Знакомые незнакомцы.

Нираги подтолкнул девушку к выходу, приставив к пояснице дуло дробовика. — Шевелись, сестрёнка, — усмехнулся он. — Поаккуратнее с этой штукой, братец, — отшутилась девушка, абсолютно спокойно реагируя на данную обстановку и считая, что перспектива получить дробь в спину не такая уж и пугающая. Они оба выходили из комнаты заседаний исполнителей Пляжа, где Хван Джина только что подписалась на членство в этой сомнительной организации. За заслуги в выигранной игре, где её напарником был неуравновешенный парень, сейчас ведущий её не понятно куда, ей дали двадцать шестой номер. Хотя, какого-то особого смысла в этом номере не было, по крайней мере, так она считала. Согласилась она на условие Шляпника главным образом потому, что увидела среди полуголой молодежи Арису. Джина встречала его на играх, поэтому знала, что парень он толковый и голова у него хорошо работает. Не будет же такой сообразительный паренёк торчать там, где не выгодно и вообще нет никакой пользы. Вот только её немного напрягал этот Нираги, который везде вызывался её сопровождать. Джина догадывалась, что им двигает желание завести её в тёмный угол и изнасиловать, поэтому старалась во избежание лишних проблем не ходить там, где не было людей. Например по пустым коридорам здания бывшего отеля, название которого перечеркнули и запятнали аэерозольной краской, чтобы потом написать «Пляж». Но сейчас этот буйный брюнет с охренительным пирсингом сам ведёт её туда, где как раз никто не ходит. — Зачем нам туда? — поинтересовалась Джина, упрямо собираясь скосить в противоположную сторону и чувствуя, что дало дробовика сильнее прижимается к пояснице. — Тебе нужно переодеться, — объяснил он, не снимая с лица довольную ухмылку, и напомнил: — Первое правило пляжа! Все ходят в купальниках, потому что так невозможно спрятать оружие. — М-да, специфично, — отозвалась Джина, — только почему ты сам ходишь в рубашке и штанах? — Не забывай, что я военный, — хмыкнул Нираги, глядя сверху вниз на идущую немного впереди девушку. — Военные здесь – привилегированный класс населения, что ли? — спросила Джина. — Попахивает дискриминацией... — Выбирай слова тщательнее, пока твоя головушка не словила девять граммов свинца в затылок, — криво усмехнулся Нираги, в очередной раз подталкивая Джину вперёд посредством очень действенного дробовика. — Слушай, дорогой, я понимаю, что ты отличный стрелок, но зачем же так усердствовать? — ослепительно улыбалась ему Джина, в мыслях содрогаясь от предположения стычки с этим безумцем, если он реально захочет с ней секса. — Всё ради того, чтобы ты не вздумала улизнуть от меня, маленькая негодница, — отвечал Нираги, вальяжно шагая позади неё. — Я не улизну от тебя до тех пор, пока ты не покажешь мне, где переодевалка, — сказала Джина, — так что по этому поводу можешь не беспокоиться. В конце концов, Джина потеряла счёт поворотам, коридорам и лестничным пролетам, по которым они прошли, чтобы добраться до раздевалки. Это здание оказалось сущим лабиринтом, и Джина задалась первоначальной целью – научится в нём ориентироваться. А пока ей нужно было выбрать себе купальник и попытаться отбиться от Нираги без применения силы, ведь он по-любому вёл её аж до раздевалки, исходя из не совсем моральных побуждений. — Я могу выбрать что угодно? — осведомилась она у него, оглядывая тюки с разнообразнейшими купальными костюмами. — Безусловно, да, — утвердительно кивнул он, забрасывая на плечо дробовик и специально останавливаясь в проходе, чтобы в случае побега Джины, он мог её перехватить. — Поняла, — протянула девушка, задумчиво прикладывая на себя перед зеркалом тот или иной наряд. — Одень-ка вот это, — вдруг сказал Нираги, подавая девушке белый лиф с рюшами от весьма нарядного купальника. — Мне нравится, — кивнула Джина. — Раз ты уже взялся быть моим стилистом, то, будь добр, выбери самостоятельно низ, а я оценю твои способности в этой сложной профессии. — Пх, легко! — бросил