Последствия

      Если бы Саймону Райли задали вопрос — «что именно он ненавидит больше всего в своей жизни», то мгновенный ответ не заставил бы себя ждать. Кошмары.       По непонятной причине, сновидения с негативным уклоном чаще всего ощущаются намного более реальными, чем адекватные сны. Все эмоции, прикосновения — складывается впечатление, что их чувствительность словно увеличивается в несколько раз. Если в кошмаре ты отхватишь пулю в затылок — ноющая головная боль проведет с тобой в обнимку весь последующий день после пробуждения. Не сказать, что Гоуст был в полном восторге от подобного дерьма. Но со стечением времени он начал привыкать.       Его близкие — а точнее те, кто еще остались в живых — фигурировали в его снах с изнурительной, надоедающей частотой. Существуют периоды, когда Саймону суждено смотреть на то, как умирает кто-либо из его родных, однако без возможности как-либо помочь: порой он оказывается прикован цепями к столбам, а иногда же просто не может сдвинуться с места, словно ему что-то не дает сделать это. Им простреливают, пробивают топорами головы. Вспарывают гортани и изувечивают тела до неузнаваемости. Он обречен смотреть на их страдания и муки до самого конца, пока сам не получит пулю и не сумеет проснуться в холодном поту с бешено колотящимся сердцем. В последние несколько лет отходняк после подобного стал затягиваться на значительное количество времени. Рефлексия стала неотъемлемой частью его бессонных ночей. Осознание того, что вся хуйня, которую он только что увидел — ничто иное, чем просто сон доходит до него не сразу. Мозг словно назло продолжает воспроизводить перед глазами одну и ту же картинку: чаще всего ею является самая болезненная, жуткая часть сна. Лейтенант торопливо моргает, старается отогнать весь пережитый ужас — и каждый раз терпит поражение. После, все обычно доходит до сигарет или даже алкоголя в тщетных попытках успокоить разбушевавшийся разум.       Частым сценарием его снов являлись бесконечные и дикие пытки. Тело протыкали штырями, вдавливали глаза в череп. Ломали кости, одну за другой. Спускали очередь из пулемета прямо в лицо Гоусту, но он никак не умирал. Это, наверное, самое мучительное. Корчиться в конвульсиях, пока твою морду превращают в фарш, но душа упорно не покидает твое тело; боль с каждой секундой увеличивается втрое, и ты даже привыкаешь к ней. Просто молишься, чтобы все, наконец, закончилось. И поскорее.       Иногда он наблюдает за тем, как умирают его близкие. Иногда умирает и он сам. Долго, мучительно и болезненно. Будто кто-то очень сильно хочет его смерти. Каждая ночь как порочный замкнутый круг. В его грудь вновь впивается тот самый крюк, на котором его подвешивают на дереве; уши кроет издевательский смех зрителей данной сцены, пока на землю ручьем стекает кровь. Глаза застилает белесая пелена. Гоуст окончательно срывает свой голос, буквально захлебываясь в истошных воплях. Господи, как же больно. Больно точно также, как и в тот раз.       Со временем Саймон стал не в состоянии отличать сны от реальности. Все спутывалось в один клуб, распутывать который не осталось и желания, не то что даже сил. Днем — стрельба, ночью — стрельба. Лейтенант потихоньку, но мирится с тем фактом, что его поганая жизнь походит на ебаный день сурка. Какой смысл бежать от жуткой реальности, когда в царстве Морфея тебе предстоит испытать все случившееся снова и снова?       Он не раз задавался одним и тем же вопросом, волнующим его изнасилованный жизнью разум. Почему? Нет, конечно он хорошо понимал, что все это — вполне ожидаемые последствия. Но все же, почему и за что именно? Спокойная ночь без каких-либо выкидонов его разума была для него на вес золота. Порой просто хотелось въебаться головой в бетонную стену со всей силы. Чтоб наверняка. Или ствол зажать в зубах, спустив курок — выбор на вкус и цвет. Пугало лишь то, что с таким букетом психических расстройств Гоуст обречен на мучения вплоть до своих последних дней. Естественно, он старался не давать себе утонуть в этой пучине импульсивных мыслей. Но иногда все же пробивало. И сильно.       Ночь выдалась довольно тихой. Звезды ярко блестели на мрачном небосводе, а Саймон, пребывая в трансе, был не в силах свести с них взгляд. Руки периодически подрагивали, кончики пальцев неприятно покалывали, а сердце не хотело сбавлять бешеный темп. Через несколько минут он стряхивает с себя остатки только что пережитого кошмара, и старается адекватно оценить свое местонахождение: маленькая комната их базы, его куртка, висевшая на крючке возле выхода, и пачка сигарет на прикроватной тумбе. Настенные часы показывают четвертый час утра. С его губ срывается рваный вздох, и он спускает ноги с кровати, пытаясь найти свои брюки с ботинками в непроглядной тьме.       