***
В галерее много людей, старшего возраста и почти нет молодежи. Мицуя сразу же ведет Кейске с Казуторой к картинам Кусамы, она единственная, кто его интересовала. Около заветной картины “Море”, стоит двое парней и разговаривают с художницей, Такаши увидев ее сразу же оцепенел и остановился. Казутора с Кейске будучи абсолютно невежественными, не зная, кто та самая женщина около картины потянули его ближе. - Ну, чего ты стоишь, тебя же она интересует, - Такаши смотрит совсем растеряно на Казутору, который вообще не ловит кайф от пребывания здесь среди кучи людей. - Да, просто... - Ну так пошли, - уже более раздраженно говорит Баджи и тянет Мицую к картине. Двое парней прощаются с художницей и Такаши уже может расслабиться и насладиться картиной, как следует. Кейске с Казуторой просто смеются, но они не понимают, насколько та картина прекрасная. Ханемия не совсем понимает, что твориться на картинах и произведениях искусства, но ему почему-то это начинает нравиться, он не может понять почему, но ему хорошо здесь быть. В одном из залов его взгляд выхватывает еще одну высокую фигуру парня, который уставился на одну из работ. Казуторе он понравился, но его с астрала тут же выбил Баджи, который сказал, что Такаши натешил уже картиной, и они могут идти домой. - Может еще немного побудем? - Не смело спрашивает Мицуя, понимая, что друзьям не сильно то и интересно в галерее. - Ну бля, не издевайся, ты уже посмотрел на работу Кусамы и потратил полчаса на нее, я не выжду тебя еще дольше, - за Такаши появилась фигура какого-то парня. - Здесь есть еще ее работы, - шепчет он ему на ухо, от чего Мицуя мгновенно краснеет, а тот получает по затылку, - но втором этаже. Парень повыше потирает голову от удара, у него волосы черные наполовину осветленные, макушка черная, средина белая, кончики тоже черные. В более низкого парня такая же прическа только цвета местами поменялись. Такаши мило улыбается о чего Баджи только тяжело выдыхает. - Короче, я сваливаю, ты, как хочешь, - на лице Такаши все еще смущение, смешанное с разочарованием в кидалове. - До скорой, - помахал Мицуе Ханемия и удалился вместе с Баджи.***
Казутора пошел с Кейске на большущий бетонный пирс. Конечно, там почти никого не было, на нем ты не отдохнешь нормально, да и песка теплого там нет. Зато есть пачка сигарет, Баджи и полное спокойствие. - Хули Мицуя так помешался на искусстве? - Непринужденно спрашивает Кейске, разминая кости на пирсе. - Да ему же оно постоянно нравилось, - так же отвечает Казутора, выкуривая сигарету. - Не понимаю я этого вашего искусства, как по мне хрень не нужная, - Казутора посмеялся с этого так искренне, как только мог, Баджи недовольно приподнял бровь. - Ну чтобы его понимать нужно быть в первую очередь сытым и жить в тепле, а у нас ни того, ни другого, - Ханемия подлез к нему, - но, как по мне если большинство его не понимает, то и функций у него полезных нет, - Баджи удивленно рассмотрел искреннюю улыбку парня и то, как красиво искрились его глаза на фоне солнца и голубого неба. - Соглашусь, Мицуя - придурок, - Кейске разлегся на горячем бетоне, - тебя кстати не отругают за запах сигарет, - Казутора сильнее только затянулся. - Да вообще плевать. Тогда он курил фокус, говняный фокус, как оказалось позже, дешевые, всего 140 иен. Но пока было плевать на цены, еду и вообще на все, что есть в мире, сейчас можно беззаботно болтать с Баджи и не думать о будущем, в прочем он никогда о нем не думал. День близился к концу. Мицуя так и не пришел, но в принципе было плевать. Солнце красиво садилось, где-то за морем, ветер приятно охлаждал щеки, которые так сильно нагрелись на жаре и раскраснелись. На пляже Казутора заметил две фигуры, которые слишком громко орали. Первая мысль была, что это какие-то два алкоголика, но таких ни Баджи, ни Ханемия не боялись, такие уже стали нормой. Они приближались все ближе и ближе, один пиздец высокий, второй пиздец низкий, похожие немного на Дон Кихота и Санчо Панса, Ханемия себе под нос посмеялся. Фигуры подходили все ближе и ближе, оказалось, что высокая принадлежала тому же парню с галереи, Казуторе стало даже немного стыдно за сравнение их с ними. - Оооо так ты куришь, - к Баджи и Казуторе подбежал высокий парень, - можно мне сигарету? - Хорошо, - Ханемия протянул ему желанное и зажигалку. - Ой спасибо, - выдыхая дым проговорил парень. - Пошли уже, - пробубнил второй, он был много ниже со смуглой кожей и осветленными волосами, в очках. - Ладно, удачи вам парни, - пролепетал высокий и ушел. - Как думаешь, как там Мицуя? - Спросил Казутора в Кейске. - Чё? - Ну, я его видел сегодня в галерее, этого парня, вот я и подумал не нашел ли Мицуя себе проблем никаких на задницу, - это были те капли совести, которые еще не засушили родители своей строгостью. - Да, плевать, он же не дурак. На улице стемнело, а от отца пришло жалкое сообщение: «чтобы через пять минут был дома», будто у них еще остались нормальные отношения, будто никому не плевать на Казутору. Ему не хотелось расходиться с Баджи, ни на каплю не хотелось прекращать этот день. Кейске решил провести его аж к самому дому, только потому что в его доме не было такой же диктатуры, как в доме Ханемии и можно было до позна гулять. Жил Казутора на втором этаже. Когда они пришли в двор, там собралась уже стайка котов около, каких-то остатков еды, оставленных кем-то. Баджи подошел