Нираги и принялся одной рукой (в другой был зажат дробовик, по прежнему лежащий на его плече) разгребать кучи вещей в поисках чего-то стоящего. Воспользовавшись его занятостью, Джина, отвернувшись, быстро стащила с себя грязную окровавленную местами футболку и надела купальный бюстгальтер. А когда Нираги обернулся к ней, чтобы дать выбранный низ, то увидел, что девушка частично переоделась и уже выбрала себе обувь – удобные резиновые, под стать пляжным, тапочки с фиксацией между пальцев. — Ух, ты! — воскликнула Джина от переизбытка искреннего удивления. — Держи, — очень даже миролюбиво сказал Нираги, протягивая Джине белоснежные штаны прямого покроя, с резинкой на талии. — Тебе должно подойти... Хотя, на тебе любая тряпка будет выглядеть идеально. — Сочту за комплимент, — кокетливо зыркнула на него Джина, стараясь не показать как сильно она хочет от него избавиться. Естественно, Нираги забыл, а быть может и не знал, что когда девушка переодевается, то нужно отворачиваться. Он не понимал, к чему этот фарс, ведь она сама развернулась, так зачем ему делать тоже самое? Бред! Джина быстро скинула свои старые штаны и с сумасшедшей скоростью запрыгнула в новые, найдя их безумно удобными и красивыми. Нираги оценивающе осмотрел её с ног до головы, когда та грациозно прокружилась, чтобы иметь возможность поглядеть на себя любимую в зеркале со всех сторон. Сознание собственной привлекательности привело Джину в отличное настроение, в её глазах зажглись огоньки веселья. — Решено, Нираги, ты принят на работу моего личного стилиста! — воскликнула она. — Белое с белым, слишком просто, но как элегантно выглядит!.. Боже, я в восторге... Рассматривая себя в зеркале, Джина видела отражение Нираги, видела, каким плотоядным взглядом он смотрит на неё и попросту тянула время. Она больше всего на свете не хотела подпускать к себе Нираги отнюдь не из-за страха перед ним, а из-за боязни ответственности за свои деяния в случае самообороны. Джина не любила хвастать своими знаниями и умениями в области боевых искусств, но что есть, того не скроешь. И горе тому, кто попался ей под горячую руку. Нираги подшагнул к ней сзади, его крупная рука обвилась вокруг талии, а горячее дыхание обожгло шею, и Джина уже приготовилась к самому худшему, как вдруг дверь в раздевалку отворилась и внутрь вошёл Чишия. Она узнала как его зовут благодаря своему любопытству и искреннему желанию познакомится. Вот только не думала она, что он тоже будет на Пляже. Что ж, всё сложилось как нельзя лучше. Теперь она будет держаться ближе к нему и подальше от Нираги. План чудесный! Джина ловко вывернулась из объятий Нираги, которые больше походили на захват, юркнула поближе к Чишии, незаметно заходя за его широкую спину и делая вид, что заинтересована в разговоре. — Эй, мы же уже встречались! — воскликнула она. — А ты зачем тут?? Чишию напрягли её деланные, ненатуральные эмоции, поэтому он внимательно вгляделся в лицо Нираги, а затем перевёл взгляд на девушку, не желающую выходить из-за его спины. — Да вот, прохладно в футболке стало, — ответил Чишия на вопрос Джины, сверля глазами дырку в глазницах Нираги, — решил зайти за какой-нибудь кофтой. — Ой, ну если тебе прохладно в футболке, то я в своём купальнике и подавно замёрзну, — причитала девушка, лихорадочно роясь в тюках с олимпийками и кардиганами. — Какую же выбрать?... — Хэй! — вдруг закричал Нираги. — Что за цирк вы тут оба устроили?! — Господи помилуй, — вздохнула Джина, напуганная его внезапным криком, — Нираги, дорогой, о каком цирке идёт речь? Мы просто выбираем себе верхнюю одежду, если можно, конечно, так сказать. — Она права, — подтвердил Чишия, — вы ведь до того, как я пришёл, занимались тем же. Да, Нираги? Последний уточняющий вопрос был задан чётко, ясно и сопровождался убийственным взглядом в упор. — Встретимся с тобой позже, — кинул затаивший злобу Нираги то ли в адрес Чишии, то ли в адрес Джины, а потом сплюнул на пол