На этот раз мозг решил любезно напомнить Саймону о смерти его семьи. Сон на удивление был довольно размытым, словно в тумане: он с ноги выбивает дверь, натыкается на размазанных по полу любимых родственников. Надрывается в приступе истерического, гортанного смеха. Хватает пистолет из ящика тумбочки, подносит дуло ко рту… и помещение пронзает оглушительный выстрел, кладя конец кошмару. Райли перекручивает события того рокового дня у себя в голове чуть ли не каждый день, зная их наизусть. Каждое свое движение. Минуты, казалось, тогда превратились в изнурительно долгие часы. Качнув головой, Гоуст находит в себе силы подняться с кровати и хватается рукой за лоб, сводя брови к переносице. Хотелось напиться. До отключки.       Простояв перед приоткрытым окном несколько минут в попытках прийти в себя, Саймон берет с тумбы пачку сигарет и вываливается из комнаты на ватных ногах. Щурится от освещения коридора базы, и направляется к ближайшей форточке, возле которой лейтенант обычно проводит свои бессонные ночи. Доставая сигарету по пути к окну, он также шарит в карманах брюк в поисках зажигалки.       Опираясь локтями о подоконник, Райли, погрузившись в мысли, смотрит куда-то вперед. Снова делает затяжку, одну за другой. Порой слегка опускает голову, устремляя взгляд в землю, будто в ней было что-то интересное. Признаться честно, в таких ночах было что-то особенное. Затишье. Умиротворение благодаря пребыванию в полном одиночестве с возможностью разобраться в вопросах, волнующих мозг. В такие моменты Гоуст словно сливается с тишиной, тонет в полумраке; лейтенант выдыхает сигаретный дым наружу и опирается лбом о стекло.       Вдалеке, в самом конце коридора раздается щелчок двери, свидетельствующий о чьем-то присутствии. Напрягаясь всем телом, Саймон мгновенно поворачивает голову в сторону звука и замирает, вслушиваясь в тишину. Размытый силуэт вдали приближался с каждой секундой — и Райли встречается взглядом с Мактавишем по лбу которого бежали струйки пота, а в руках он держал белое полотенце. При виде своего напарника он мягко улыбается, и это не ускользает от Гоуста: ему льстило то, насколько хорошо сержант относился к нему. Саймон слабо, но улыбается в ответ, протягивая тому руку в знак приветствия — шотландец спешно пожимает ее.       — Думал, к такому времени уже все спят без задних ног. — с усмешкой здоровается Джонни, и лейтенант вновь вспоминает про то, насколько поздний сейчас час. Он отводит взгляд в сторону, поднося сигарету ко рту.       — Ты сам то почему не входишь в список таких счастливчиков, Джонни? — подает свой низкий голос Райли.       — Да просто. Не спится мне. — на выдохе отвечает Мактавиш, проводя рукой по своему ирокезу. — Ненавижу без дела лежать, поэтому подумал, чего бы и не пробежаться, что ли.       Райли задумчиво кивает головой, не поднимая взгляд. Порой он удивлялся, как такое количество энергии только и умещалось в этом человеке.       Между ними виснет короткая тишина. В один момент Джонни кладет ладонь тому на плечо, и Саймон невольно дергается, когда чувствует прикосновение; рука лейтенанта с сигаретой зависает в воздухе.       — У тебя опять началось, м? — вполголоса спрашивает Мактавиш, и Райли чувствует сочувствие в его словах. От этого что-то приятно екает в груди.       — Угу. — кратко отвечает Гоуст, поднимая голову. Его взор вновь падает на звездное небо.       — Мне жаль, приятель. Крепись. В один день все будет хорошо. — голос сержанта переходит на шепот на последних словах. Саймон ничего не отвечает, решая промолчать. Соуп мягко хлопает того по плечу в знак сострадания, и удаляется, оставляя лейтенанта одного.       Проходит несколько минут, прежде чем Гоуст решается обернуться. Ему требуется несколько секунд, дабы отвести прикованный взгляд от коридора, а конкретно от той стороны, в которую ушел Мактавиш; рука Райли тянется к плечу, и он старается вновь прочувствовать то мимолетное касание Джонни. Вдыхая побольше воздуха в легкие, Саймон жмурится, облокачиваясь спиной о стену. Незнакомое, но приятное чувство захлестывает его с головой.       Возможно в кошмарах, все-таки, есть и свои плюсы.