной Хутао и надувшемуся Сяо, — то наказание выберет всё-таки Гуйчжун. Всем всё понятно? — Да, папа, — поникшие, отвечают дети и встают в ряд, как обычно бывает, когда к ним приходит новая няня. Они выстраиваются в линейку по возрасту и берут друг друга за руки. Сяо презрительно морщится, когда Хутао сжимает его пальцы в мстительной хватке. Своеобразный ритуал, придуманный, как ни странно, Гуйчжун, оказывается каждый раз рабочим. Хоть и сумасшедше противным для Сяо, держащего Хутао за руку, и одновременно с этим трепетно тёплым в связи с семейным единением для Ганьюй. У Цици на этот счёт пока что нет своего мнения. — Я Хутао, мне одиннадцать лет! — Сяо. Десять. — Я Ганьюй, — она делает короткий поклон. — Восемь. — Цици. Цици четыре! У Аякса такое чувство, что ему тоже нужно встать к ним и сказать: «я идиот, девятнадцать лет отроду». — Помните, что нужно делать? — напоследок спрашивает Чжунли воспитательным тоном. — Слушаться Аякса! — хором вторят дети, и тот самый упомянутый Аякс рдеет, неподвижно сидя на стуле. День обещает быть насыщенным.♡♡♡
Гуйчжун уезжает через час (через час бесконечной болтовни и дразнилок, тесных объятий с каждым ребёнком и с каждым взрослым, отчего Аякс до сих пор, кажется, весь красный), и на настенных часах пробивает три. Чжунли разъясняет все нюансы и детали — по типу, что нужно помогать делать уроки и проекты (подделки) для детского сада Цици, также прочие мелочи, и уходит к себе в кабинет, сказав, что в случае чего, Аякс может к нему обратиться. Сейчас, когда Аякс мешкается, а четверо детей обращают на него взгляды и окружают его, пока он словно пригвоздился к стулу, особенно сильно проявляется желание постучаться в кабинет Чжунли и сказать: «Я не знаю что с ними делать! Я даже не помню их имён!» — Тебе тринадцать? — наконец подаёт звук (шикает) Сяо, вставая в боевую позу — руки на груди, а подбородок вздёрнут. — Ч… чего? — Аякс думает, что ему послышалось, но передразнивающая его выражение лица Хутао заверяет его, что это не сон и даже не галлюцинация. Сяо цокает и принимается объяснять, как тупому. — У тебя, типа, веснушки. Они могут быть только у детей. До тринадцати лет. Аякс понимает: он зря гонит на Кэйю, когда тот несёт какую-то чушь. Сяо похлеще выдал. — А тебя, типа, гнобят в школе? Только обиженный ребёнок будет стараться задеть другого человека, — фыркает Аякс, изгибая в воздухе руку, как если бы предъявлял кому-то что-то. По сути… он это и делает. — Эй! — Ганьюй беспокоится, что Сяо примет это близко к сердцу, потому что Аякс… ну, немного попал в яблочко. — Давайте не ссориться, а жить дружно и мирно! Аякс, вы можете с нами поиграть, а затем сделать уроки? Пожалуйста? — лепечет она и встаёт между отвернувшимся Сяо, который утыкается взглядом в пол, и победно напевающим Аяксом. Ганьюй хватает обоих за руки и сцепляет их, слегка потрясывая. — Миритесь! — Нет. — Так я угадал, что его унижают школьники? Сяо, насупившись, складывает руки на груди, и Аякс понимает, что у мальчика это уже сродни привычки — закрываться от людей, когда они говорят неудобные вещи. — Ладно, — Аякс тяжело вздыхает, вознося белый флаг. — Иди обниму, — он встаёт и размашисто раскрывает руки для объятий, а Сяо только пыхтит, бледнея. Хутао гадко улыбается, прежде чем толкает Сяо к Аяксу, и тот падает на него, инстинктивно схватившись за ткань на спине парня. — Как мило! — восторгается Ганьюй, хлопая в ладоши. — Идёмте наверх, я всё-всё покажу Вам, Аякс! Сяо хочется расплакаться, как и Аяксу, который неловко опускает взгляд на лохматую макушку мальчика и лишь плотнее обнимает его. И всё бы ничего, но Сяо машинально льнёт к мягкому прикосновению, а затем, опомнившись, отскакивает