и вышел. От этого плевка Джину передернуло. Она ненавидела привычку многих мужчин сплевывать на улице, а в помещении... О, это было выше её сил! — Ох, наконец-то он ушел, — вырвалось у неё, когда шаги Нираги стихли за дверью. Она повалилась на запечатанный тюк с одеждой и обратилась к Чишии. — Подумать только... Ненавижу взаимодействовать с психопатами. Если говоришь с ними прямо и начистоту, они обижаются и хватаются за оружие, а когда говоришь намеками, деликатно напоминая, что пора уходить, то он включает режим тупика и отказывается хоть что-то понимать. — Чего он от тебя хотел? — спросил Чишия, выглядывая за дверь, чтобы убедиться, что Нираги действительно ушёл. — А разве не очевидно? — горько усмехнулась Джина, слазя с тюка одежды и возвращаясь к поискам кофты. — Когда дело касается Нираги Сугуро, то всё либо очень очевидно, либо совершенно не очевидно, — сказал Чишия, наблюдая за поисками кофты через её плечо. Когда Джина достала из утрамбованной массы белую олимпийку с черными полосками и отбросила её в сторону непонравившихся вещей, Чишия спокойно заметил: — О, вот эта мне подходит. — Не благодари, — отозвалась Джина. — И не собирался. Чишия направился к выходу, но Джина обернулась к нему и попросила: — Останься со мной, пожалуйста. — Зачем это? — поинтересовался Чишия. — Мне от этого не будет никакой выгоды. — В выгоде нет никакого смысла, просто останься со мной. Я не хочу попасться в лапы Нираги, и думаю, что он станет поджидать меня где-нибудь в закоулках. — А я должен буду послужить отпугивателем? — усмехнулся парень. — В точку! — кивнула Джина, надевая на себя лёгкую, полупрозрачную белую накидку, длиной до колен. — Ладно, побуду пока "хорошим парнем", всё равно делать больше нечего, — пожал плечами Чишия. — Ты итак хороший парень, — сказала девушка. — Как там говорится... Усмиритель сильных, защитник слабых... Вообщем, ты хороший парень. — Информативно, ничего не скажешь... *** Вечер Джина провела в компании Чишии, выглядевшего достаточно забавно в простых пляжных шортах, и его знакомой Хикари Куины. К слову, последняя по всем параметрам подошла Джине и вызвала у неё откровенную, взаимную симпатию. Они трое держались особняком, не приближаясь ни к группе военных, в числе которых был Нираги, ни к танцующим пьяным людям. Сидя на шезлонге и попивая слабоалкогольный мохито Джина много раз ловила на себе длительные взгляды Нираги, но старалась не сильно зацикливаться на нём и наслаждаться вечером, проведённым не на игре. Но даже это несложное занятие влекло за собой усталость, больше эмоциональную, нежели физическую, и Джина поспешила попрощаться с новыми знакомыми. Взяв на ресепшене ключ от первого попавшегося свободного номера, девушка направилась туда, попутно спрашивая у проходящих изредка людей дорогу. Спустя десять минут, она была уже на нужном этаже. Покинув коридор и войдя в свой номер, Джина потонула в кромешной темноте. Но мириться с этим непроницаемым мраком девушка не собиралась, поэтому, не затворив до конца дверь, чтобы луч света из коридора мог проникать в комнату, стала нащупывать рукой выключатель. Когда ей удалось его найти, она нажала все существующие рычаги и яркий электрический свет озарил номер. Он оказался небольшим, приятно обставленным. В нём была одна лишь спальня, уборная, душевая и выход на балкон. Последняя деталь очень порадовала Джину, потому что она всегда любила перед сном полюбоваться звездами. А в Токио, лишённом практически всего электричества, звёздное небо было изумительным. Освоившись в своём номере, Джина выключила основные лампы и зажгла все светильники. От них комната становилась уютнее и это её успокаивало. Она заглянула в ванную, нашла там белый махровый халат и поняла, что пожалуй, стоит принять душ. Сначала Джину обдало холодом, но спустя минуту она уже нежилась в горячей неограниченной воде. Её судьба в этом мире стала такой непредсказуемой и кто знает, когда в следующий раз ей на