к одному с них и начал гладить незаметно заговорив. - Может, сегодня придёшь ко мне на ночь? - С открытого окна на втором этаже послышался тупой удар и крик женщины. - Что? - Ну знаешь, не хочу, чтобы ты сегодня шел домой, - кот запрыгнул ему на руки, - типа, это не безопасно, не хочу, чтобы что0то случилось, - Баджи обернулся к нему, его щеки осенил нежный румянец и в глаза Казуторе он так и не посмотрел. - Эм… Я, наверное, уже пойду, удачи, - Казутора скрылся в подъезде. Парень немного подождал пока Баджи уйдет, он не совсем понял, что это было и почему тот так внезапно проявил свое волнение. Казутора просто решил не думать об этом не хотел забивать голову чушью, как ему показалось. Когда он приближался к квартире, то слышал все те же тупые удары и мольбы прекратить. Казутора решил и об этом не задумываться, он же сегодня ничего плохого не сделал, ничего, что могло бы разозлить отца, потому он почти спокойно шел в напряме родного дома. Ханемия отворяет дверь и там почти у выхода около него падает окровавленная мать, он дрожит всем телом. В отца в руках пояс с кожи, на котором остались следы крови, ее следы. Парня пробирает дрожь, страх, он не понимает, что случилось и больше всего становиться страшно от ощущения пачки сигарет в кармане. - Ты, что курил? - Голос отца грозный и злой, мать около ног скулит, пытаясь не выдавать громких звуков, чтобы не привернуть внимание соседей. - Н… нет, - голос подводит Казутору, да и собственное тело не слушается. Парень понимает, что ему просто нужно стойко пройти преграду в виде отца и запереться в собственной комнате, так часто бывало и тело всегда слушалось. До этого дня. Сейчас ноги будто зажили собственной жизнью, и он начинает бежать. Перепрыгивая все лестницы, еле не выбивая дверь подъезда, он убегает подальше, чтобы не видеть, не думать о том, что случилось с мамой, чтобы не видеть ее в таком состоянии, чтобы не понимать, чтобы потом это так и осталось загадкой. Казутора бежит, а за спиной слышаться голос отца: «стой, кому сказал», он орет и орет, чтобы тот остановился, но парень продолжает бежать его пробирает дичайший, почти первородный страх за жизнь. Все становиться, будто в тумане и в этой каше чувств, страха, дрожи он видит лучик солнца. Солнца в виде Баджи, который непринужденно шел домой, возможно, слишком медленно. Он столкнулся с ним, повалив того на землю, за спиной уже нет ни криков, ничего, только тишина спального района. Кейске оборачивается к нему лицом, очень злой готовый бить ебало тому, кто его повалил его с ног. Только он видит Казутору в слезах, дрожащего и испуганного. Горячая вода капала на лицо, а Ханемия даже не мог выдавить из себя ни слова. - Все нормально? - На этот вопрос Ханемия отрицательно помахал головой, сбрасывая на лицо Кейске больше слез. - Эм… все будет хорошо, - Баджи приподнялся на локтях обнимая парня, - я просто не знаю, что в таких случаях говорить, - Казутора вжался в него, он хотел что-то сказать, но вырвался только крик отчаяния. Кейске откровенно тогда испугался, а еще у него разболелась голова от криков парня. Так в объятиях они провели минут пятнадцать, прежде чем Казутора прекратил внезапную истерику и ослабил хватку. Баджи легонько гладил его по спине. Когда Казутора окончательно успокоился, то отпустил Баджи и отодвинулся с его живота, но так и не встал, Кейске все еще лежал под ним, изумленно рассматривая лицо опухлое от слез. - М… может вернемся к предложению пойти к тебе? - Парень утер и так красные глаза, чувствуя боль от воспаления, если это можно было так назвать. Через несколько минут они уже уверенно шагали домой к Кейске, а тот рассказывал, как начистит ебало тому, кто обидел Казутору. Ночь была теплой и даже появилось чувство, что будет будущее, что там впереди есть что-то большее, чем ничего.***
Теплота надежды пропала на следующее утро. На улице было так жарко, что становилось даже холодно, солнце буквально выпаливало землю, позже этот в этот же день зафиксируют рекордные сорок градусов для Японии. Мама исчезла безвестно, иллюзия держалась ровно неделю, прежде чем в его головушку подкинули мысль соседи, что в тот день, когда он убежал с их квартиры, слышали больше криков и ударов, чем обычно. Маленький Ханемия даже не усомнился в том. Возможно, в тот миг, когда упала его мать, это был уже ее труп, возможно, это было ее последнее мгновение. Было ли тяжело это принять? Он не совсем уверен, что да. Доказало ли это его бесчеловечность? Нет. А что тогда? Породило бесчеловечность. Тогда перед глазами рассыпался витраж будущего, появилась дыра. В нее можно войти и двигаться можно дальше, но, как жить, если ты не видишь ничего. Тогда он видел витраж, жил мечтой, и она давала ему силы, а если нет ни мечты, ни цели, разве та дыра приведет его к чему-то? Конечно нет.***
Казутора проснулся от слепящего солнца, которое заливало половину лица, и как на зло именно в глаза. Около него нежился еще один источник тепла - Шуджи Ханма, который даже и не думал проигрывать битву за сон со звездой. Ханемия уже хотел вылезти с объятий парня, но его схватили и прижали к себе. Шуджи умостился на его груди пошастав татуированными руками по животе и ребрах. Казутора обернулся к нему лицом прямо в сторону солнца, расцеловывая макушку и лоб. В комнате царила атмосфера нежного тепла, которая так сильно наполняла все вокруг, внушала чувство будущего.