как ошпаренный. — Ничего не было! Все всё забудьте! — кричит он, убегая наверх по лестнице и исчезая из поля зрения за считанные секунды. Цици на это только задумчиво кивает, словно сама себе, пришедшая к философскому выводу о том, что даже семья предаёт, бросая тебя в пучину хаоса и ада, ведь иначе поступок Хутао не объяснить. — Ладно, — с нажимом повторяет Аякс. — Ладно. Хутао заливисто смеётся, прискакивая, несётся к лестнице и прихватывает за собой Цици, а Аякс, как истинный джентельмен, приобнимает за плечи Ганьюй, наплевав на собственные принципы по типу «чужих не трогаю, а своему дружищу могу и подрочить, но если тот попросить, то могу и отсосать» и не стесняясь проявляет тактильность. — Расскажи мне про игры? Я не то чтобы знаю, во что играет нынешняя ребятня, — просит Аякс, пока медленно — очень медленно — поднимается вместе с Ганьюй, поплывшей в мире грёз и мечтаний, глубоко погрязшая в своих розовых и пушистых мыслях. — Эй, — обиженно тянет он, — не отвлекайся. Девочка моментально тушуется, покраснев. — Извините! — откашлявшись, говорит она. — Чаще всего мы рисуем различные ситуации из жизни и должны отгадать, кто что изобразил. Ну… или в догонялки, прятки, а ещё кулачные бои… Или бои без правил на подушках… Или- — Ладно, — Аякс прерывает её, в душе не трахая, что ему делать, что отвечать, и сейчас особенно сильно хочется добавить «наверное», просто потому что. Да потому что. Без причин. Всего лишь потому что. — Понял. А что он понял, сам сказать не может. Они возвращаются в общую комнату, пока из соседней доносится тяжёлый рок, и никто в этом даже не сомневался, а Аякс и подавно не удивлён, ибо Сяо выглядит как потенциальный эмо-ребёнок с перегнувшей фазой, когда хочется красить ногти в чёрный (у Кэйи, к слову, эта фаза до сих пор не прошла), а ещё курить в подъезде (в случае Сяо рядом с детской горкой), ну, и конечно же, развешивать плакаты с металл-группами и ходить как гот. По всем пунктам Сяо проходит в категорию людей, которые закрывают глаза длинной чёлкой и разговаривают себе под нос, думая, что они загадочные и вообще полнейшая тайна для окружающих. Да что уж там для окружающих. Для всего человечества. — Тащи бумагу, я сейчас покажу вам, где раки зимуют, — активно тараторит Аякс, приседая на кровать Хутао, поближе к аниме-плакатам с девчонками, у которых бюст такой, что позавидует даже Кэйа. Ганьюй быстренько находит всё, о чём её попросили, и кладёт маркеры и альбом рядом с Аяксом. — Цици, играешь с нами? — интересуется он, похлопывая по противоположной, пустующей стороне постели. — Хутао, о твоём отказе и речи нет, — он хихикает, потому что девочка уже ползёт к нему, изображая единорога, ну, или бешеную собаку, тут как посмотреть, передвигаясь на коленках и издавая устрашающие (булькающие) звуки. Аякс водит первым абсолютно всегда. Сейчас, по крайней мере, рисует первым. В голову не приходит ничего приличного, кроме как нарисовать сосущихся Кавеха и Кэйю, пьяных в дрова, кроме как танцующего стриптиз Кэйи, кроме как малюющего гигантский член на стене дешёвого бара Кавеха. Ладно. Он справится. Наверное. И рисует он реально отвратительно, потому что даже Цици скривилась, а Хутао вообще закрыла глаза от греха подальше. — Угадывайте! — гордо предлагает он, показывая свой шедевр. — Зачем ты плюнул на бумагу? — с умным видом интересуется Хутао, и в её глазах столько веселья, сколько в теории не может быть во взгляде трезвого человека. Трезвого ребёнка в таком случае. — Кошечка рожает? — мило спрашивает Ганьюй, пытаясь угадать. — Даже не близко, — со страдальческим видом выдаёт Аякс. — Это калека пытается встать на ноги? — Хутао либо подъебывает, либо