долю выпадет такое счастье – помыться? Настроив желаемую температуру воды, она поставила напор на максимум, а потом вылила себе в руку всё содержимое маленького одноразового флакончика с перламутровым шампунем и с удовольствием намылила засаленную голову. Островки ароматной пенки прилипали к стенкам душевой кабины, а потом сползали на пол. Смыв с головы шампунь, Джина взяла другой флакончик и намылила волосы еще раз, считая, что одного раза мало для смытия всей грязи. Оставив намыленные волосы в покое, девушка взяла в руки мочалку и гель для душа, с помощью которых не только растерла своё тело до красноты, но и смыла весь грязный липкий налёт. Горячая вода, сначала струйками, а потом водопадом стекала по напряженному телу, принося чувственное наслаждение. За наслаждением последовало расслабление, тесно граничащее с страстным желанием завалится в постель и уснуть крепким сном. Но Джина совладала с собой, взяла волю в кулак и достойно завершила водные процедуры, почистив зубы. Прошло не больше пяти минут, когда Джина, чистая и довольная этой чистотой до не могу, вышла из ванны в пушистом махровом халате. Но кое-что её насторожило. Еще не успев увидеть, Джина почувствовала, что в номере, где никого кроме неё быть не должно, кто-то находился. Не то, чтобы она уловила движение, или дыхание, или шорох, а просто ощущалось, что из комнаты исчезли пустота и уединенность. Какой неприятный сюрприз преподнесла ей судьба, подумать только! — Ты поджидал меня здесь? — устало вздохнула Джина, глядя на знакомую высокую фигуру, появляющуюся в дверном проеме. — Не правда, — обиделся Нираги, — тут просто было не заперто, вот я и вошёл. Не думай, я без приглашения никогда не захожу, а открытую дверь я принял за приглашение, и, похоже, не ошибся. Он предовольно ухмыльнулся, глядя на её грудь, едва прикрытую неприлично широким вырезом, который образовывали складки халата. Её вызывающий взгляд, ответная усмешка и само поведение, которое вроде бы было почтительным, но эта почтительность стояла рядом с дерзким неповиновением, морочили ему голову весь сегодняшний день. Джина приводила Нираги в столь разгоряченное состояние, так стремительно стучала кровь у него в висках и так неистово билось сердце, что возбуждение не давало покоя. У него не получалось сдержать себя, а обуздать тем более. — Ты хочешь заняться со мной сексом? — прямо спросила Джина, присаживаясь на край кровати и деловито забрасывая ногу на ногу. Нираги мечтательно обвел её всю взглядом. — Да ты не только складненькая, но ещё и умная, — промолвил он, подходя и наклоняясь к ней. — Тогда я хочу продиктовать тебе свои условия, — невозмутимо продолжала Джина, заглядывая в его глаза, полные беспокойного, неуёмного блеска. — Ты будешь диктовать мне условия? — громко и насмешливо воскликнул Нираги. Он был близок, очень близок к ней. Оружие он с собой не принёс, излюбленный дробовик остался где-то в укромном месте. Джину так и подмывала идея взять инициативу в свои руки, чтобы потом использовать против него. Эта мысль пленила её окончательно и в какой-то момент она резко схватила его за стоячий воротник черной рубашки с белыми разводами, притягивая его лицо ближе к своему. — Ох-хо-хо, так ты у нас доминантка, каких поискать! — восторженно рассмеялся Нираги, и для Джины осталось загадкой, какая грань в те минуты отделяла его от безумия. — Слушай меня внимательно, — по слогам произнесла она. — По отношению к себе, я не потерплю грубости или какого бы то ни было проявления садизма. Для меня важно получить удовольствие, а не удовлетворить только твои желания, это тебе ясно? — Более чем, — усмехнулся Нираги, скорее не в ответ, а мысли, что сейчас кроме халата на ней больше ничего нет и ему нужно всего одно движение, чтобы и его не стало. — Но на твои условия я не подпишусь. — Тогда нам не о чем разговаривать, — изрекла Джина, отталкивая его и отходя в другой конец комнаты. — Ошибаешься, — сказал Нираги, выравниваясь, и хватая её за руку, в попытке удержать. Наверное в его планах было притянуть Джину к себе и заключить в грубые животные объятия, но у девушки лопнуло терпение. Она быстро перехватила тянущуюся к себе руку, выпрямила её и крутанула так, что хрустнула кость, а Нираги повалился на колени от резкой боли, пронзившей всё тело. Пока он не успел опомниться от неожиданного нападения, вдруг повернувшегося в его сторону, Джина снова схватила его за воротник и хорошенько встряхнула. — Избивать тебя смысла нет, — сказала она, пристально следя за блуждающим взглядом и неизменной ухмылкой на лице. — Но по моим наблюдениям, твой эмоциональный интеллект по шкале не выше, чем у десятилетнего ребенка. Я попробую разговаривать с тобой по-другому и, почему-то, я уверена в том, что этот разговор принесёт тебе намного больше страданий, чем все физические удары. С этими словами она присела на кровать, по привычке закинула ногу на ногу и позволительно кивнула: — Устраивайся там под стеночкой поудобнее и слушай мои умозаключения, которые возникли, когда я увидела тебя. — Что с моей рукой? — поинтересовался Нираги, поднимая левой рукой правую и подмечая, что боль никуда не исчезает. — Не перелом, но скорее всего вывих, — ответила Джина. — Это гарантия, что сегодня мы с тобой разойдемся и между нами не произойдёт ничего, кроме долгого разговора по душам. Нираги, опираясь на стену, с трудом поднялся и объявил: — Я сваливаю. — Не торопись, дорогой, в моей власти сломать тебе все конечности и твоя сила ничто против традиционных японских боевых искусств, — с улыбкой молвила девушка. — С дробовиком ты, наверное, сможешь меня одолеть, но с голыми руками... Советую даже не пытаться. — Ты сумасшедшая, — бросил Нираги. Его губы искривила усмешка, но глаза утратили привычный безумный блеск. — Мой психотерапевт считает иначе, — пожала плечами Джина, — и ему я верю больше. Ну так вернёмся к вопиющей теме нашего разговора, а именно к обсуждению тебя самого. Ненавижу делать это за спиной человека, и люблю высказывать всё в лицо. Ошибочным является мнение людей, которые думают, что это Пограничье лишило тебя адекватности. Я же думаю, что её у тебя не стало задолго до этого. По твоему поведению хорошо видно, что тебя недолюбили в детстве и подростковом возрасте. Сначала я подумала, что всё из-за равнодушной матери, ведь твоё отношение к девушкам просто отвратительно. Но потом оказалось, что ты всех людей ненавидишь одинаково. Спрашивается, за что? Джина поставила вопрос, но не ждала на него ответ и готовилась отвечать самостоятельно, так как Нираги на удивление притихший сидел по-над стеной, согнув в колене одну ногу. Его глаза были опущены и осматривали травмированную руку, но Джина знала, что его слух натянут до предела и он ждёт, когда снова услышит вибрацию её голоса. — А за то, что люди не приняли тебя в своё общество. Ты долгое время был изгоем, это очень хорошо видно. Ты бросал вызов этому обществу, создавая свою новую личность, которая теперь есть неотъемлемой частью твоей души. Вернее, теперь это и есть ты сам. Яркая внешность, хамское поведение – это не более чем примитивное следствие причиненной боли. Ты, идя сюда, наверное думал, что я буду тебя бояться, но ты ошибаешься. Я не боюсь тебя, это ты боишься меня. И боишься всех, кого отсутствие закона позволило тебе убить в этом мире. Кем ты возомнил себя? Богом? Не ты дал жизнь, не тебе её и отнимать, Нираги Сугуро. Он внутренне содрогнулся, услышав из её уст своё имя и поднял на неё взгляд. — Не считаешь странным, что ты до сих пор не узнал меня? — наклонила голову Джина, снисходительно улыбаясь. — Что ты несёшь?! — зарычал Нираги, пытаясь сопротивляться её неминуемому проникновению в самые сокровенные и давно забытые уголки души. — Не кричи, не отпугивай воспоминания, — спокойно молвила Джина. — Ты стоял под мостом со своими одноклассниками. Они пообещали сыграть с тобой в бейсбол, но не объяснили, что вместо