подстёгивает, либо, нахуй, наёбывает, у Аякса — честно — нет ответа на это. — Ещё варианты? — Это коза собирает кокосы, встав на задние лапки — тихо шуршит голосом Цици, и Аяксу кажется, что гении мыслят одинаково. — Да! Блестяще, Цици. Твоя очередь рисовать. — Чего? — Хутао округляет глаза, недовольно крича. — Да быть такого не может! Я вижу здесь умирающую ворону. — Ничего, рисуй давай. И, быть может, коротать время, рисуя всякую хуйню с малолетками, это лучшее решение в жизни Аякса, потому что ему действительно охуенно-невъебенно-хорошо и комфортно в компании этих детей. — Цици должна сделать икебану, — наконец шепчет девочка, вплотную приблизившись к Аяксу, пытавшемуся отдышаться после очередного шедевра Хутао, валяющейся на полу, пока Ганьюй деликатно смеётся в кулак, развалившись на крутящемся стуле. Сделать что? Нахуй ребёнок матерится? Аякс от слова совсем не понимает, что от него хотят. Икебана звучит, как причина подойти к Чжунли и сказать, что маты в четыре года — ещё рано. — Цветы, — только и говорит Цици, угрюмо смотря в глаза Аяксу. Почти нос к носу, и ему реально страшно. — Аякс, икебана — это подделка из цветов, — нежно подсказывает Ганьюй, бесповоротно отдав своё сердце этому рыжему необразованному идиоту, который за девятнадцать лет впервые слышит это слово. — Так бы и сказали сразу, — фыркает он. — Нельзя знать всего на свете! — защищается и отмахивается. Типа не при делах. В итоге он сидит два часа, вплоть до восьми вечера, трудясь над подделкой, и он сходит с ума, умоляя клей не склеивать его пальцы между собой. Он кое-как заставил Хутао делать домашнее задание, и ему всё ещё кажется, что она просто рисует каракули на полях тетради, а не прописывает иероглифы. А почему он так думает? Да потому что бы сам так и поступил. Ганьюй же слушает аудио-книгу, и Аякс в ахуе, потому что, когда он был малым и тупым, а вот последнее так и не изменилось в лучшую сторону, он знал только о существовании родительских пиздюлей и старых, потрёпанных и исписанных библиотечных книг, где имя автора стёрлось до дыр, оставляя только инициалы. Если он отказывался читать, то получал по лбу и принимался за ленивый просмотр букв на страницах классики, листая книгу и думая о том, как он захватывает к хуям этот мир, придумывая план по уничтожению вселенной и создания той, где нет книг, а есть только пацанский бой и кровь, пот и мокрые — от испуга — штаны противников. Музыка Сяо сменяется на ещё более громкую, и Аякс решается признать, что это лучший подкаст в его жизни, лучшая атмосфера, в которой он тусуется со своими лучшими подружками, не достигших возраста, когда получаешь паспорт, и клеит букет из сорванных из сада цветов, думая, что Чжунли либо волосы начнёт рвать на голове от подобных выпадов, либо его садовник сопьётся, ибо его труды прямо сейчас хуярят ко дну. — Красиво? — спрашивает Аякс, всучив перекошенную композицию в руки Цици. Цветы как будто прошли столетнюю войну и никак иначе. — Нет. — Ну и ладно. Аякс поднимается, разминая плечи. Он утомился пиздец, такое чувство, что не цветы компоновал, а рис зубами перебирал. — Девчонки, дорогие мои, кому с чем помочь? Хутао, очевидно, хочет ответить из разряда «себе помоги, блять, долбаёб ты ёбаный», но лишь мурлычет что-то схожее с «не-а-а», причём очень протяжным. — А я уже всё сделала, — Ганьюй собирает рюкзак, а Аякс лупает глазами, ибо, бля, когда она успела? — Вы можете проведать Сяо, например, — предлагает она. Да не. Не может. — Кто-то из вас голоден? — наконец вопрошает он, нелепо стоя в проходе. На выход собрался, кстати. Так-то он думал пойти к Чжунли, чтобы сказать: «Я, конечно, заебался, но работать не против». И, откровенно, Аякс без понятия, как