мяча будет булыжник, а вместо рукавички питчера твоё лицо. Нираги, ты до последнего верил, что они действительно захотели подружиться с тобой, у тебя ведь не было до этого близкого общения с людьми и ты не знала, что они бывают очень подлыми, и очень жестокими. Брови парня поползли вверх, он весь затрясся, вспоминая тот пасмурный день. — Это было двадцать четвертое... Нет, двадцать третье число апреля. Я запомнила, потому что в тот день моя мама вернулась из больницы, а из-за тебя я опоздала на встречу с ней. Нираги подогнул вторую ногу и низко наклонил голову, стараясь совладать с потоком слёз, наворачивающимся на глаза. Он помнил всё. Классу, в котором он учился оставался всего год до выпуска, поэтому должны были быть более менее осознанными личностями. В его окружении, с которым Нираги всеми способностями избегал взаимодействия, было много парней, на которых нелепая школьная форма смотрелась куда лучше чем на нём. Он хотел быть в их компании, но они не принимали его просто, потому что невзлюбили с первого взгляда. Это угнетало его подростковую личность до кошмарной степени и заставляло ненавидеть собственное отражение в зеркале. Он не мог понять, что же с ним не так и почему все его избегают, но потом стало ещё хуже. Класс разделился на тех, кто над ним открыто издевался и на тех, кто просто молча за этим наблюдал. Поэтому, когда на него обратили внимание молча наблюдающие, он подумал, что это его шанс влиться в общество, доверился им, по-детски наивно, не подозревая, что за этим показным дружелюбием кроется обман. Он обрадовался, когда они пригласили его на игру, обещали объяснить правила и научить мастерски владеть битой, но всё оказалось не совсем так. Битой владели они сами и его мучители, которые подговорили их, чтобы было "ещё веселее". Смеясь в ожидании жестокой забавы, одноклассники отходили подальше, оставляя его, напуганного и ничего не понимающего под стеной, разрисованной красно-синим графити. Он до сих пор помнил сырость, которым пропахся тот момент ожидания, перед тем как тяжелый булыжник впился в его лицо между верхней губой и носом. Школьники аплодировали такому точному броску, шумно радуясь от причинения тяжкого вреда себе подобному. Нираги по природе своей был крепким парнем, его не мог сбить с ног даже такой сокрушительный удар. Он попятился, прижимая руку к носу, откуда водопадом хлынула жидкая теплая кровь и только тогда упал, споткнувшись о выпирающую бетонную плиту. Парни подбежали к нему, сорвали с него сумку, где были школьные предметы, и толкнули его ногой в спину, когда он попытался забрать назад свою вещь. Нираги повалился вперед, разбив подбородок об гравий, оставшийся там ещё со стройки. Из носа кровь текла почти так же обильно, как и слёзы из глаз. И кровь, и слёзы смешивались на дрожащих губах, и стекали с подбородка уже одной секретарной жидкостью, пачкая пиджак. Удары множества ботинок по спине сильнее впечатывали в гравий его лицо и оставляли на спине синяки, которые потом превратятся в сине-фиолетовые гематомы. Он рыдал, умоляя прекратить это, но сердца тех, к кому обращались эти крики были глухи к чувству жалости и сострадания. Нираги потерял счёт побоям и не знал, сколько бы это продолжалось, если бы мучителей не остановил резкий крик. — Отойдите от него, выблядки! Удары прекратились, но чья-то нога по прежнему прижимала его к колючим камням. Парни поповорачивали головы в сторону, откуда доносился этот крик и не знали, как им поступить. Они растерялись и только молча переглядывались. Нираги тоже поднял голову, чтобы понять, почему у парней резко исчезло желание забить его до смерти. Его глаза застилали слёзы, он не мог рассмотреть её, но издалека определил, что фигура девчачья и сокрушенно подумал: "И её сейчас заткнут". Но парни не двигались. — Что вы тут удумали?! — грозно спросила девочка, подбегая к ним. Она была примерно их возраста, но в росте сильно уступала его одноклассникам. На ней была форма школы, в которой они все учились и какая-то причина сдерживала всю эту орду мучителей от того, чтобы избить её. И Нираги точно о ней знать не знал. — Как тебя зовут? — спросил вдруг один из избивающих его парней. — Джин Такаяши, — недовольно ответила девочка, думая, что её пытаются отвести от темы. — Убери ногу с него, урод. Нираги почувствовал, что больше ничего не давит его к низу, но на то, чтобы встать, сил не хватало, он продолжал лежать, тихо плача, и содрогаясь всем телом. — Такаяши-чан, мы тут просто играем... — несмело хохотнул тот, кто отправил булыжник в лицо Нираги, но его не поддержали. — Да? — с наигранным удивлением воскликнула девочка. — Это просто чудесно! Тогда я уйду прямо сейчас! Да... Прямо сейчас! Но перед этим, расскажу о вашей занимательной игре дяде полицейскому. Я думаю, он по заслугам оценит её смысл и подтвердит, что она точно не препятствует закону. Последние слова она говорила на полном серьёзе, это Нираги отлично слышал по интонации. — Давайте валить отсюда, она копов сейчас вызовет, вам нужны эти проблемы? — громко зашептал один из мучителей. — Уверена, вам эти проблемы не нужны, _ ответила за них девочка, победоносно улыбалаясь. — А "копы" уже минут десять как выехали и... Слышите? Это кажется их сирены. Где-то вначале моста действительно слышались сирены то ли от "скорой", то ли от полиции. В любом случае, аргумент оказался очень веским и школьники как по команде одновременно драпанули восвояси. Девочка не стала из преследовать, её намного больше интересовал Нираги. Она присела возле него на корточки и ласково проговорила, поглаживая по голове: — Вставай... Ну же, поднимайся. Он не двигался и из признаков жизни у него были разве что всхлипы и сбивчивое дыхание. Девочка заглянула на нашивку с его именем и задумчиво сказала: — Нираги Сугуро... Ты из старших? Я не знаю таких в своей паралелли. Ну да ладно, это не важно. Она взяла его под локоть и помогла встать на колени, сопя от натуги, ведь парень был достаточно тяжелым. Его колени подгибались, он неуклюже скользил на гравии, пытаясь вытереть своё лицо. — Вот так, отлично... Ты молодец, Нираги. У меня есть с собой сухие салфетки, постой смирно, я помогу тебе убрать кровь с лица. Слёзы застилали ему глаза, он ничего не видел и не мог выразить на словах ни своё согласие, ни свой протест. Она подняла его на ноги и заставила стоять, пока была занята очисткой его лица. — Вот же нелюди... Боже... Да не хнычь ты, всё будет хорошо. Кровь не останавливается... На вот, держи салфетку у носа. Понял? Хорошо. Оставив Нираги стоять с запрокинутым лицом и салфеткой, прижимаемой к носу, девочка пустилась на поиски его сумки в окрестностях. Фантазия у его мучителей была не слишком бурной, поэтому она быстро отыскала её у воды, омываемую прибрежными волнами. — Не всё так плохо, она не вся намокла. Просто дома разложи тетрадки, чтобы они высохли равномерно, — промолвила девочка, выкарабкиваясь по камням к нему и отдавая в руки сумку. Нираги схватился двумя руками за свою мокрую холодную сумку и беззвучно затрясся в глубокой непроницаемой истерике... — Джин Такаяши? — на удивление спокойно спросил Нираги, вырываясь из болота горестных воспоминаний. — Хван Джина, — поправила его девушка. — Мы с тобой не стали друзьями после того, как я спасла тебя от тех неадекватов, но однажды я нашла на своей парте шоколадку. Думаю, это была твоя работа. Во всяком случае, благодарность твою я приняла и забыла об этом случае до недавнего времени. Честно говоря, я до последнего верила, что ошиблась и это простое совпадение. Мало ли в Токио людей с таким же именем как у тебя? Но ты очень изменился внешне, это как пыль в глаза. Я сомневалась вплоть до того момента, когда Чишия назвал твоё полное имя, и тогда мне всё стало ясно. Он удрученно молчал, снова низко опустив голову. Замолчав, Джина ощутила в Нираги какую-то перемену. Она произошла не по щелчку пальца, но всё же произошла. Что-то