девчонки могут быть голодными, когда он гнал их на кухню каждые пять минут, реально переживая, что от переутомления одна из них грохнется в обморок. А сам Аякс и подавно, поэтому он смолотил кастрюлю гречневой лапши и сейчас более чем доволен жизнью. Все отрицательно качают головой, Цици заваливается к себе в постель, мстительно глядя в потолок, что, видимо, передалось ей от Сяо, а Ганьюй уже достаёт краски, чтобы порисовать на холсте. Хутао же строит вид мозговой деятельности. — Тогда ладно. И уходит, потому что на часах почти девять, рабочий день кончается, а Аякс, походу, скоро скончается, ибо спать хочется неимоверно. Энергия у девчонок бешеная, особенно у Цици, к слову, так что это действительно утомляет — находиться с ними почти весь день. Но — тем не менее — радует. Аякс стучится в кабинет, с директорским выражением лица дёргая по полу ногой в ярко-розовом тапочке Гуйчжун. Других в доме Чжунли не нашлось. Итак, зайдя, чуток впадает в состояние, когда смотришь, а не веришь своим глазам, потому что… ну, роскошь. Просто ёбаная роскошь — вся мебель тёмно-шоколадного оттенка, золотистые тесёмки, ореховые жалюзи, рубиновый ковёр. Такое чувство, словно он зашёл в логово дракона и его сейчас проглотят и даже не заметят. — Я… всё? — Что всё? — Чжунли вопросительно выгибает бровь, отрываясь от чтения документов. — Девять часов сейчас… просто, — пф, да реально просто. Просто он домой хочет и спать. Всего лишь. — Ах, вот как, — Чжунли произносит это извиняющимся тоном, что, впрочем, необязательно, ибо Аякс не обижается. Ну, или он просто чего-то не понимает. — Каковы твои впечатления? — Мне нравится, хочу работать, — выпаливает он, даже не задумываясь. Не то чтобы подумать помогает в его случае. — У вас. Работать с вами. С вашими детьми. Чжунли мягко смеётся, откатываясь назад на стуле. Он встаёт, чтобы отодвинуть несколько ящиков и достать бумаги, а затем всучивает их в руки Аякса, который — по зову сердца — подошёл поближе. — Это контракт. Подпиши дома, ибо не смею тебя задерживать. Буду ждать тебя завтра, — медовый голос, этот ебучий, низкий рокот- Аякс угукает, прощается с Чжунли так взволнованно, как будто сегодня метеорит упадёт на землю, а завтра он не сможет встать на работу, ибо его придавит осколком камня. Напоследок Аякс заходит к детям, Хутао тянет его за волосы, когда обнимает, придушив слегка (ласково), а Ганьюй смущённо жмётся к его животу. Цици только поднимает на него глаза и медленно моргает, что принимается Аяксом за прощание. Прежде чем пойти к Сяо, он взял листок и написал на нём кое-что. Сейчас Аякс просовывает клочок бумаги под щель между дверью и полом, продолжая слушать тяжёлые басы, которые усилились, едва он оказался рядом с комнатой. Напоследок уже на улице Итто кидает в него фиолетового жучка, как будто пережёванного, но вдаваться в подробности Аяксу не хочется как никогда. Когда Аякс выходит за ворота, то понимает, что не знает, как добраться домой. Видимо, Чжунли настолько заработался, что забыл о том, что мальчика с топографическим кретинизмом надо подвезти до остановки. — Кис, нужен эвакуатор. Для меня, к слову, — да, он позвонил Кэйе, ибо, бля, а кому ещё в таких ситуациях стучаться в разговор? — Не звони мне, умоляю, — стонет он уныло, шумя водой. Неожиданно, но Кэйа решился разобрать посуду, где, кажется, завелись свои обитатели, потому что другой причины для уборки и Кэйа, и Аякс не находят. — Может, в бар? — предлагает Аякс, ухмыляясь. — Уговорил. На бумажке, что подбросил Аякс, написано:«Не дуйся, крошка, для роста это неполезно. И, к слову, завтра я опять приду, так что оставим все обиды позади. Постскриптум: у тебя стрёмный вкус в музыке. Чмок».