новое, что-то от того прошлого Нираги появилось в его взгляде и сердце Джины невольно наполнилось щемящей жалостью, как и в тот далекий день много лет назад. — Я не буду и не имею права осуждать тебя. Ты ни в коем случае не виноват в том, что сделал с тобой мир, в котором ты родился, но знаешь, чего я от тебя не ожидала? Так это того, что ты станешь точь-в-точь тем, кого так яро ненавидел в глубине души. Ты знаешь, я всегда была на стороне жертвы. Именно поэтому я защитила тебя. Но сейчас я встаю на сторону изувеченных тобой людей. Как видишь, мои жизненные принципы не изменились, твои же изменились столь разительно, что я не сразу увидела в тебе своего старого знакомого. Так уж повелось, Нираги, что мы люди не когда дышим, а пока любим и ты не любишь никого уже много лет. Я не знаю, любил ли ты вообще кого-то, но это уже не важно. Не Пограничье лишило тебя человечности, ты сделал это сам, собственными руками, задолго до попадения сюда. Человек, понимающий что к чему, сразу это подметит, ибо такова была плата за отключение чувств, не так ли? Ты так много страдал, что всеми силами возжелал избавиться от этого, считая чувства мешающим недостатком. Нет жалости, нет совести, нет сострадания... Нираги, признаюсь, ты отличный убийца, но я всегда буду на стороне жертвы. Она умолкла и стала молча за ним наблюдать. Нираги встал на ноги самостоятельно, развернулся, ни разу не встретившись с ней взглядом, и пошёл прочь. Уголки губ Джины дрогнули в слабой улыбке, когда она услышала щелчок дверного замка. Она поворошила настоящее осиное гнездо, но не боялась, что её покусают. Теперь у Нираги отпадёт желание приближаться к ней и, впринципе, миссию можно считать выполненной. Обидно, конечно, что пришлось напомнить ему не об очень приятных вещах, но куда обиднее было бы отбиваться от него на этой кровати. Так, по крайней мере, у него должно отпасть желание насиловать ту, которая однажды прекратила его унижение своим вмешательством. Джина поправила пояс халата и решила перед сном подышать свежим воздухом на балконе, из которого открывался отличный вид на двор, до сих пор полный танцующих людей и темную реку поодаль. Джина знала, что музыка не стихнет до самого утра, когда на смену ночным тусовщикам, придут отоспавшиеся утренние, и дальше по кругу. Музыка будет звучать круглосуточно, люди будут круглосуточно отдыхать от своей жизни, отвлекаясь от сути и с головой погружаясь в убийственную утопию. Такой мир создал Шляпник. И это его мир. Взгляд Джины медленно соскользнул с мерцающих в небе звёзд, вниз, туда, где как раз шли на покой её новые знакомые. Куина запрокинула голову руководствуясь непонятно каким позывом, увидела на балконе Джину и приветливо улыбнулась ей, махнув рукой. Чишия проследил за взглядом своей спутницы, поднял голову и кивнул Джине. Та ответила ему улыбкой. Чишия ей нравился намного больше всех людей, которых она встретила в Пограничье. По крайней мере, его спокойствие вселяло надежду. Окинув последний раз сумрачный пейзаж, Джина глубоко вдохнула свежий ночной воздух и, оторвавшись от перил, пританцовывая пошла в номер. Какая хорошая всё-таки вещь человеческая психология и как славно, что её добавили на второй курс института. «Подумать только... » – рассуждала Джина, гася все лампы в комнате, и в полной темноте скидывая с себя халат. «Людям свойственны такие кардинальные перемены... Это просто поразительно...» – она откинула одеяла, и голышом нырнула под них, чуть не задохнувшись, когда горячая кожа соприкоснулась с холодной простыней. Хорошо бы, если б с ней под одеялом было ещё одно горячее тело... Тогда согреться было бы намного проще и быстрее. Ну, чего нет, того нет. Джина получше завернулась в легкое, но теплое одеяло, снова возвращаясь мыслями к Нираги, и забывая о том, что она и сама много прошла, чтобы превратиться из той резкой черноволосой школьницы в особу, с цветом волос, который причудливо называется – "влюблённая жаба".